Ивана Трамп - Жажда любви

За ужином в тот вечер Катринка продолжала убеждать Жан-Клода в мудрости своей идеи открыть в «Амбассадоре» магазинчики одежды и деликатесов. Поначалу его клиентами будут туристы и бизнесмены, но впоследствии, когда экономика начнет подниматься, он сможет открыть магазины в других частях страны и даже в Брно и Братиславе. К тому времени он не только сможет опираться на привилегии правительства за его первоначальные капиталовложения, но и сделает себе здесь неплохую рекламу.

Жан-Клод рассмеялся.

– Итак cherie, ты предлагаешь мне это дорогостоящее и рискованное предприятие только ради моего блага?

– Здесь нет никакого риска, сказала она. – Экономика обязательно пойдет вверх, если будет достаточный приток капитала.

Они ужинали в «Золотой Праге», ресторане на последнем этаже «Интерконтиненталя», с которого открывался прелестный вид на крутые черепичные крыши, купола в стиле барокко, готические шпили.

– О, посмотри! – воскликнула Катринка, которой никогда не надоедал этот вид. – Посмотри, как красиво!

– Очень, – согласился Жан-Клод, не отрывая глаз от ее лица.

– Ну, – рассмеялась она и снова повернулась к нему. – Ты невыносим!

– Почему бы вам с Марком не приехать к нам с Tea в мае? – спросил Жан-Клод. – Между прочим, мы ищем себе компаньонов, чтобы купить еще один конный завод. Как ты на это смотришь?

– В данный момент меня больше интересуют отели. – Она похлопала себя по животу. – И младенец. Но я бы с удовольствием поехала к вам…

– Прекрасно, – сказал Жан-Клод. – Я хочу, чтобы вы с Tea подружились.

«Вряд ли это возможно», – подумала Катринка, но кивнула с приятной улыбкой:

– Это было бы замечательно!

– Tea хотела поехать со мной, ты знаешь, – продолжал он, – но одна из ее призовых кобыл должна вот-вот ожеребиться…

– Она боится, что будут какие-то осложнения?

– Нет, то есть не больше, чем обычно. Но она возлагает огромные надежды на этого жеребенка и хотела увидеть его. Tea не слишком терпеливая женщина. Долгое ожидание изводит ее.

– Да, для того чтобы общаться с тобой, нужно огромное терпение!

Жан-Клод не улыбнулся в ответ на едкое замечание Катринки.

– Если у нее и было терпение, то сейчас его нет… – С минуту он, задумавшись, смотрел вдаль, а потом добавил: – Она грозится уйти от меня…

– А ты не хочешь, чтобы она ушла?

– Нет.

– Ты любишь ее?

– Люблю, – сказал Жан-Клод. Он снова пожал плечами. – Наверное. У нас много общих интересов, нам нравятся одни и те же вещи. Tea красивая, интересная женщина. Я счастлив… Доволен жизнью, когда я с ней рядом. И несчастен, когда ее со мной нет. Это любовь?

– Может быть, любовь.

– А может, и нет. Единственное, в чем я уверен, так это в том, что не собираюсь терять ее.

Похоже, Жан-Клод действительно намеревался развестись с Эден, о чем и не помышлял во время своего бурного романа с Натали. «Впрочем, – цинично подумала Катринка, – при всех своих прелестях Натали не была богатой греческой наследницей…»

Для Катринки наступило горячее время. Она выступила перед небольшой группой бизнесменов, приехавших со всех концов страны, с лекцией «Путь к успеху в предпринимательстве». Она работала в небольшом комитете, о создании которого договорилась с мэром еще во время его визита в Нью-Йорк, и помогала составить планы для семинаров, которые вели бы самые известные в мире деловые люди. Цель семинаров заключалась в том, чтобы за короткий срок обучить основам предпринимательства тех, у кого не было ни денег, ни времени оканчивать Гарвард.

Кроме того, она часами обсуждала с юристами и правительственными чиновниками контракт на приобретение нового отеля и присмотрела себе большую квартиру с видом на сады Петрина. Она таскала с собой Жан-Клода на всевозможные художественные выставки, своим примером побуждая его покупать картины чешских художников. Катринка постаралась познакомить его со всеми людьми в стране, имеющими вес в мире политики и бизнеса. Вечером на приеме Жан-Клод не только дал свое согласие на открытие магазинов в «Амбассадоре», но и с оптимизмом начал говорить о будущем расширении своей деятельности, словно эта идея принадлежала ему самому.

Вскоре во многих местных газетах появились фотографии Катринки, и она с удивлением обнаружила, что люди приветствуют ее с радушными улыбками, что она привлекает к себе внимание не только стильной одеждой и красотой. Катринка улыбалась в ответ, здоровалась по-чешски и торопилась дальше. Ей отчаянно хотелось все успеть вовремя, чтобы в субботу приехать к Марку в Лондон.

– Ты хоть немного отдыхаешь? – спрашивал он по телефону.

– Да, – на самом деле она очень уставала и спала в лучшем случае пять часов в сутки. – Не беспокойся обо мне. Завтра я подписываю бумаги по отелю, а документы на квартиру могут переслать к нам в Нью-Йорк. Я бы хотела, чтобы ты тоже посмотрел их, milacku. Квартира большая, светлая и с очень красивым видом из окон.

– Дай мне знать, когда ты прилетишь. Я пошлю машину встретить тебя. А может, приеду сам. Я очень соскучился по тебе.

– До встречи!

Едва Катринка успела положить трубку, как телефон зазвонил снова.

– Катринка? Катринка? Это вы? – послышался женский незнакомый голос, говоривший по-чешски.

– Да. Кто это?

– Вы не знаете меня. То есть, мы с вами никогда не встречались… Я Зузанка, дочь Мирека.

«Ах да, – вспомнила Катринка. – Зузанка, кинорежиссер».

– Здравствуйте, Зузанка. Что случилось? – спросила она, не придумав ничего лучшего.

– Я видела ваши фотографии сегодня утром. Мой отец тоже увидел их. Наверное, их ему показала его сиделка… Я знаю, что прошу от вас слишком многого, но ему бы хотелось повидать вас… Я объяснила ему, что вы очень заняты, но он так настаивал… Я не могла отказать ему, Катринка… Он умирает.

Умирает? Ну, конечно, Мирек уже старик, а не тот красивый, пятидесятилетний здоровяк, который жил в ее памяти.

Конечно, я приеду, – сказала Катринка. Ее захлестнули жалость, сочувствие и непреодолимая грусть. – Завтра утром. Объясните мне, как доехать…

В ту ночь Катринка спала беспокойно, проснулась рано, приняла душ, оделась и уселась за письменный стол в гостиной своего номера, попивая чай и стараясь сосредоточиться на тезисах к собранию, назначенному на одиннадцать часов.

Когда старинные часы на камине показали без двадцати девять, она взяла сумочку, перекинула через руку легкое пальто и спустилась в холл, где ее уже ждал шофер.

У Мирека был рак легких; его дочь рассказала, что за последние несколько месяцев его время от времени подлечивали в больнице, но теперь, когда конец был уже предопределен, он лежал дома. За ним ухаживали дети и пожилая экономка, которая много лет жила в семье Бартошей.

Катринка поднялась в лифте на шестой этаж большого серого здания в стиле модерн. Дверь одной из квартир была раскрыта, а на пороге стояла женщина в широкой длинной юбке и блузке со стоячим воротничком. Высокая и широкоплечая, с седеющими темными волосами и большими карими глазами, это, без сомнения, была дочь Мирека.

– Dobry den, – сказала она, протягивая руку Катринке. Входите. Я так рада, что вы приехали, продолжала она по-чешски. – Я Зузанка. – В ее встревоженном лице Катринка неожиданно для себя увидела мимолетное сходство с Кристианом.

Ее брат и невестка, которые живут вместе с Миреком, уехали на работу, объяснила Зузанка. Сама она только что закончила свой последний фильм и еще не была готова начать следующий, поэтому у нее было больше времени для того, чтобы днем находиться с отцом. Ее дети учились в институтах и приходили между занятиями.

– Сейчас мы мало можем сделать для отца: только быть рядом, – сказала она Катринке. Ее мать, которая несколько лет тому назад перенесла удар, скончалась девять месяцев назад.

– Просто время пришло. Ее жизнь была ужасной. Но все равно это очень тяжело.

– Да, – подтвердила Катринка.

– Хотите кофе? Чай? – предложила Зузанка.

– Нет, благодарю, – Катринка отрицательно покачала головой. – Могу я увидеть его?

– Да, да, конечно. – Зузанка повела Катринку по коридору мимо столовой, гостиной, кабинета, давая возможность заглянуть мельком в ту жизнь, которая раньше так занимала ее мысли. Как рассказывал Мирек, в квартире было полно сокровищ, которые он собирал во время своих путешествий за границу: французский и баварский фарфор, итальянская мебель, венецианское стекло, швейцарские часы. Заметив, что Катринка смотрит на все эти вещи, Зузанка пояснила:

– Отец всегда возвращался из-за границы с корзинами, полными контрабанды. – Она покраснела. – Но вам, конечно, это известно. – Как бы тщательно родители ни пытались скрыть от детей существование своих любовных связей, Зузанка с братом всегда были в курсе событий.

Зузанка открыла дверь в просторную спальню. Лежащий на огромной кровати Мирек Бартош казался очень маленьким и хрупким. Катринка с трудом сдержала подступившие слезы. Ужасно видеть, какую дань жизнь платит смерти.

Экономка, сидевшая на стуле возле кровати, при появлении Катринки встала, кивнула в знак приветствия и вышла из комнаты. Видимо, Мирек с трудом дышал, и специальный аппарат подавал в его носоглотку кислород по трубочке.

Некоторое время Катринка молча смотрела на Мирека. Его щеки ввалились, кожа напоминала древний пергамент, обтягивавший кости.

– Мирек, – тихо позвала она.

Его щеки дрогнули, и он посмотрел на нее отсутствующим взглядом. Вдруг он улыбнулся.

– Milâcku, – сказал он. – Ты пришла. – Он говорил с трудом.

– Конечно, пришла…

– Садись, – приказал он, и Катринка села на стул, который освободила экономка. – Ты выглядишь красивой, как никогда. Ну, рассказывай. – Катринка рассказала ему, чем занимается в Праге, про отель и про квартиру, про работу в комитете, которая так увлекла ее. Она сообщила ему последние новости о Томаше, о его ребенке.