Тамплиер опустился на колени и сложил руки, зажав между ними шнурок с узелками. Даже если бы он рассказал, где живет его богатый отец, это вряд ли бы ему помогло. Граф Даремский не любил своего сына, и Роуэн сомневался в том, что он захочет его выкупить. А матери придется страдать. Ради нее он должен молчать. Нельзя допустить, чтобы эта орда вторглась в дом его родителей.

«Я тамплиер. Я все смогу вынести».

Но здесь это почему-то было нелегко. На поле битвы под Хаттином все было по-другому — там Роуэн находился среди братьев, в одежде и снаряжении тамплиера. А здесь он всего лишь мужчина в изношенной рубахе, которому не полагались даже башмаки.

И который позорил свой орден, потому что оказался в полушаге от того, чтобы влюбиться в женщину.

Роуэну всегда хотелось стать рыцарем, но не рыцарем-монахом. Однако он верил, что эти сомнения давно остались позади. Комтурство стало его домом. До путешествия в Утремер ему нравилась монашеская жизнь. Утренние мессы, воскресные собрания, ежечасные молитвы и вечерня… Спокойная, упорядоченная жизнь, которой ему ужасно не хватало в Утремере. Чего бы он только не отдал за возможность услышать сейчас проповедь комтура или даже выговор капеллана, пошутить с ремесленниками и их женами, работавшими на территории аббатства, или быть разбуженным кем-то из братьев — из двадцати мужчин, деливших помещение дормитория, как минимум один храпел слишком громко. Услышать смех Эльрика…

«Отче наш…»

Шаги. Скрип замка. Дверь отлетела к стене, и в хижину вошел не кто иной, как Ингварр. За ним следовали Хаакон, Сверри и еще несколько воинов.

— Встать и развернуться! — приказал Ингварр.

Роуэн свернул служивший ему четками шнурок, отложил его в сторону, медленно поднялся и повернулся к викингам спиной. Он не ждал, пока ему заломают руки, а сам скрестил их за спиной. С гордым видом. Гордость — это все, что у него осталось.

Запястья пленника связали кожаным шнуром — так плотно, что он больно врезался в кожу. Почувствовав на плече чью-то руку, Роуэн развернулся и вышел из хижины вслед за Ингварром и остальными. Ингварр недовольно засопел, когда заметил, что пленник отстает. Кандалы не позволяли Роуэну делать широкие шаги. Поняв это, Ингварр замедлил темп.

Викинги привели пленника в главный зал.

Снаружи едва начинали сгущаться сумерки, но длинный дом уже был ярко освещен сальными свечами. Бальдвин Бальдвинссон возвышался на своем кресле. В стороне горело пламя очага, но запаха еды слышно не было. Вокруг предводителя собралась толпа викингов, но теперь они разом прервали свой тихий разговор и повернулись к Роуэну.

Среди них англичанин увидел и Руну.

Значит, она не хотела пропустить неприятную сцену допроса. При этой мысли Роуэн должен был бы испытать презрение или хотя бы злость, но он мог думать лишь о том, как она прекрасна. На девушке снова была надета кольчуга, подчеркивавшая каждый изгиб ее тела, и Роуэн спросил себя, знает ли она, как соблазнительно сейчас выглядит. На руках, как обычно, блестели браслеты, а длинная коса была перекинута через плечо. Строгие светлые глаза оглядели приблизившегося тамплиера с головы до ног.

Стигр тоже был здесь. Вчера вечером колдун вернулся в деревню; Роуэн видел в его руках охапку трав и цветов, а также тушки убитых зверей: среди добычи можно было разглядеть водяных крыс и летучих мышей, диких уток и даже одну олушу. Заметив вокруг своего дома охрану, старик с причитаниями направился в длинное здание, вероятно, чтобы пожаловаться Бальдвину на непрошеного гостя.

Роуэн остановился на почтительном расстоянии от Бальдвина. Ему стоило невероятных усилий заставить себя смотреть на Руну не дольше, чем на остальных присутствующих. Святой Кутберт — какой красивой была эта девушка! Красивой и опасной, как херувим, охраняющий врата Эдемского сада. Неужели этому воинственному ангелу в самом деле нужны его уроки?

— Освободите его, — приказал Бальдвин.

Ингварр наморщил лоб. Но прежде чем он успел возразить, Сверри нагнулся и снял с Роуэна кандалы. В это же время кто-то разрезал шнурок, связывавший его руки. Тамплиер начал растирать затекшие запястья.

Бальдвин опустил ладони на подлокотники своего грубо сколоченного и устеленного шкурами кресла, а затем поднялся на ноги. Кресло стояло на постаменте, благодаря которому этот карлик мог возвышаться над своими воинами. На бедре у Бальдвина висел меч; пальцы викинга обхватили массивную рукоять.

— Ты силен и стоек, христианин, и умеешь хранить верность клятве, — промолвил Бальдвин.

— Да, — осторожно ответил Роуэн.

«Надеюсь, я достаточно стоек для того, что сейчас последует», — добавил он про себя.

Эта мысль еще не покинула тамплиера, когда Бальдвин с удивительной для такого коротышки скоростью выхватил из ножен меч, перепрыгнул через две ступеньки и бросился на англичанина. Роуэн отшатнулся, когда острие меча описало дугу возле его лица.

Бальдвин развернулся всем корпусом, словно тяжелый меч утянул его за собой, но уже спустя мгновение снова стоял лицом к Роуэну. Кулак викинга лежал на пяте клинка, под самой гардой. Рукоять меча была свободна и торчала перед тамплиером, словно приглашая.

Роуэн спокойно стоял на месте. Ни один мускул его тела не пришел в движение. Он даже не сжал кулаки. Викинги задержали дыхание. Глаза Руны расширились. Она была потрясена не меньше Роуэна.

В конце концов Бальдвин отступил на шаг назад. По залу прокатились вздохи облегчения. Главный викинг еще раз оглядел англичанина с головы до пят, а затем одобрительно кивнул.

— Ты обладаешь стойкостью. Ты спокоен и сдержан. И держишь данное Руне обещание: не нападать. В противном случае ты бы воспользовался этой возможностью и отобрал у меня меч.

— Это был легкомысленный поступок, господин, — пробормотал Ингварр.

Бальдвин усмехнулся.

— Ах, я был уверен, что он ничего не сделает. Такие воины предпочитают умереть в бою, а не изображать из себя послушного пленника. Но клятва для него важнее.

Предводитель викингов развернулся и на мгновение замер, словно предоставляя Роуэну последний шанс напасть, а затем направился к обеденному столу, обогнул его и сел с другой стороны. Увидев приглашающий жест Бальдвина, англичанин понял, что может к нему присоединиться. Вернее, должен это сделать. Что, черт возьми, здесь происходит?

Более десятка пар глаз уставились на Роуэна, когда он опустился на скамью напротив Бальдвина. Мужчины по-прежнему стояли на своих местах. Только Руна подошла к отцу. Бальдвин рассеянно погладил девушку по руке, улыбнулся и крикнул:

— Меду!

В ту же секунду в комнату вбежала женщина; скорее всего, это была Юта, вторая жена Бальдвина, поскольку на серебряном поясе у нее висел большой ключ от главного дома. Женщина моментально оценила обстановку и внесла в зал два наполненных до краев рога.

Бальдвин подвинул бронзовую подставку с одним из них через стол.

Что, черт подери…

— Итак, — начал предводитель викингов, отпивая из своего рога, и с удовлетворенным вздохом почесал бороду. — Ты удивлен, не так ли?

— Разумеется.

— В общем, я решил, что нет смысла выуживать из тебя имя твоего отца. Иначе нам, чего доброго, придется сидеть здесь до конца света. Исходя из этого, естественным решением было бы убить тебя. Но это было бы своего рода потерей. Поэтому я придумал кое-что другое.

Роуэн пригубил напиток из своего рога. Мед был сладким и быстро пьянил. «Как поцелуй Руны», — подумалось ему, когда он мельком взглянул в сторону девушки. Судя по мрачному взгляду, она до сих пор гневалась на него за отказ.

— Сначала позволь мне рассказать одну историю. — Бальдвин опустил локти на стол и наклонился вперед. — У меня была жена, Ингвильдр. Она мать моих детей…

— Отец, он все знает. Кое-что от меня, а остальное ему рассказала Ательна, — вмешалась Руна.

— Тогда я могу спокойно пропустить эту часть беседы; рассказчик из меня неважный. Итак, англичанин, навостри уши: я хочу, чтобы ты помог мне отомстить.

Роуэн слышал, как мужчины за его спиной хватали воздух ртами. Он и сам не мог прийти в себя от удивления.

— Но почему?

— Из-за множества причин. Во-первых, я уже немолод. Во-вторых, ты знаешь эту страну и людей лучше нас. В-третьих, ты необычайно силен. В-четвертых, ты будешь вознагражден свободой и деньгами.

Викинги начали тихо перешептываться. Ингварр выступил из толпы и подошел к столу.

— Господин, поручи это мне, и завтра ты будешь знать о нем все. Все!

Раздраженный Бальдвин взмахом руки велел ему вернуться к остальным.

— И тогда завтра он будет мертв! А теперь замолчите, ради Одина! — Тяжелый кулак предводителя с размаху опустился на стол, и стоявший рядом рог чуть не перевернулся. — И последнее! — прорычал Бальдвин в сторону тамплиера. — Либо ты сделаешь это, либо Ательна умрет!

Воцарилась гробовая тишина.

Роуэн сидел с открытым ртом. Неужели Бальдвин действительно собирался…

Руна первой нарушила молчание.

— Отец, что…

— Непоколебимость этого мужчины, дочь, является нашим преимуществом, — перебил ее Бальдвин. — Он поклянется перед своим богом, что поможет нам, будет слушаться и не пойдет против нас. Он поклянется на священной книге христиан, у Стигра ведь есть такая. И сделает это потому, что в противном случае Ательну завтра привяжут к столбу на побережье. А он пообещал ей помогать. Так это было, Сверри? Ты же слышал их разговор.

— Да, господин, — раздалось из задних рядов.