Его лицо, конечно, омрачилось. Сердце Роберты разрывалось. Но ведь это из-за него она в двадцать один год еще не замужем!

Но его лицо омрачилось, а вид сделался такой, словно он вот-вот заплачет.

– Не говори так, дорогая. С самого твоего отъезда я не мог спокойно уснуть.

– Так оно и есть, – подтвердила миссис Гроуп.

Роберта бросила на нее отчаянный взгляд. Она думала, что хотя бы эта женщина поймет, как важно Роберте найти мужа. Но та с сожалением пожала плечами, очевидно, пытаясь объяснить, что в этом случае не властна над маркизом.

– Я не спал и за три дня не написал ни единого стихотворения, – признался маркиз, широко раскрыв глаза. – Да и как я мог, не зная, в каком обществе вращается мое дитя? Что побудило меня позволить своему утеночку, своему цыпленочку в одиночестве бродить по лондонским улицам?

– Нога моя не ступала на лондонские улицы, – возразила Роберта, едва сдерживаясь, чтобы не закричать.

– Я проснулся среди ночи и понял, что ошибся! – прорыдал отец, по щекам которого катились слезы. – И спросил себя: что сказала бы Маргарет?

Деймон подтолкнул ее локтем.

– Моя мать, – пояснила Роберта и, сложив руки на груди, стала выжидать. По своему большому и печальному опыту она знала, что отец еще только разошелся.

– Маргарет сказала бы, что я поступил неправильно, неправильно, неправильно…

На этот раз слезы полились градом. Миссис Гроуп вытерла его лицо платочком.

– Это скорее всего правда, – кивнула Роберта безо всякого сочувствия. – Мама была бы недовольна моей поездкой.

– Как я мог это позволить? – шмыгнул носом маркиз. – Мое дитя… самое дорогое моему сердцу… мой цветок жасмина… в старом экипаже… и в сопровождении одних только слуг!

Роберта открыла рот, чтобы прокомментировать поэму, посланную Джемме, но Деймон снова ее подтолкнул.

– Сдавайтесь, – прошептал он.

Отец сунул руку в карман и вытащил неимоверно толстую пачку банкнот:

– Это тебе, дорогая, это тебе! Знаю, как тебе не нравится мастерство миссис Партнелл, хотя не могу не спросить: кто теперь даст ей заказ, когда ты уехала? Впрочем, покровительство миссис Гроуп тоже что-то значит.

Миссис Гроуп мрачно улыбнулась. Перед отъездом Роберты она очень любезно пыталась переделать изделия миссис Партнелл в нечто достойное лондонских салонов. Но даже сейчас ее платье носило безошибочный отпечаток потуг миссис Партнелл сотворить модный туалет. Оно было сшито из чудесной полосатой ткани и имело треугольный вырез, но полосы, которым полагалось сходиться на груди, к сожалению, не сходились, что выглядело по меньшей мере странным, и миссис Гроуп под взглядом Роберты то и дело нервно одергивала корсаж.

– Это тебе, дорогая, все тебе, – повторял отец, пытаясь сунуть ей банкноты. – Семья Сент-Джайлз никогда не просила милостыни и не пользовалась благотворительностью, да в этом и не возникало необходимости! В конце концов, ты богатая наследница, согласно меркантильным стандартам, по которым люди судят себе подобных.

– Спасибо, папа, – буркнула Роберта.

Пачка оказалась слишком толстой, чтобы поместиться в карман. Тогда Деймон протянул ей руку, и в его взгляде она прочла глубочайшее удовлетворение. Роберта молча отдала ему деньги.

– Папа, – снова заговорила она, но он выглядел таким неуверенным, что у нее язык примерз к нёбу.

– Не понимаю, почему я не подумал об этом раньше, – поспешно заметил он. – Лондон – прямой путь к исполнению наших заветных желаний. Думаю, издатели никогда не примут рукопись, не познакомившись сначала с автором. Ведь творчество, что ни говори, – дело тонкое, и они ничего не станут делать, пока не оценят поэта по достоинству. Вы согласны со мной, милорд?

– Совершенно, – кивнул Деймон. – Будь я издателем, непременно настаивал бы на личной встрече.

– Ну видишь! – обрадовался маркиз, не заметив, что Роберта пронзила Деймона убийственным взглядом. – Меня опубликуют, ты выйдешь замуж, а миссис Гроуп… да… миссис Гроуп…

– Что будет с миссис Гроуп? – поинтересовался Деймон.

– Она по своей неизменной доброте пыталась отговорить меня! – проревел маркиз. – Но я знаю, как она честолюбива! Мне известна правда! Вместо того чтобы прозябать в деревне, такой красавице, как миссис Гроуп, следует блистать в столице. И ее портреты должны украшать витрину каждого книжного магазина, и я не сомневаюсь, что так и будет. Взгляните на нее, мой дорогой сэр! Только взгляните на нее!

Миссис Гроуп делала все возможное, чтобы устремить свой взор вдаль, а подбородок поднять как можно выше.

– Я не тешу себя иллюзиями, что она вечно останется под моим покровительством, – тяжко вздохнул маркиз. – Но и не могу терзаться мыслями о том, что стал причиной страданий двух женщин, которых люблю больше всего на свете: своей дочери и дражайшей миссис Гроуп, любви всей моей жизни.

В эту трогательную минуту открылась дверь и появился Фаул.

– Ее светлость, герцогиня Бомонт, – объявил он. – Его светлость, герцог Вильерс.

Роберта упала бы в обморок. Если бы знала, как это делается.

– Пожалуйста, позвольте представить свою сестру, ее светлость, герцогиню де Бомонт, – сказал Деймон. – Джемма, это миссис Гроуп. И прославленный поэт, маркиз Уортон и Малмсбери.

– Как я наслаждалась поэмой, привезенной мне дорогой Робертой! – воскликнула Джемма, приседая в реверансе.

– Пустячок, сущий пустячок, – скромничал маркиз, смахивая последнюю слезу. – Мне еще нужно над ним поработать. Думаю, в окончательном варианте следует убрать медведя и ругательства… Я не опубликую ее, пока не будет отточена каждая фраза, и только тогда издам сборник своих работ. Этот вариант предназначен исключительно для ваших глаз. Мой подарок за доброту, с которой вы приютили жемчужину души моей – единственную дочь.

– Так сборник ваших сочинений скоро выйдет в свет? – спросила Джемма. – Рада познакомиться с вами, дорогая мадам.

Миссис Гроуп присела в реверансе так низко, что едва не плюхнулась на пол.

– Не сомневаюсь, что это скоро случится. Так и вижу солидный том в кожаном переплете и с жемчужными застежками, – заверил маркиз и, поклонившись Вильерсу, добавил: – Я когда-то знал вашего отца.

– Поверьте, знакомство с моим отцом вовсе не столь уж большое счастье, – буркнул Вильерс.

– Боюсь, он не разбирался в литературе. Совсем. Я, как понимаете, был совсем зеленым юнцом, но уже прекрасно чувствовал музыку и ритм. Ваш отец произнес какую-то возмутительную грубость: не стану ее повторять, но помню каждое слово.

– Мы с каждой минутой становимся все ближе друг другу, – объявил Вильерс. – Несколько жизненных наставлений, преподанных моим отцом, навсегда остались в моей памяти.

– Как бы там ни было, но я считаю то стихотворение поистине превосходным, – заявил маркиз. – Тема не слишком серьезна, но в каждую строфу была вложена душа. Я до сих пор его не забыл.

Сердце Роберты упало. Она уже предвидела, что будет дальше. И верно: отец разразился длинным стихотворением, посвященным коту Джеффри. Даже Роберта, привыкшая к странным виршам отца, не смогла уловить ничего, кроме редких рифм, выскакивавших то тут, то там, как придорожные столбы темной ночью.

Когда он закончил, последовала минута молчания: очевидно, по мнению Роберты, собравшиеся пытались убедиться в том, что продолжения не последует.

– Я никогда не прошу дочь оценить мою работу, – беззастенчиво солгал отец, – тем более что ее суждения куда резче, чем можно судить по внешнему виду.

– Совершенно неестественный ребенок… – прошептал Деймон. Но тут же заткнулся под яростным взглядом Роберты.

Однако как ни странно, ей стало немного не по себе, едва она осознала, что чувства отца будут ранены, конечно, будут, как не быть… Но как только она открыла рот, вмешался Деймон:

– Невероятно трогательно. В каждом слове выражены на редкость искренние эмоции. Думаю, та строфа, где вы описываете, как он противостоит силам тьмы своей блестящей шкурой и сверкающими глазами, на редкость точна и попадает в самую точку. Простите, если я ошибаюсь.

Отец расплылся в улыбке.

– Но конец очень печален, – вставила Джемма. – Я правильно поняла, что крыса перекусила ему горло?

Маркиз, раскачивавшийся на каблуках, кивнул:

– Трагическая смерть для такого великолепного животного. «Нет ничего слаще, чем его покой», – процитировал он, тяжело вздыхая. – Через несколько дней он умер. А ваш отец, сэр, был не слишком добр в своей оценке этого стихотворения.

– И теперь я вижу, почему именно, – вкрадчиво промурлыкал Вильерс. – Отец не любил кошек. Будь Джеффри охотничьей собакой…

– Ах, если бы он только объяснил это мне, – оживился маркиз. – Я точно знаю, что некоторые люди питают безрассудный страх к животным. Скажем, миссис Гроуп приходит в ужас при виде верблюда.

Все, словно механические куклы, повернулись и уставились на миссис Гроуп.

– Бродячий цирк «Миггери», – с содроганием пояснила она.

Роберта едва не застонала. К счастью, Джемма улыбалась и, похоже, не проявляла намерений выкинуть их на улицу. Руку Роберты неожиданно сжала большая ладонь.

– Не волнуйтесь, – прошептал Деймон. – Дом достаточно велик, чтобы вместить даже бродячий цирк «Миггери».

Пока он говорил, маркиз с восторгом принимал приглашение Джеммы погостить в Бомонт-Хаусе.

– Но только на день-другой, – подчеркнул он. – Потом я переберусь в собственный дом. Как Роберте известно, у меня есть дом в столице. Впрочем, она скорее всего об этом забыла.

Забыла?! Да отец ни разу ей не говорил!

– Довольно большой. По-моему, на Сент-Джеймс-стрит, – продолжал маркиз, слегка хмурясь. – Я унаследовал его от кого-то из родственников, Видите ли, за последнее время мои родственники мрут как мухи. Я сочиняю нечто вроде универсального некролога в стихах, который можно прочитать в случае очередной кончины. По-моему, это вполне практично.