– Достаточно хорошо. – Она пронзила его взглядом. – Ты просто кривишь душой. И вообще, ты даже не слышал меня толком, так что не можешь судить.

– Слышал-слышал. Я подкупил швейцара. Хотел увидеть твое выступление. – Теперь ему было нечего терять.

Она насмешливо сощурилась и с подозрением взглянула на него.

– Зачем?

– Потому что… – Он сделал глоток пива. – Потому что… – Он закрыл глаза и подумал: «Держись-держись». Меньше всего на свете он хотел утратить контроль над ситуацией. – Потому что ты молодец.

– Ой, ты говоришь как рядовой Джо из Штатов, весь из себя правильный, – фыркнула она.

– Расскажи мне про твою будущую работу, – попросил он. Ему очень хотелось взять ее за руку, хотелось, чтобы она осталась в Лондоне на пару недель. Тогда они могли бы встречаться. – Тебе известно, куда и когда тебя направят?

– Нет. – Она по-прежнему казалась слегка испуганной, словно внезапно проснулась после удивительного сна и ничего не могла понять. – Но если бы и знала, мы все равно не имеем права говорить. Нам лишь сказали, что нужно сделать все прививки – ну, знаешь, от холеры, малярии, лихорадки и тифа.

Сказав это, она испугалась. Ведь она лишь делала вид, что не волнуется. Дом ясно видел, что это не так. У него сжалось сердце. Значит, вероятнее всего, Ближний Восток, где обстановка накаляется, либо Индия, либо Бирма, у черта на куличках.

– Жалко, а я-то надеялся, что ты останешься где-нибудь на пирсе в Саутенде, чтобы мы могли повторить это.

– Повторить что? – Когда она улыбалась, на ее щеках появлялись прелестные ямочки.

– Ну, встретились бы снова, поговорили, посмеялись.

Она задумчиво посмотрела на него и отпила немного лимонада.

– Так ведь мы не…

Он поскорее перебил ее.

– Ты впервые отправишься за границу?

– Да.

– Родители знают?

– Нет. – Она крепко зажмурилась.

После ее слов в нем проснулся заботливый дядюшка. Ему захотелось отругать ее, предупредить об опасностях, подстерегающих ее впереди. О мужчинах, которые захотят ее соблазнить, о скверных кроватях, кусачих насекомых, о рискованных перелетах и вездесущих бомбежках.

– Они против такой твоей работы? – с надеждой поинтересовался он.

– Известие об этом разобьет их сердце, – призналась она и поморщилась, склонив голову над бокалом. – Я думала, что смогу поехать домой и повидаться с ними до отъезда – я обещала маме, – но теперь, похоже, ничего не выйдет. Нет времени. Это ужасно. – Она крепко зажмурилась. – Давай поговорим о чем-нибудь еще.

Бар наполнялся. Бармен перечислял свои коктейли – «Сингапурский слинг», «Белая дама», «Капитанский чай» – группе армейских офицеров. Дом глядел через стол на Сабу, и его мозг силился что-то осмыслить, усвоить. Для него это была незнакомая территория.

– Я знаю, каково это, – проговорил он наконец. – Я опять летаю, а мать еще не знает об этом. На той неделе я съезжу домой и скажу ей.

– Зачем? – Тут испугалась она. – Ведь тебя уже однажды сбили. Ты имеешь право отказаться.

– Я не хочу отказываться.

– Почему? Разве тебе не страшно?

– Нет. – Нельзя признаваться, что ты боишься, даже самому себе. – Я не могу отказаться. Мне кажется, что я рожден для того, чтобы летать, – только пусть это не звучит так пафосно.

Теперь она впилась в него взглядом.

– Нет, не пафосно, – возразила она. – Круто.

Ее руки лежали на столе. Руки школьницы – без колец, без лака на ногтях.

– Ты уже поправился и можешь летать?

– Угу. – Ему не хотелось говорить на эту тему, тем более с девушкой. – Я совершенно здоров.

– Откуда это известно?

– Мне делали рентген, крутили на кресле – проверяли вестибулярный аппарат. Признали меня годным к полетам.

Она пристально смотрела на него.

– Мне понравилось стихотворение, которое ты прислал.

Он ужасно смутился.

– Боже, неужели я отправил его тебе? – В тот день он выписал это стихотворение, а когда Мису вошла в комнату, по-видимому, по ошибке сунул его в конверт.

– «…а дальше – хоть потоп. Но целый час я в этом золоте ее горел и жил…» – мечтательно произнесла она. – Так хорошо сказано. Иногда для радости достаточно и солнышка на час[35].

– Вообще-то, позже автор переделал это стихотворение – написал, что две недели лучше, чем один час.

На ее щеках снова обозначились ямочки.

– Дом, я пошла! – Она сказала это игриво, словно они были детьми и играли в салки.

– Да, я тоже. Позволь мне проводить тебя до дома, – сказал он. – Вообще-то, я мог бы помочь тебе собрать чемодан или пришить к твоей форме знаки различия. Между прочим, я неплохо умею обращаться с иголкой.

– Нет-нет. – Она спрятала лицо в ладонях.

– Ну, тогда можно выпить чашечку кофе. – В кармане шинели лежала початая бутылка виски – на всякий случай.

– Я не могу. – Она дотронулась до его руки. – Я хочу там работать. Я так решила, как только они предложили мне. Теперь меня ничто не остановит.

– Знаю. – Он все понимал. К сожалению.

Она выложила из сумочки ключ от своего номера на Боу-стрит. Он подумал, что хозяйка отеля выказала Сабе доверие, дав ключ с собой, – Лондон есть Лондон. А еще он подумал, что им было бы так легко прокрасться вдвоем по лестнице – ведь с началом войны все старые правила приличия утратили смысл.

– Саба.

– Что?

– Дай мне знать, где ты находишься, когда получишь все допуски.

Она хотела что-то ответить, но ее прервал официант. Он с улыбкой обратился к ним и, посмотрев на крылышки на форме Дома, поинтересовался, из какой он эскадрильи. Официант также сообщил, что администрация заведения сочтет за честь предложить ему и его уважаемой спутнице коктейль за счет заведения. Храбрые летчики заслуживают такой услуги. После беспечного отнекивания Дом, к стыду своему, все-таки был польщен, что оказался в центре внимания в присутствии Сабы, и рад, что избавился от неловкой темы – его состояния здоровья. Ему больше не надо было злиться и оправдываться, словно маленькому мальчику, которому велели снять штаны.

Они заказали «Сингапурский слинг». Она пила коктейль и морщила нос, словно маленький котенок, намочивший в воде лапку. Она и наполовину не была такой умудренной жизнью особой, какой хотела казаться.

Когда ее бокал наполовину опустел, у нее снова зажглись глаза. Возможно, снова подумала о предстоящей работе. Внезапно на него нахлынула грусть. Он встал и, сделав вид, что хочет поторопить официанта, как можно небрежнее направился к бару.

Внезапно из полумрака возникла хрупкая женская фигурка и встала перед ним. Джилли, невеста Джеко. Уже потом он сообразил, что она обязательно пришла бы сюда в поисках забвения или новых страданий, но в тот момент они с удивлением смотрели друг на друга, как актеры из разных пьес. На Джилли было голубое платье с маленькой крылатой брошкой РАФ[36], которую когда-то подарил ей Джеко. Она заметно похудела.

Он ожидал, что она обиделась и сделает вид, что не замечает его, но она крепко его обняла.

– Дом, – она крепко, до боли, сжала его руку, – ты поправился? Как дела?

– Все нормально, – пробормотал он. – А у тебя?

– Ужасно, – призналась она и снова обняла его за шею. – Я пыталась найти тебя на похоронах.

– Правда? – Тогда он весь день избегал ее, ничего не мог с собой поделать. – Я быстро ушел, надо было. Извини, что не подошел к тебе.

После похорон он спрятался в кустах за кладбищем, его рвало. Он не сомневался, что она винит во всем его. Кто еще уговорил Джеко летать, а потом смеялся над ним? Это было за неделю до его гибели. Славная получилась шутка, Дом, одна из самых удачных в твоей жизни.

Джеко отчаянно кричал за прозрачным плексигласом фонаря, когда кабина была охвачена пламенем. Потом его самолет рухнул с высоты вниз.

– Мне так не хватало тебя.

– Правда? А я…

– Но сейчас я не могу долго с тобой говорить. – Она взяла его за руки, и Дом заметил, что она чуточку пьяна, но не осудил ее за это. – Я тут не одна.

Из кабинки вышел высокий парень. Джил дотронулась ладонью до щеки Дома и сказала:

– Как замечательно, Дом, что мы с тобой повидались. Ты выглядишь как новенький. Да, мне было тебя жалко, когда я узнала про Аннабел… Приходи к нам, выпьем вместе. – У нее слегка заплетался язык. Ее новый парень нахмурился и обнял ее за талию.

Дом постоял в нерешительности, а когда повернулся, то увидел, что Саба ушла. Во время разговора Джил обнимала его, и Саба это видела. На их столике стояли недопитые коктейли. Рядом стоял официант.

– Вы видели, куда ушла моя спутница? – спросил Дом.

– Да, сэр. По-моему, она забыла вот это. – Официант наклонился и достал из-под столика синее пальто. Дом схватил его и выскочил на улицу.


Совсем стемнело. Тротуар был мокрым после дождя. Дом рысью одолел весь путь до Королевского театра, волнуясь, как Саба найдет дорогу в незнакомом городе. Он хотел вернуть ей пальто и попрощаться по-человечески. Но ее нигде не было. Мимо текли людские толпы. Ни фонарей, ни звезд. Статуя Эроса на Пикадилли была закрыта от бомб дощатым коробом.

Когда он подошел к театру, знакомый швейцар, которого он подкупил днем, стоял под мокрым брезентом.

– Привет, приятель, – сказал швейцар. – Мерзкая погода, верно? Если хочешь, заходи.

– Мне надо отыскать Сабу Таркан, – сказал Дом. – Сегодня она была на прослушивании. Вот у меня ее пальто.

– Я не знаю ее, сэр. К нам каждый день приходят сотни актрис. Если хочешь, оставь пальто в театре. Может, она спохватится и вернется за ним.

– Нет-нет. У меня есть ее домашний адрес, – внезапно вспомнил он. – Я отправлю пальто почтой.

На поиски Сабы у него не оставалось времени. Утром он уезжал на несколько недель на тренировочные сборы.

– Вы не знаете, куда пошлют труппу? – небрежно поинтересовался Дом, достав из кармана еще полкроны.

– Понятия не имею, сэр. – Швейцар посмотрел на дождь, на мокрых прохожих, на Лондон, готовившийся к очередной ночной бомбежке. – Впрочем, по моим предположениям, я бы искал их в Африке.