– Думаю, я смогу с тобой поехать, – сказал Том. – Когда отправляемся?

– Завтра?

– Как всегда торопишься. Очень хорошо. Тогда мне лучше уйти домой и начать сборы. Как едем?

– Верхом. Как еще? Моя коляска в ремонте. Если хочешь, поедем в твоем экипаже.

– Тогда верхом. Я буду у тебя на рассвете. Может быть, нам прикончить этот бренди, он испортится, пока нас не будет.

Они выпили за успех своей поездки, за приданое леди Элизабет, за здоровье маркиза и маркизы Флит, за Кэтрин Мурлыку, друг за друга. Опустошив графин, Том отправился домой, а Роб – сообщить своим слугам, что уезжает, и написать записку леди Элизабет. Джорди, расстроенный, что его не берут, собрал хозяина в дорогу.

Дорсет встретил их во всем своем весеннем великолепии. Даже Том Хейзлтон, который чувствовал себя за городом неуютно, заметил это. Обычное нетерпение Роба еще больше усилилось, когда он понял, как давно не видел Дорс Корт весной и как соскучился по известковым холмам, усеянным полевыми цветами, и особенно по дому, каменному дому, построенному на века.

Они были в Дорчестере к вечеру. Роб разрывался между желанием закончить путешествие и необходимостью дать лошадям отдохнуть. Его лошадь звали Фортитер. Гнедой жеребец отличался не столько скоростью, сколько особенной выносливостью. (Роб с гордостью объяснял невежам, что по-латыни Фортитер значит «твердый».) Но даже Фортитер устал. Хейзлтон – отличный наездник, но он никогда не ездил верхом на такие расстояния. А останавливались они лишь тогда, когда раз решал нетерпеливый граф. Том потребовал – остановиться на ночлег в гостинице.

– Но мы останавливались прошлой ночью, – возразил Роб. – Осталось совсем немного. Пожалуйста, Том.

Вдруг до Тома дошло, почему Роб хочет ехать дальше.

– Мы остановимся на ближайшем постоялом дворе. Сегодня я плачу, – заявил он. – Я настаиваю. – Он повернул свою лошадь к постоялому двору, очень на вид приличному, в крошечном городке, по которому они проезжали. – Не хочу заставать врасплох твоих родителей так поздно, – объяснил он Робу, спешиваясь и отдавая поводья мальчику-конюху.

Роб сдался и настоял на том, что заплатит за ужин. На следующее утро они отправились в Дорс Корт. Раннее, но уже теплое солнце светило им в спины.

– Меня так давно не было дома, что мне немного не по себе оттого, что я могу увидеть, – признался Роб. Он смотрел на знакомый пейзаж, вдыхал свежий воздух, любовался вспаханными полями, жаворонком, застывшим высоко в небе и заливающимся счастливой трелью, а потом неожиданно нырнувшим вниз. Роб удивился, почему ему так хотелось уехать из Дорсета?

Том Хейзлтон пробормотал что-то ему в утешение и замолчал.

Они проехали «непокоренную крепость», и Роб вспомнил, что обещал показать ее леди Элизабет. Настанет ли такой день?

Наконец они въехали в обширный парк, к дому вела широкая дорога, обсаженная деревьями с обеих сторон. Парк зарос травой, только справа она была не такой высокой: там паслись овцы. Увидев дом, Роб остановил лошадь.

– Ах, – вздохнул он.

Дом был таким же, каким он его запомнил, только казался чуть меньше. Солнце освещало вход с восточной стороны дома, по обеим сторонам крыльца стояли огромные каменные вазы. Обычно в них росли цветы, сейчас они стояли пустые. Кусты, высаженные вокруг дома, заросли, их давно не подстригали. Но сам дом, казалось, не изменился, в его окнах отражалось утреннее солнце.

– Конюшня сзади, – тихо сказал Роб. Не было видно ни одного живого существа, и ему почему-то хотелось говорить шепотом. – Оставим там лошадей и войдем через сад, – он поехал вокруг дома, показывая Тому дорогу.

На конюшне верховодил человек, которого Роб никогда раньше не видел. Человек с любопытством смотрел на них, пока они подъезжали.

– Я – Берлингем, сын маркиза, – объяснил Роб. – Мои родители дома? – Да, ваша светлость, – ответил человек, поправляя свое платье. – Думаю, они еще спят. – Он взял у них поводья и увел лошадей. Они слышали, как он бормотал: – Сын приехал, а? Пора бы уж, – и исчез в конюшне.

Друзья прошли в дом через сад и через огород. На грядках бурно разрослись сорняки, почти закрыв ростки брюссельской капусты.

Роб снова вздохнул.

– На это уйдут годы.

Том улыбнулся, но промолчал.

Дверь в сад находилась в северном крыле дома, построенного буквой П. Она распахнулась от легкого прикосновения, и они вошли в длинный холл, соединяющий половину хозяев с кухней и жильем для слуг. Стены холла были обшиты темными дубовыми панелями, в нем было темно, потому что через единственное окно, выходящее на север, проникало мало света. Роб проводил друга к главному холлу, расположенному в восточной части дома и хорошо освещенному, и они стали подниматься по широкой винтовой лестнице.

– Доркас? Это ты? Принеси, пожалуйста… – донесся сверху женский голос и вдруг замолчал. – Роберт? Роберт! О Господи! Господи! Роберт приехал! Уильям! Роберт приехал!

Высокая седая женщина в старом халате сбежала по ступенькам и заключила Роба в объятия.

– Роберт! – снова вскрикнула она, по ее щеке сбежала слеза. Она крепко прижимала его к себе. Придя немного в себя, она повернулась к Тому Хейзлтону. – Прошу прощения, – сказала она, запахнув поплотнее халат. – Мы не одеты для приема гостей. Вы?..

– Мой дорогой друг, Том Хейзлтон, – объяснил Роб, поглаживая мать по руке. – Согласился составить мне компанию. Папа наверху?

– Я думаю, он одевается. Знаешь, ему пришлось отпустить камердинера, и я помогаю ему застегивать пуговицы, ему трудно в последнее время, пальцы не слушаются.

– Извини, – Том. Роб побежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Сутулый человек стоял на верхней лестничной площадке и смотрел на них сверху вниз. – Отец, – крикнул Роб и схватил человека за руку.

– Мальчик мой. Наконец ты здесь. Как дела? Ты привез молодую и богатую невесту? Кто этот юный денди? – Он снова взглянул на свою жену и человека, стоявшего рядом с ней, которые сейчас, подняв головы, смотрели на них с Робом. Отец нервно провел рукой по воротнику, на нем не было галстука. – Я… я не готов встречать гостей, – сказал он смущенно.

– Не волнуйся, это всего лишь Том Хейзлтон, он все про нас знает. Как ты, отец?

– Изо всех сил стараюсь, – ответил маркиз. – Ты не ответил на мой вопрос. Где богатая юная невеста?

– Ах, это особый разговор, – сказал сын. И улыбка сошла с его лица.

– Тогда пойдем в утреннюю гостиную твоей матери, и ты расскажешь за чаем. Этот дом какое-то несчастье, скажу я тебе. Мы живем в южном крыле, внизу. Там больше солнца, но твоя мать не хочет отказываться от своей спальни в северном крыле, а единственный путь для слуг из кухни в южное крыло – через северный коридор, – нахмурился маркиз, оглядывая темный холл. – Будет гораздо больше пользы, если мы закроем одно крыло, любое. Нас всего двое, и мы носимся по этой громадине!

Пошли. Я хочу тебя послушать. – Он стал осторожно спускаться по лестнице, все еще щупая свой ворот. – Ты идешь, Джейн? – спросил он жену.

– Боже мой! – воскликнула в негодовании маркиза. – На кого ты похож? И мне нужно распорядиться насчет чая. Доркас! Чай в утреннюю гостиную!

Появилась молодая горничная и, получив распоряжения, ушла в кухню. Леди Флит стремительно поднялась наверх одеваться и крикнула:

– Не начинайте без меня, пожалуйста!

– Хотите переодеться? – спросил маркиз. Ему ответили, что в этом нет никакой необходимости. Он продолжал идти, медленно, в утреннюю гостиную в южном крыле здания. Роб с грустью отметил, как сильно постарел его отец с тех пор, как они последний раз виделись, примерно год назад.

Утро было посвящено рассказу Роба о своей жизни. Он писал несколько раз домой, но «лишь столько, чтобы распалить наш интерес», – заметила его мать. Они с мужем помрачнели, когда Роб рассказал о своих сомнениях по поводу состояния леди Элизабет.

– Почему ты не привез ее с собой? – спросил маркиз. – Твоя мать вытащила бы из нее все подробности о ее доходах до последнего пенни, правда, дорогая? Она хорошенькая, Роберт? Послушная? Может быть, тебе следует еще поискать, просто на всякий случай?

– Да, мне она кажется хорошенькой, но она не очень послушна, – сказал Роб. – Но я решил остановить свой выбор на ней. Проблема в том, на что мы будем жить, если у нее нет денег. Мы все знаем, что у меня нет денег.

Ето родители выглядели хмурыми.

– Еще не поздно передумать, – проговорила мать.

– Ты сказал, она приняла твое предложение? – спросил отец. – Как ты можешь быть в этом уверен, принимая во внимание ситуацию, которую ты нам описал? Она могла сказать «да», чтобы избежать объяснений с Джорджем. Никогда не доверяй этому парню. Он изворотливее своего отца, а тот – хитрая лиса. Трудно поверить, что Джордж обвиняет свою протеже. Я хорошо ее помню. Она была достойной женщиной.

Моей тетке, Айви, и в голову не могло бы прийти оспаривать право на титул. – Маркиз погрузился в воспоминания.

– Я надеюсь, леди Элизабет приняла мое предложение, – твердо сказал Роб, хотя в глубине души он не был так в этом уверен. – У нас не было возможности поговорить. Мне кажется, что я должен сначала точно знать состояние дел своей семьи, прежде чем стану говорить с ее матерью. Поэтому я здесь.

– Тебе стоит лишь посмотреть вокруг, – вздохнул отец. – Ничего не изменилось с тех пор, как мы уехали из Лондона.

Только хуже стало.

– А что твой управляющий?

– Он говорит, что мы на грани разорения. Что нам нужно улучшать наше стадо, и нужны новые сорта зерновых, и не знаю что еще. На все это нужны деньги, а у нас их нет. – Маркиз растерянно смотрел на сына и теребил свой воротник.

– Кто ведет учет?

– Он, конечно. Я никогда в этом ничего не понимал. А что? Ты хочешь посмотреть наши бухгалтерские книги?

– Да, очень хочу, отец.

– Они в библиотеке. Я принесу. – Лорд Флит отодвинул стул, с трудом поднялся и вышел.