— Ну что, гулять хочешь, чертик? — шепнула она Тому, и он, виляя хвостом, склонил голову набок.

Выскользнув из-под обнимающей руки Максима, Вероника стала одеваться. Почему-то колени у нее дрожали.

На улице было сыро и туманно. От холодного утреннего воздуха Вероника окончательно расхотела спать.

Вернувшись, она первым делом вытерла Тому лапы. Потом вымыла руки, сполоснула лицо и отправилась на кухню. Надо приготовить завтрак. Пусть Максим увидит, какая она хозяйственная. Руки у нее по-прежнему дрожали, ноги — тоже. Внизу живота — ныло. Голова страшно гудела — ведь она всю ночь не сомкнула глаз.

Стараясь не греметь, Вероника поставила на плиту сковородку, достала из холодильника молоко и яйца. Затем, борясь с дрожью в руках, взбила венчиком омлет. Вылила в разогретое масло. «А вдруг он подгорит? Или будет чересчур жидкий?» — с тревогой подумала она. Ей ужасно не хотелось представать в неловком свете перед Максимом. Но, кажется, все получилось как надо. Вероника хотела переставить готовый омлет на другую конфорку, как вдруг ручка сковородки вырвалась из ее ослабевшей за ночь руки и… сковородка с грохотом полетела на пол. Просто упасть ей показалось мало — она еще сделала круг почета по всей кухне, при этом старательно разбрасывая свое содержимое по полу. «Вот черт!» — выругалась про себя Вероника. Ей вдруг стало нестерпимо жаль себя, и, опустившись на корточки среди ошметков омлета, она горько заплакала. Может, сейчас из нее выходила нерастраченная за ночь энергия — но она рыдала все громче и громче.

Когда разбуженный сковородкой Максим вбежал на кухню, он был так поражен этой картиной что испуганно бросился к Веронике:

— Что с тобой? Ты поранилась?

Вероника замотала головой. Максим порывисто прижал ее к груди и помолчал. Это подействовало безотказно — вскоре Вероника успокоилась.

— Ты в порядке? — снова спросил он.

— Я просто идиотка, — совершенно серьезно ответила Вероника и тыльными сторонами ладоней стала вытирать слезы.

— Сейчас я уберу весь этот бардак, — сказал Максим и отправился в ванную за веником.

Через пятнадцать минут они сидели за кухонным столом и ели яичницу, которую Максим приготовил сам лично. Вероника выглядела уставшей и изможденной.

— Через четыре часа у меня поезд, — хмуро сказала она. — До Южного.

Максим молча кивнул, продолжая жевать, словно мысли его витали где-то далеко. Вероника встала и принялась разливать по чашкам кофе.

— Никуда ты не поедешь, — вдруг выпалил Максим.

— Почему это не поеду?

— А вот потому.

— Но у меня билет на ночной самолет, — сказала Вероника. — Я обещала родителям. — Она поставила чайник на плиту и вернулась за стол.

— Ну что случится, если ты поедешь в Москву на недельку попозже — вместе со мной? Никто ведь ничего не узнает. Зато мы сможем целую неделю жить тут вместе…

Вероника молча и печально покачала головой.

— Ты не хочешь? — спросил Максим, и Вероника разглядела в его лице беспомощное и трогательное выражение, которое бывает у маленьких детей, когда на их глазах ломается любимая игрушка.

— Хочу! — со всей горячностью, на какую была способна, сказала она. — Но с меня взяли слово, что я сразу же из Москвы пришлю телеграмму.

— Всего-то? — с облегчением вздохнул Максим.

— Но для того, чтобы вовремя отбить телеграмму, надо сначала полететь этим рейсом в Москву. Это тебе не всего-то.

— Спорим, что они получат телеграмму? А мы с тобой в это время будем здесь — во-он на том мягоньком диванчике…

— Это как это?

— А вот узнаешь!

3

Максим позвонил ей в восемь вечера.

— Меня не пускают, — коротко сказал он.

От огорчения Вероника даже не знала, что ему ответить. Она уже так настроилась — она пообещала себе, что сегодня это обязательно произойдет, что они больше не станут так мучить друг друга… И время безопасное — у нее только-только кончились «критические дни». Вероника вдруг осознала, что тоже этого хочет. И ей совершенно все равно, какие будут последствия…

— Эй, что ты там замолчала? — оторвал ее от тягостных мыслей Максим. — Я же не сказал тебе, что не приду. Просто я буду попозже. Убегу, как только все уснут.

Все — это были мама, старший брат и бабушка Максима. Отца у него не было — три года назад он умер от рака. Теперь, когда мать овдовела, она стала чрезмерно волноваться за своих детей и часто бывала чересчур строга и даже несправедлива. Максим разрывался между жалостью к матери и желанием поступать по-своему. В конце концов он выбрал компромисс: делать все по-своему, но так, чтобы она не знала. Он понял, что другого выхода у него просто нет.

— Значит, ты придешь ночью, а уйдешь рано утром, пока все еще спят?

— Наверное, так. Но это же лучше, чем совсем никак. А потом снова вернусь — сделаю вид, что пошел в библиотеку решать тесты по математике… Не грусти, Веруня. Смотри не засыпай — дожидайся меня.

Вероника чувствовала легкие угрызения совести. Чтобы остаться на несколько дней с Максимом, ей пришлось пойти на довольно серьезный обман. Днем они сходили на почту и позвонили его другу Илье, который уже год как учился в МГУ и ждал, что Максим приедет и присоединится к нему. Илья оставил Максиму связной московский телефон своего приятеля Антона, который жил рядом с общежитием и мог в любой момент сбегать за ним. Схема сработала отлично: Максим позвонил из междугородного автомата этому Антону, попросил сходить за Ильей. Потом перезвонил еще раз, и трубку в Москве взял уже Илья. Дальнейшее было делом пяти минут.

— Слушай, старик, — сказал ему Максим. — Выручай. Найди адрес общежития Ветеринарной академии и завтра к вечеру отошли куда я тебе скажу такую телеграмму. Записывай — ДОЕХАЛА НОРМАЛЬНО УСТРОИЛАСЬ ОБЩЕЖИТИЕ ВЕРОНИКА. Потом напишешь адрес этого общежития. За телеграмму, как только приеду, расплачусь. Все записал? Тогда диктую адрес, по которому слать телеграмму… — И он прочитал по бумажке адрес, который Веронике оставили родители.

Ну вот, теперь для мамы и папы Вероника в Москве. Она утешала себя мыслью, что уже через несколько дней она действительно будет в Москве — и это вранье не продлится слишком долго. Зато они с Максимом проведут самое удивительное в их жизни время, а потом вместе поедут навстречу новой, незнакомой и манящей столичной жизни…

Глава 2

1

В тот вечер Том сбежал от нее на прогулке.

Вероника долго звала его, ходила по соседним дворам — пока совсем не стемнело. «Наверное, барышню нашел», — решила она наконец и вернулась домой без него.

Приняла душ, легла в кровать в обнимку с учебником зоологии и принялась ждать Максима. Из головы не шла их предыдущая бессонная ночь. Нет, закончиться это может только одним — физической близостью… Больше так продолжаться не может. Эти изнуряющие, доводящие до умопомрачения поцелуи, совершенно бессовестные ласки. Кажется, по-научному все это называется петтингом. Но, как ни называй, а фактически они уже стали любовниками — недостает только самого главного. И почему она никак не решается переступить эту черту… Как говорят — и хочется, и колется. Наверное, это ужасно глупо. Ведь они любят друг друга. Значит, они неминуемо должны стать одним целым. Рано или поздно это обязательно случится. Тем более если они будут вместе учиться в Москве…

С этими приятными мыслями Вероника сама не заметила, как провалилась в сон.

Некоторое время она спала спокойно, но потом ей начал сниться какой-то лес — темный, еловый, с крючковатыми переломанными деревьями… Вернее, сначала ей приснилось, что она шагает по скошенному лугу… Потом небо над головой внезапно опустилось и потемнело, где-то вдалеке громыхнул гром — и вот тогда она, спотыкаясь, побежала к лесу, чтобы укрыться в нем от дождя… Кругом уже вовсю сверкали молнии, по кустам свистел порывистый ветер… Лес, в который она попала, оказался неприятным, зловещим и болотистым… Кое-где в низинах стояла мутная зловонная вода, и в ней беззвучно копошились серые личинки… Даже во сне Вероника почувствовала отвращение и досаду… Куда она забрела!.. Вдруг прямо рядом с ней в гигантскую ель с шипением ударила молния… Резко пахнуло озоном и гарью… Вероника в ужасе отшатнулась и, не разбирая дороги, побежала, петляя между деревьями и проваливаясь по колено в чавкающую грязную воду… Следующий удар грома был таким сильным, что она проснулась и открыла глаза…

Первое, что она разглядела в темноте, — это лежащий на полу новый японский телевизор, который ей совсем недавно подарили ко дню рождения. Экран вдребезги разбился, и осколки его разлетелись по полу. Значит, раскаты грома ей не приснились! Это рухнул с подставки телевизор. Хорошенькое дело. А где же Максим? Неужели ему не удалось сбежать от родителей?

Сон тут же сняло как рукой.

Вероника вдруг осознала, что в воздухе висит какой-то странный гул — низкий, но такой мощный, что от него, как ей показалось, сотрясаются стены. В окнах, постанывая, дребезжали стекла… Она вскочила с кровати и влезла ногами в шлепанцы. Пол под ногами мелко вибрировал, и от этого стучали зубы, а перед глазами все расплывалось.

Теперь Вероника уже знала, что происходит. Землетрясение! Вот почему сбежал Том! А она не могла понять, отчего он так странно поскуливал перед прогулкой. Говорят, собаки и кошки первыми чуют приближение подземных толчков…

Она помнила с детства это ощущение зыбкости — когда стоишь и не можешь удержаться на ногах. Мелкие, в два-три балла, землетрясения случались здесь довольно часто. Вероника давно усвоила, что в таких случаях надо быстрее выбегать на улицу. Обычно они вместе с остальными жильцами дома забирались на ближайшую сопку — чтобы не завалило обломками, если рухнет дом. Там они пережидали несколько подземных толчков, а уж потом возвращались и расходились по домам. Родители Вероники даже держали специальную сумку с ценностями и документами — на случай, если придется срочно покидать квартиру. Но, может, ей просто померещилось спросонья?