Ивана Трамп - Жажда любви

– Мать очень любит тебя.

– Но не как твою будущую жену. Лучше, если ты поедешь один.

– Может, мне и не оставаться на уик-энд?..

– Отличная идея. Чем меньше ты там пробудешь, тем лучше.

Лючия подставила щеку для поцелуя и сказала:

– Увидимся в Санкт-Морице!

Дверь за Лючией закрылась. Адам вернулся за стол и уселся в кожаное кресло. Ему предстояло сделать массу телефонных звонков. С Майком, его помощником, нужно было обсудить некоторые идеи относительно переговоров с итальянцами об «Олимпик Пикчерз». Менеджеры верфей в Бремене и Афинах были обеспокоены падением годовых доходов, в то время как менеджеры в Ларчмонте, Майами и Нью-Хейвене просто паниковали.

Он посидел неподвижно несколько минут, а затем полез в корзину для бумаг, стоящую под столом, и достал оттуда номер «Дейли реджистер», который бросил туда чуть раньше.

Репортаж Сабрины об обеде в честь Рассела Льюиса занимал в газете всю седьмую страницу. Там были помещены фотографии Льюиса и Нины; Ширли Лорд из журнала «Вог» с Аланом Платтом, модельером, чье имя Сабрина в последнее время упоминала в каждой своей заметке; Генри Кравица и Кэролайн Роэм, Роберта и Жоржетты Мосбачер, самого Адама с Таши Дэвис, и, конечно, Марка и Катринки, по-видимому, забывших о камере и поглощенных разговором.

Один из заголовков был достаточно невинным: «Гала-вечеринка для главного политика Род-Айленда». В заметке говорилось, что Нина Грэхем и Рассел Льюис Третий вскоре оповестят о своем бракосочетании; что ее дети Клементина и Адам (этот симпатичный повеса-миллиардер) восхищены предстоящей свадьбой; что все, что требуется Нине для полного счастья – это повторная женитьба Адама и надежда на появление в ближайшем будущем внука.

Но больше всего внимание Адама привлекла фотография Марка и Катринки. Он изучал ее так пристально, будто хотел прочитать их мысли. Марк и Катринка были так заняты друг другом, что Адам даже несколько позавидовал.

Катринка должна была быть очень благодарной ему за все. Казалось, она действительно не понимала, как много он для нее сделал: женился на ней и привез в Нью-Йорк, создал ей роскошную жизнь, помог самой войти в бизнес. То, что она, бывшая жена Адама, и не подозревала об огромном вкладе, который он внес в ее жизнь, бесило его. То, что она так легко и быстро забыла его и ушла к Марку ван Холлену, обижало его.

Он вспомнил слова Лючии. Действительно ли Катринка вступила в новую жизнь, пока он оставался в прошлой? Нет, решил он, отгоняя эту мысль. Лючия была не права. Его экономическое процветание зависит от быстрой оценки ситуации. И не ему, успешно решающему проблемы, с которыми приходится сталкиваться изо дня в день, должны предъявляться подобные обвинения. Если сейчас Адам полон решимости не подпустить Марка ван Холлена к миру, на который тот предъявляет свои права, то почему он должен отказать себе в удовольствии продемонстрировать Катринке свое очевидное превосходство? Его кровь (да-да, голубая кровь) в сочетании с его деньгами обязательно восторжествует над одними деньгами.

Послышался зуммер, прервавший плавное течение его мыслей. Бросив «Реджистер» в корзину под столом, он нажал на кнопку селектора:

– Кто звонит, Дэбби?

– Ваша мать, мистер Грэхем.

Адам подавил стон.

– Скажите ей, что я на собрании. И соедините меня с Чарльзом Вулфом.

– Хорошо, сэр, – ответила секретарша.

Усевшись поудобнее в кресле, Адам терпеливо ждал, пока Дэбби соединится с номером Вулфа в Чикаго. Он собирался назначить дату их встречи в следующем месяце в Санкт-Морице, а пока хотел предложить Вулфу бросить все усилия на уничтожение Марка и Катринки ван Холлен.

– Мистер Вулф на проводе, – объявила наконец Дэбби.

«Клюнет ли он на наживку?» – подумал Адам.

«Белл-222» набрал высоту и взял направление на Пиц-Наир, голую горную вершину.

Довольно улыбаясь, Катринка повернулась к Марку и сказала:

– Это была блестящая идея. – Она имела в виду вертолет.

«Тоже мне, голубки воркуют», – брезгливо подумал Кристиан, изучающе поглядывая на мать и отчима (новых и – он допускал – интригующих персон в его окружении).

– Ну, как ты? – спросила Катринка по-немецки, поворачиваясь к сыну.

– Прекрасно, – коротко ответил Кристиан, – но ты извини, если мое настроение не совсем совпадает с твоим.

Катринка знала, что его холодность, апатия и усталость – всего лишь маска, которую Кристиан надевал на себя, желая пустить пыль в глаза. Но как бы она ни входила в его положение, эта маска часто раздражала ее: жизнь слишком коротка, чтобы терять время, исправляя ошибки прошлого, продолжая старые конфликты.

– Мне бы очень хотелось, чтобы ты хорошо провел время, – тихо сказала Катринка.

– О да, – кивнул Кристиан без капли искренности в голосе.

«Что за невозможный юноша? – подумал Марк. – Так напоминает внешне Катринку, те же выдающиеся скулы, чуть раскосые глаза, большой красивый рот, но характер… Интересно, за что его любил отец? По рассказам Катринки получалось, что больше никто Кристиана не любил».

– Мы почти у цели, – весело сказал Марк с вынужденной улыбкой, надеясь, что пасынок ему тоже понравится.

Большинство людей, которые катаются на лыжах с Пиц-Наира, поднимаются на подъемниках до Корвильи, затем по канатной дороге – на вершину. Кабины фуникулера двигались медленно, и, чтобы не терять много времени, Марк договорился, что вертолет, используемый им для коротких перелетов по Европе, будет находиться в Целерине все время их пребывания там. В промежутках между полетами ван Холленов, Кристиана и их друзей «Белл-222» обслуживал местных спортсменов, транспортируя их в зависимости от необходимости.

Вертолет медленно опустился на маленькую, более или менее ровную площадку в нескольких сотнях ярдов от станции канатной дороги. Оставив мотор незаглушенным, пилот вылез из кабины, открыл дверцу и подал руку Кристиану, который, проигнорировав этот жест, выпрыгнул на снег и сразу опустил на глаза солнцезащитные очки. Марк последовал за ним, снял Катринку и бережно поставил на твердую почву. Несмотря на ослепительное солнце было холодно, и Катринка, на которой были только черные брюки и шерстяной пуловер под коротким, подбитым мехом розовым жакетом, задрожала. «Что они там возятся?» – подумала она раздраженно, когда Марк с пилотом всего за одну минуту вынесли из вертолета лыжи и передали их Катринке и Кристиану. Она смахнула лед со своих ботинок, надела лыжи и внимательно проверила застежки.

– Готовы? – крикнула она.

– Одну минуту, сказал Марк, который задержался, чтобы дать пилоту последние инструкции.

Но Катринке не терпелось. Подпрыгивая и твердо приземляясь, она изящно пересекала склон по направлению к Пиц-Грис.

На секунду лицо Кристиана озарилось гордостью. Марк расхохотался. Он знал, что даже такой хороший горнолыжник как он, не сможет равняться с женой, когда она в таком настроении.

– Не пытайся догнать ее, – крикнул он Кристиану. – Если мы потеряем друг друга из виду, встретимся внизу в ресторане. О'кей?

– Чудесно, – ответил Кристиан и встал на лыжню, проложенную Катринкой, не особенно стремясь догнать ее, но надеясь по крайней мере не потерять ее из виду. Как бы ни враждовал он с ней, как ни злился, что она его бросила, но когда они были порознь, он чувствовал непреодолимое желание снова быть с ней рядом. Стоило им встретиться, как он, стесняясь своих «глупых» чувств, начинал вести себя еще хуже. Иногда он чувствовал какую-то раздвоенность; одна половина его существа хотела нравиться матери, а другая – наказать ее. Он бежал от нее в Мюнхен, в Бонн, в университет, к друзьям, потом снова возвращался к ней, где бы она ни была. Что ему делать с ее любовью к нему? – вот какой вопрос постоянно мучил его. Как далеко он может зайти, прежде чем она скажет ему «хватит»? Его потребность в любви боролась с жаждой отомстить, инстинктом властвовать. Это внутреннее раздвоение мучило Кристиана всю его жизнь. Но никогда до этого они не фокусировались так непосредственно на одном человеке.

Утром на одном из подъемников Катринка заметила дородную фигуру Рикардо Донати и предложила ему присоединиться к ним. Мартин и Пиа, рассказал он ей, отправились покататься по Корвачу; Дэйзи была где-то на Корвилье с Лючией. Рикардо слишком дорожил коротким отдыхом в Санкт-Морице, чтобы терять время зря.

– Они встретятся с нами за ленчем, – сказал он Катринке, – кроме детей, разумеется.

– О, жалко! – воскликнула Катринка, обращаясь к Кристиану. – Я хочу, чтобы ты познакомился с Мартином. Я говорила тебе о нем, он сын моего друга Томаша. – Два молодых человека разительно отличались друг от друга, Кристиан был на три года старше Мартина, но Катринка все же надеялась, что они подружатся. Именно рождение Мартина в свое время разбередило в Катринке ее материнские чувства, заставило начать поиски своего сына. Ее ребенок оказался на Западе, и у нее не оставалось выбора, ей тоже пришлось покинуть Чехословакию. Протянув руку, она коснулась щеки Кристиана, что позволяла себе очень редко из страха, что он может уклониться от этого жеста. Он был невероятно красив и невероятно холоден.

– Тебе понравится Мартин, – сказала она. – Он остроумный, добрый и очень красивый. Все девушки без ума от него.

– Тогда мы возненавидим друг друга, – заметил Кристиан без особого интереса.

– Ерунда, вы станете друзьями, – возразила Катринка с определенной долей оптимизма.

Корвилья, вершина почти на две тысячи футов ниже Пиц-Наира, тоже была вполне приспособлена для отдыха. Здесь располагалось машинное отделение канатной дороги к Пиц-Наиру, школа для начинающих лыжников, веранды для принятия солнечных ванн, удобная стоянка, кафетерий и отличный ресторан, который содержал Хартли Маттис. Но наиболее значительным сооружением считался лыжный клуб «Корвилья», самый лучший в Альпах, а быть может, и в Европе, да, наверно, и в целом мире. Среди членов этого привилегированного клуба числилось большое количество титулованных особ: донов и баронов, английских графов и виконтов, маркиз и графинь. Альберт и Каролина Монакские были его пожизненными членами. Лишь горстка американцев была принята в клуб. Адам Грэхем был его членом, также как и его отец и дед; Марк ван Холлен членом клуба не был.