Ольга Горовая - Жажда ночи

- Не отпускай меня. Держись так крепко, словно мы стоим у самого края, моя Лилия, над самой глубокой пропастью, и я единственное, что имеет для тебя значение. - Голос вампира перекатывался, урчал и ласкал ее, пока он говорил это, обжигая ее жаром, которым, казалось и сам, пылал.

- Но это и так, правда. - Прерывисто, с трудом прошептала она, крепко-крепко сжимая пальцы. Так, как вампир сказал ей сделать. - Ничего, кроме тебя, не имеет значения в моей жизни.

Теодорус зарычал, резким движением обхватывая ее бедра руками, и вскидывая их, прижал к своему телу с такой силой, что Лилиан почти задохнулась. Но его руки скользил дальше. Они стали жадными, требовательными, но все равно, бережными, ласкающими в этой потребности.

- Тогда, докажи мне это, медовая. Докажи, что больше ничего не будет никогда иметь для тебя никакого смысла, кроме меня рядом. Так близко, чтоб между нами не осталось расстояния. - Теодорус рычал, произнося это, словно ему было сложно, неимоверно сложно сдерживать желание, которое его терзало.

Пальцы мужчины забрались под юбку, которая мягкими складками укрывала ноги Лилианы, и накрыли влажную плоть. Он тихо выругался, накрывая ее ладонью, и надавил, еще плотнее располагая бедра девушки над своим твердым и возбужденным пахом.

Лили застонала, почти не веря, что он собирается это сделать. Именно тут взять ее.

Теодорус так упорно контролировал свои и ее желания, позволяя им не больше того, что считал в это время возможным. Неужели, сейчас, в этот момент, он просто сдастся их жажде? Она прикусила губу, замирая под его руками, еще сильнее сжимая свои руки на его теле.

Резкий звук, с которым он втянул в себя ненужный ему воздух, заставил сжаться все тело Лили, и она ощутила, как его пальцы, покрываются ее влагой. Рык вырывался из груди Тео с каждым тяжелым вздохом, а она лишь сильнее прижималась, ощущая своей спиной эту вибрацию.

- Открой глаза, медовая. - Проурчал Тео ей на ухо, задевая губами кожу. Забирая разум этим касанием.

Она ощутила, как он приподнял ее, чуть разводя ладонью ягодицы, и надрывно всхлипнула, чувствуя, как его напряженный член, наконец-то, проникает во влагалище. Лилиана закусила губу, но все равно, застонала, громко, с надрывом от того удовольствия, которое от одного этого погружения, испытала.

- Открой глаза, Лилия. - Повторил Теодорус, делая резкий толчок бедрами, и удерживая ее за талию обеими руками, еще глубже проникая. И остановился, сдерживая рванувшиеся бедра девушки, вынуждая слушаться. - Сейчас. - В его голосе прозвучал приказ. И она подчинилась, не понимая, зачем, просто выполняя то, что этот мужчина говорил ей делать.

И задохнулась. От восторга.

Наверное, он поднял свои веки вместе с нею, даря девушки полную иллюзию ее собственного взгляда.

Глаза Лилианы заслезились от порывов соленого ветра, которые доносили шум волн океана. Они сидели на скале, обрывающейся в бушующие воды, укрытые пенными барашками.

И солнце…

Заря разливалась над черной водой, окрашивая волны в золотое и алое…

Теодорус еще сильнее сжал свои руки, обхватывая груди Лилианы, и вновь, глубоко погрузился в ее тело, заставляя откидывать голову, теряясь в смешении восторга, жажды, страсти, восхищения тем, что он ей показывал.

Ее веки дрогнули, начиная опускаться.

- Не закрывай глаза, Лилия. - Сопровождая каждое слово толчком своей плоти, наполняющей, растягивающей ее, прошептал вампир, и его шепот струился по ее коже лаской. - Смотри. - Он до упора вошел в нее, опуская одну руку, гладя живот Лили под шелковой тканью. - Смотри, как встает солнце, моя Лилия. Это ты видишь. Ты, медовая. - Его рука спустилась ниже, находя горошину клитора. - Это мой тебе подарок. Я очень долго не позволю выходить тебе днем, пока твоя сила не станет достаточной. - Она не понимала, о чем он, но это не было важно.

Мужчина так глубоко погружался в ее тело, что казалось, еще немного, и она не выдержит, взорвется от напряжения, которое сжимало, скручивало ее мышцы, еще плотнее обхватывающие плоть Теодоруса, усиливая, делая неповторимо, непередаваемо острым каждое скольжение горячей, растягивающей ее плоти.

И она, не зная, как это делала, слушалась, держа глаза широко открытыми, впитывая затуманенным наслаждением разумом, каждую деталь этого чуда.

Ощущала, как касаются ее лица первые лучи солнца, все выше и выше поднимающегося над бушующим, золотым океаном.

В этот миг, его пальцы надавили, сжали ее плоть, натирая клитор, и Лилиан не выдержала, взрываясь в наслаждении, которого еще не знала…

Она почти не дышала, не осязала, просто плыла, подчиняясь все более напористым и сильным погружениям тела Теодоруса, растворяясь все в новых и новых оргазмах, которые накатывали, сотрясая ее тело, подобно волнам, разбивающимся об основание их скалы. Кончала просто от того, что звук его рычания, становился все громче, заполняя ее сознание. Показывая, как сильно он ее жаждет.

И держалась, даже не помышляя разжать пальцы, цеплялась за его тело… и вовсе не потому, что они, и в правду, были над самым краем.

Рычание вампира перешло в громкий рык, и он резко погрузил свои клыки в основание шеи Лилианы, начиная жадно глотать кровь девушки, содрогающейся от этого ощущения.

А потом, резко замерев, удерживая и себя, и ее, на самой грани общего оргазма, Теодорус медленно выскользнул из тела Лили, опустошенно сжавшегося, словно лишенного своей собственной части.

Она захныкала, не понимая, что он делает. Почему отказывает им в этом.

- Тише, моя Лилия. - Его голос был низким, хриплым, пылающим. Теодорус развернул ее к себе лицом, пальцами разводя влажные складки, и одним резким толчком вогнал свой член до самого основания в ее влажное и пульсирующее влагалище.

Он замер, с трудом переводя дыхание.

И с тихим рычанием, снова начал двигать бедрами, удерживая затылок Лилиан руками, мягко надавливая. Она подалась этому давлению, не понимая, и не желая осознавать ничего, кроме глубоких, растягивающих погружений плоти мужчины, до тех пор, пока ее губы не погрузились в горячую и соленую влагу, на его коже.

- Пей, моя Лилия. - Прорычал Теодорус, своим ртом накрывая ее пульс.

И она начала пить, подчиняясь, наслаждаясь, взрываясь в своем и его оргазме, растворяясь в золотом свете солнца, встающего над океаном.

- Глава 1

Стефан был зол на своего Мастера.

Глухое рычание вырывалось из груди вампира, мечущегося по комнате, сметая все на своем пути.

Он чувствовал себя так, словно Теодорус пнул его, как жалкую собачонку, ластящуюся к ногам. Он унизил его, перед врагами.

Рев заставил штукатурку треснуть на стенах, но не принес облегчения разуму, раздираемому обидой.

Стефан ударил кулаками по стене, снова и снова, разбивая кладку, пытаясь унять злость и гнев.

С ним нельзя было обращаться так!

Нельзя!

Он не ничтожество. Он ИЗБРАННЫЙ. Он всегда знает, что и как делает. И никогда не ошибается!

Стеф бил и бил кулаками по стене, в тщетной попытке унять обиду и гнев, и не испытывал облегчения.

Когда, внезапная мысль пробилась сквозь злость и противный визг девчачьих голосов насмехающихся над ним, которые невозможно было выцарапать из его головы…

Его отец был сильнее и старше. Может, он просто знал что-то, что не было ведомо Стефану? Может он хотел уберечь его?

Защитить?

Разбитые кулаки, с которых капали тяжелые капли темной крови, безвольно повисли вдоль тела, когда вампир попытался подумать над этим.

Возможно, его отец просто учит его. Продолжает наставлять. И преподал новый урок, а Стеф в порыве обиды и злости не смог его разглядеть?

Ему стоит вернуться и спросить у Теодоруса.

Тот сильнее, гораздо могущественнее Стефа.

И он все объяснит.

Он всегда все пояснял Стефану.

Так он и сделает.

Мужчина сел на пол, у разрушенной стены, обхватывая голову разбитыми руками. Как только стемнеет, Стефан пойдет к своему творцу, и попросит, чтобы тот наставил его…

***

- Любишь оружие, К-а-т-ти? - Ленивая усмешка подняла уголки губ Грегори, посылая дрожь во все клеточки ее тела. - Ты все больше меня радуешь, девочка.

Этот мужчина был слишком красив, чтобы следователь чувствовала себя с ним непринужденно, прикрытая одной лишь рапирой.

Хотя… будь на ней одежда, Лина, наверняка, уже начала бы снимать ее под взглядом этих диких черных глаз. Она помнила их встречу у зеркала.

Чееерт!

Воздух резким толчком, покинул ее легкие, а губы пересохли, вынуждая следователя увлажнять их языком.

Казалось, Грегори не мог оторвать глаз от этого простого жеста Катти, а его ноздри хищно раздулись, когда он глубоко вдохнул.

И черт забери его, но Лина знала, что вампир ощутил аромат ее возбуждения в воздухе небольшого пространства комнаты.

Однако, вид этого мужчины повлиял не только на гормоны следователя, заставляя лихорадочно работать мозг.

В ее разуме замелькал калейдоскоп картин, того, что случилось в переулке.

Волоски на ее теле поднялись и дрожь прошла по коже, при воспоминании о том, как этот вампир, с жесткой насмешливой улыбкой на своих, таких манящих ее сейчас, губах, ловил Фреди, с ужасом убегающего от того, кто гнал их со склада. Как он разодрал горло мужчины, привыкшего потрошить своих жертв, и как Грегори пил, наслаждаясь тем, что делал, не пытаясь этого скрыть или приукрасить свои действия, жадно глотая кровь убийц.

О, она знала, что он вампир. Даже помнила, как он брал кровь у нее.

Но не от того, что он тогда делал, задрожала сейчас Каталина. О, нет!

Почти с ужасом Лина вспомнила о том, что когда Грегори отбросил от себя обескровленный труп помощника маньяка, безвольной куклой отлетевший в сторону, она не испытывала страха.

Этот вампир, даже тогда, когда всякий разумный человек с криком ужаса бросился бы прочь, заставлял Каталину испытывать примитивное возбуждение и вожделение. И там, в предрассветной темноте улицы, ей хотелось поцеловать его, дико, развратно, слизывая кровь с его губ и подбородка своим языком…