Энн Дуглас - Жажда страсти

– Весь свет прекрасно знает, что у меня нет «близких друзей» противоположного пола. Те немногие, которые за мной ухаживали, не устраивали меня. Я говорю вам правду. Мне неприятно в этом признаваться, но я хочу, чтобы вы меня правильно поняли. Если мне не удастся убедить мистера Пертуи, что вы – очередной кандидат на отставку, то, клянусь, я с радостью покину свет и стану нянькой детей своего сводного брата.

На лице Роба было полное изумление. Он тихо спросил:

– Правда?

– Правда что?

– Что я – очередной кандидат на отставку.

Бетс покраснела.

– Не совсем, – сказала она.

– Очень хорошо, – вздохнул Роб. – Я думаю, мне следует вам довериться и позволить вам поехать на прогулку с Джорджем. Обещайте, что будете осторожны.

Бетс кивнула и оглянулась. Коляски нигде не было.

– Не лучше ли нам вернуться к вашей коляске? – спросила она. – Уже темнеет.

– Конечно. Идемте. – По дороге обратно Роб вспомнил о бале у леди Доналдсон на следующей неделе. Бетс сказала, что она будет там. Он предложил сопровождать ее с матерью, и девушка приняла его предложение.

– Я надеюсь, мы с вами еще увидимся до бала, – сказал Роб. – Ведь он будет только через неделю!

– Но если нас будут слишком часто видеть вместе, ваш кузен узнает об этом и не поверит, что… что…

– Что я очередной кандидат на отставку, – закончил он за нее и рассмеялся. – Возможно, вы и правы. Если я хочу разобраться в том, что же на самом деле произошло в «Олмеке», то у меня будет много дел и мне нужно вести себя осторожно хотя бы несколько дней. Если мы не встретимся с вами через несколько дней, тогда я буду ждать нашей встречи у Доналдсонов.

Когда они подъехали к Найтсбридж-Терес, Роб согласился зайти на несколько минут. Ему хотелось разузнать, что известно леди Стенбурн.

– Чай будет то что надо, – ответил он хозяйке, когда та предложила ему напитки на выбор. Когда осторожная, полная чувства собственного достоинства, Молли принесла чай, он с удовольствием принялся за печенье. Леди Стенбурн и ее дочь наблюдали, как печенье исчезает одно за другим. Каждая взяла по одному, пока не стало слишком поздно.

– Думаю, вы слышали сказку о том, как ужасно я вел себя на прошлой неделе в «Олмеке», – проговорил Роб без всякой прелюдии, потянувшись за очередным печеньем. – Я не имею ни малейшего понятия о том, что произошло, но я не верю, что сказал миссис Драмонд-Барел то, что мне приписывают. Я едва знаком с этой дамой! Сомневаюсь, что я когда-нибудь говорил ей что-то большее, чем «Добрый вечер!» Вы были там, мэм? – Он посмотрел на леди Стенбурн. – И как вы об этом узнали? Надеюсь, не из четвертых или пятых рук.

Было совершенно очевидно, что леди Стенбурн рада услышать, что Берлингем, возможно, не виноват. Она просияла и поставила на стол свою чашку.

– Нет, меня там не было. Мне об этом рассказала подруга, – ответила она.

– Моя подруга видела… вас… но сказала, что была слишком далеко, чтобы что-нибудь слышать. Она услышала о том, что вы сказали, от своего мужа, который услышал об этом от… Дайте подумать. Кто это был, Бетс?

– Ты мне не говорила, – сказала дочь. – Подумай, мама!

– Я пытаюсь! – растерялась мать. – Ты ведь знаешь, как вертится на языке, а вспомнить не можешь. Я, наверное, старею. Я знаю, что старею! О Боже. О Боже! – она потерла лоб, словно пытаясь заставить свою голову выдать ей нужное имя.

– Старость здесь ни при чем, – подбодрила ее Бетс. – Мы сначала выпьем чаю, и ты, может быть, вспомнишь.

– Я знаю! – сказала она. – Я должна узнать у леди Стафф… моей подруги. Она помнит. Прямо сейчас и спрошу. – Она встала, словно хотела помчаться немедленно.

– О нет, нет, миледи, – остановил ее Роб. – Ваша подруга удивится, почему у вас вдруг проснулся к этому такой интерес. Мне не хочется поднимать из-за этого шум. Может быть, в следующий раз, когда вы ее встретите, вы сможете спросить ее так, между прочим. Да и вы сами сможете вспомнить имя. Если я буду знать имя… Тогда я смогу узнать, кто рассказал ему и кто рассказал тому другому… На расследование уйдет время. – Я понимаю, мой мальчик, – кивнула леди Стенбурн. – Какой стыд. Поверьте, я постараюсь вспомнить!

Когда чайник опустел и на тарелке не осталось ни одного печенья, только несколько крошек, Роб попрощался.

Бетс снился необыкновенно приятный сон: она едет в новом блестящем кабриолете, но ее спутник – граф Берлингем, который ей не уставая говорит, что отказывается быть очередным кандидатом на отставку. Она услышала, что кто-то зовет ее по имени.

– Что-о-о? – сонно спросила она. Она увидела над собой лицо матери, освещенное свечой, которую та держала в руках. – Уже утро?

– Что ты, Бог с тобой! Ты спала? Сейчас только одиннадцать. Я уже собиралась лечь, когда вспомнила! Я вспомнила! – Радостный голос матери громко звучал в ночной тишине Бетс, я все-таки вспомнила!

– Что ты вспомнила? – Бетс поднялась и протерла глаза. Чудесный сон пропал, растаял.

– Это сказала Амалия. Помнишь, я сказала, что она узнала от Руперта, а ты плохо отозвалась о нем. Я не знаю почему Руперт всегда так внимателен к нам обеим.

Бетс окончательно проснулась. Она села на кровати и за ставила мать сесть рядом с собой.

– Это не Руперт, – решительно заявила она. – Я помню про Руперта. Он узнал от кого-то. Мама! Перестань рассуждать о Руперте и скажи, пока снова не забыла, от кого Руперт услышал об этом?

– Амалия сказала… Дай подумать. Она сказала что-то вроде того, что Руперт узнал об этом от лорда Пертуи или, может быть, от его сына Джорджа. Тот или другой, или оба случайно оказались рядом с миссис Драмонд-Барел и все слышали. Вот так! Моя дорогая, боюсь, нам нужно с большой осторожностью относиться к уверениям Берлингема о его невиновности. Я не сомневаюсь в порядочности лорда Пертуи. Он ни за что бы не сочинил подобную историю. И не забывай, что Амалия своими глазами видела, как он, пьяный, мешком свалился перед миссис Драмонд-Барел.

Бетс оставила без внимания слово защиты в пользу лорда Пертуи.

– Я знала! – закричала она. – Я знала! Джордж Пертуи, конечно! Эта змея!

Леди Стенбурн была в недоумении.

– Змея? Но мне казалось, ты едешь с ним завтра на прогулку. Он – образец джентльмена. У тебя нет никакой причины называть его змеей! Скорее это Берлингем – змея! Я ему не верю, Бетс. Ему следовало набраться мужества и признать, что он совершил чудовищную ошибку в «Олмеке», и постараться загладить свою вину, а не притворяться, что он ничего не помнит. Пьяный дурак, вот кто он, – фыркнула она.

Бетс решила, что в такой поздний час не стоит выдвигать аргументы в пользу Берлингема и против Джорджа Пертуи.

Она объявила, что хочет спать и они смогут утром все обсудить. Бетс надеялась, что снова увидит приятный сон, но напрасно.

– Что ты узнал от Тесси? – спросил Роб Тома Хейзлтона. Они сидели в библиотеке Роба, опустошая графин с бренди. Была открыта предпоследняя бочка из запасов хозяина.

– Умная девушка эта Тесси, – сказал Хейзлтон. – Она любого заставит платить за каждое слово, вылетающее из ее рта.

Я потратил на нее почти два фунта и очень мало узнал.

– А может быть, тебе понравилось развлекаться с потаскухами в «Друге под рукой», и поэтому твое расследование так затянулось?

Роб хорошо знал Хейзлтона. У них были одинаковые привычки, особенно до того, как Роб пустился на поиски богатой невесты. Он подлил себе бренди. Очень тяжело, когда приходится сдерживать себя в обществе и отказывать себе в бренди.

Пить одному Робу не нравилось. Слава Богу, Том, наконец, появился.

Хейзлтон рассмеялся.

– Возможно, в других обстоятельствах так бы и было. Но я занят серьезным делом, помогаю другу, которого несправедливо обвинили. Ты все еще веришь, что обвинение несправедливо?

– Черт бы тебя побрал! – взорвался Роб. – Ты что, сомневаешься? Ну, выкладывай, что тебе рассказала Тесси за два фунта.

Том положил ногу на ногу и уставился на свои башмаки.

– Я не понял, что она имела в виду, – начал он. – Говорить с ней было нелегко. Ты знаешь, Мак-Нелли заставляет ее работать без передышки. Она постоянно вскакивала, чтобы принести пиво клиенту. Господи, старина, зачем ты ходишь в этот кабак? Клянусь, самым благородным из клиентов был трубочист, только что выпавший из какой-то трубы. Кроме меня, конечно.

– Да, да, – торопил его Роб. – Что ты узнал?

Хейзлтон переложил ногу на ногу и отпил из своего бокала.

– После того, как я ее довольно долго ублажал комплиментами, я узнал, что деньги, которые я на нее тратил, не идут ни в какое сравнение с тем, что она получила «совсем недавно», когда один франт (его имени она не назвала) заплатил ей за «небольшую услугу». «Небольшую услугу?» – спросил я, и она замолчала. Я дал ей еще шиллинг. «Купи себе что-нибудь красивое, ведь ты – красивая девушка, а у красивой девушки должны быть красивые вещи», – сказал я, чтобы узнать, что же это за «небольшая услуга». Я узнал лишь, что она помогла этому франту расквитаться с кем-то, кто увел что-то у этого франта. Это тебе о чем-нибудь говорит?

Роб застонал.

– Не очень. Она не намекнула, кто был этот франт?

– Она его не знает, – ответил Том. – Я нес всякую чушь насчет того, что этот франт может быть моим другом и что мне хотелось бы ему помочь, но я не уверен, что она мне поверила. Она сказала, что никогда его раньше не видела.

Роб встал и рассеянно поправил книги, стоящие на верхней Полке.

– Она его не описала?

– Я спросил ее, как он выглядел, и она ответила, что он «настоящий джентльмен». Как хочешь, так и понимай. Я также спросил, не намекал ли этот джентльмен, что хочет еще воспользоваться ее услугами. Она ответила – нет. Я также спросил, знает ли она этого кого-то, который увел что-то у этого франта.

«О да! – сказала она. – Он – постоянный клиент». Я спросил, как зовут этого клиента, но она отказалась назвать его имя.