— Синди, — перебил ее Грегори, — это жена художника.

— Бывшая жена, — с улыбкой уточнила Энн, протягивая Синди руку. — Энн Марсел.

— Синди Маккена. Очень приятно. Ваш бывший, кажется, отличный парень. О черт, наверное, это странно звучит? Я хотела сказать, что для предполагаемого убийцы он отличный парень. То есть… Господи. Но ведь он же ваш бывший, да? Что вы здесь делаете, миссис Марсел? То есть я не имею в виду… черт, что я несу? Я хочу сказать, что для некоторых людей это место неподходящее… — Она смущенно замолчала. — Простите меня.

— Не извиняйтесь. Джон действительно отличный парень. И он этого не делал. Джон никого не убивал.

У Синди Маккена расширились глаза.

— Им удалось доказать, что он невиновен? Его больше не подозревают?

Энн покачала головой:

— Нет, никто ничего пока не доказал.

— О, мне очень жаль. — По ее виду можно было догадаться, что она говорит искренне, глаза ее по-прежнему были широко распахнуты. Глядя на нее, Энн вдруг поняла, что ей знакомо лицо этой женщины. И тут же сообразила откуда.

— О, вы — одна из тех, кто только что танцевал на сцене, — сказала Энн.

Синди покраснела и неловко кивнула.

— Это приносит неплохие деньги, — тихо ответила она.

Определенно.

— Вы настоящая красавица, — сказала Энн. — И танцуете так грациозно, так пластично. Замечательно поставленный танец.

Синди недоверчиво посмотрела на нее, потом на Грегори.

— Ты слышал?

Энн нахмурилась:

— Я сказала это совершенно искренне…

— И это очень приятно. Так приятно, — воскликнула Синди. — Я не привыкла к таким лестным отзывам, потому что чаще всего…

— Чаще всего, — сухо вставил Грегори, — комментируя ее танец, прибегают к словам на буквы «ж» и «с».

— Сиськи и жопа, — пробормотала Синди, словно Энн было трудно догадаться.

— Что ж, — заметила Энн, — это тоже может быть целомудренно.

Синди рассмеялась:

— Джон всегда говорил, что вы очень милая и талантливая. А теперь я вижу, что вы… вы еще и страшно преданная. У вас, должно быть, жутко болит за него душа. Как бы я хотела, чтобы мы могли вам помочь.

— Я решил завтра отвести ее к Маме Лили Маэ, — сказал Грегори.

— В Дельту?! — удивилась Синди.

— А почему бы и нет?

— О, ну просто потому, что… Я хочу сказать, что кому-то все это может показаться глупостью — гадание по костям, принесение цыплят в жертву и все такое… — Она снова улыбнулась, но улыбка тут же сошла с ее лица: посмотрев куда-то за спину Энн, она смертельно побледнела. Энн резко повернулась на своем высоком табурете и увидела того, кто так напугал Синди.

Подошедший сзади мужчина был высок, строен и мускулист, элегантно одет — темный пиджак и трикотажная серая рубашка. Кожа его отливала медью, а глаза были почти изумрудными. Неповторимая и поразительная внешность — волнующая, завораживающая. Подходя к Энн, он улыбался.

— Миссис Марсел, — голос был низкий, красиво вибрирующий, — добро пожаловать в «Аннабеллу».

— Вы знаете мое имя?

— Большинство новоорлеанцев знают теперь ваше имя. Ваша фотография была в газетах.

— Ах да. А вы, сэр…

— Энн Марсел — Хэрри Дюваль, хозяин «Аннабеллы», — представил их друг другу Грегори.

— Мы все здесь глубоко взволнованы последними событиями, вы же понимаете. — Его слова не казались банальными благодаря невероятному обаянию, которое излучал этот человек.

— Разумеется, — ответила Энн. — Если вам неприятно мое присутствие здесь…

— Напротив, мы очень рады вас видеть. Ваш бывший муж часто рассказывал о вас с большой теплотой и восхищением. Он мало кому поверял свои планы, когда впервые пришел сюда, к дамам и ко мне, собираясь писать свои портреты. Мы очень огорчены, миссис Марсел, и не можем поверить в то, что случилось. Здесь все очень любили Джину, и вот ее нет. Невероятно то, что говорят о Джоне Марселе, но…

— Он этого не делал, — перебила его Энн.

Дюваль сделал удивленное лицо, так же как Синди незадолго до того, когда Энн заявила ей о невиновности Джона.

— Полиция узнала что-то новое, миссис Марсел?

Не был ли его голос чуть-чуть слишком взволнованным? Словно он испугался, что Джон может оказаться непричастным. Синди ведь тоже встревожилась. Может, хотя и говорят, что хорошо относятся к Джону, они хотят, чтобы он оказался виновным?

Потому что в этом случае настоящий убийца не будет пойман и тогда никому из них не грозит опасность.

И перестанут искать виноватого.

Глядя прямо на Хэрри Дюваля, она медленно покачала головой.

— Полиция в своих выводах основывается на косвенных уликах, а я опираюсь на знание характера Джона.

— Ему повезло, что у него есть вы. Это редкость, такие взаимоотношения, не так ли?

— Не думаю, что дружба такая уж редкая вещь.

— Почему вы пришли сюда? — словно бы невзначай спросил Дюваль.

— Из-за портретов, — быстро сказала она. — Мне хотелось увидеть, что же вдохновило Джона на такие прекрасные работы. Теперь знаю: танец, который я видела, восхитителен.

— Да, у меня лучшие музыканты и очень талантливые танцовщицы и танцоры. Мало кто понимает, что подобного рода танец может, как и все в мире, быть изысканным, исполненным вкуса. — Он неожиданно рассмеялся, и его глаза засверкали. — Я не хочу сказать, что мы не стремимся к соблазнительности, к тому, чтобы затрагивать чувства, щекотать их, возбуждать… нет, мы ставим и такую цель. Но человеческое тело прекрасно и может служить красивым инструментом. Посмотрите на тех, кто сидит вокруг, и вы поймете, что чувственность свойственна всем.

— Это необычное место, — призналась Энн.

Он задорно подмигнул ей.

— А я утверждаю, что вы — необычная женщина, раз не побоялись войти в логово шлюх и воров, чтобы спасти своего друга! — Он махнул рукой барменше: — Выпивку всем за счет заведения. — Хэрри продолжал изучать Энн, улыбка не сходила с его лица. — Я бы хотел, чтобы вы здесь поработали, миссис Марсел. Уверен, что из вас получилась бы бесподобная танцовщица.

— А знаете, у вас действительно получилось бы, — подтвердила Синди.

Энн со смехом затрясла головой:

— Я слишком стара, у меня плохая координация и многое другое.

— Вы совершенно не правы, — возразила Синди. — За пару часов я обучила бы вас дюжине основных движений. Хотите попробовать?

— Я…

— Слишком экзотично для вас, миссис Марсел? — Дюваль пересел чуть ближе, глядя в его мерцающие глаза Энн почувствовала, будто окунается в странное, всепоглощающее пламя. Он двигался по-кошачьи ловко и уверенно. Как будто охотится на меня, подумала Энн.

— Мистер Дюваль, я уверена, что упустила время, когда могла научиться…

— Ах, дорогая моя миссис Марсел, время отступает перед тем, что истинно эротично, что возбуждает нас, влечет… так же, как отступает оно перед любовью, перед нашим желанием любить.

Синди рассмеялась:

— Он хочет сказать, что мы в любом возрасте стремимся выглядеть сексуально, а разве не так? Почти каждая женщина хочет быть сексуально привлекательной хотя бы для одного мужчины.

— Посмотрим, — пробормотала Энн. Она почувствовала себя так, словно кончики ее пальцев прикоснулись к раскаленной плите.

Дюваль взял ее руку в свою.

— Ну тогда возвращайтесь к нам в любом другом качестве. Если не желаете испытать свое тело в истинном искусстве танца, может быть, поработаете красками как художница? Приходите со своими кистями. Продолжите то, что делал ваш муж. Простите меня, — сказал он вдруг, — я вижу друга, с которым мне необходимо поговорить.

Он смотрел на только что вошедшего и наблюдавшего за танцорами белого мужчину. Оркестр исполнял что-то в «ритмах джунглей», и рыжеволосая красотка в леопардовых лоскутках скользила вверх и вниз по одному из шестов. Однако мужчина был гораздо интереснее, особенно для художницы, чем женщина на сцене. Высокий, в костюме от Версаче, который с элегантной небрежностью сидел на нем так, словно он в нем родился, с блестящими темными волосами и тонкими чертами лица европейского аристократа. Он был красив, хотя что-то в его облике вызвало в памяти Энн слово «жиголо».

— Жак Морэ, — прошептал ей на ухо Грегори. — Любовник Джины еще со времен… — Он не окончил фразу, так как увидел кого-то у Энн за спиной. — Марк, — сказал он, протягивая руку.

— Грегори, Синди, добрый вечер.

Энн резко повернула голову. Лейтенант Марк Лакросс стоял у нее за спиной.

Она не видела, чтобы он входил через парадную дверь, и не знала, где он был все это время, она просто вдруг поняла, что он здесь, рядом с ней.

— Миссис Марсел, — приветствовал он ее, окидывая острым, как лезвие, взглядом серебристо-серых глаз. В его голосе слышалось скрытое недовольство. Ей не следовало здесь быть. Во всяком случае, по его правилам. И она неожиданно почувствовала себя нашкодившей школьницей.

Она имеет право ходить туда, куда ей заблагорассудится! Ее-то не подозревают в убийстве.

— Лейтенант, — ответила она как можно более холодно. Но он смотрел на нее этим своим орлиным взором, пронизывая, заставляя дрожать с головы до ног. Не глядя, она потянулась к своему пиву и залпом выпила его.

— Как идут дела, Марк? — спросил Грегори.

Грегори называл его по имени, значит, они знакомы. И достаточно хорошо. И Синди Марк знает. Вероятно, он уже допрашивал здешний люд.

А может, он захаживает сюда просто как посетитель?

И часто.

— Дела просто идут, — ответил Марк и взглянул на Синди. — Как ты?

— Прекрасно.

— Будь осторожна, — предупредил он ее.

Она пожала плечами и смущенно посмотрела на Энн.

— Как я понимаю, вы считаете, что убийца — в больнице.

— Может быть. А может быть, права миссис Марсел, которая пришла сюда, чтобы сунуть нос туда, куда не следует. Не исключено, что кто-то бродит вокруг в темноте с длинным ножом и готовится нанести новый удар. Будь осторожна, — повторил он.