Екатерина Вересова - Жаркие объятия разлуки

Да, эта Марина вела себя более, чем смело… Она же отлично знала, во что она одета. Когда-то это называли верхней частью нижнего белья. Теперь, стараниями современных модельеров, сия деталь раскрашивалась в разнообразные цвета и носила гордое название «топик». При этом, по существу, она продолжала оставаться простым лифчиком, прикрывающим лишь самое необходимое.

Фактически Максим сейчас держал на коленях и обнимал почти голую женщину. Она разговаривала, дышала совсем рядом с ним, от нее веяло какими-то приятными духами и еще немного сандаловым деревом… И без того пьяный, Максим и вовсе почувствовал себя словно в другой реальности. Все плыло и качалось у него перед глазами, на губах блуждала глупая и вялая улыбка, дрожащие руки все крепче стискивали талию девушки.

Как ни увлечена была Марина беседой, она все же почувствовала изменения, происшедшие с ее живым «креслом». Внизу, прямо под попой она явственно ощутила упругое движение мужской плоти. Повернув голову, Марина разыскала губами ухо Максима и жарко прошептала в него:

— Хочешь — пойдем танцевать? Слышишь, там играет «Seven Seconds Away»? Я обожаю эту вещь…

— Пошли, — ответил Максим, который от наркотических дымов уже мало что соображал.

Они вышли из бара и, прорубив жаркую и потную толпу качающихся в танце тел, упоенно влились в нее…

Максим мучительно открыл глаза и тут же сморщился от резкой головной боли. Во рту было так сухо, как будто он всю ночь жевал шерстяной ковер.

Господи, где это он? Вроде та комната, а вроде и не та… И вдруг Максим обнаружил, что он абсолютно голый и лежит на кровати не один. Рядом с ним, бесстыдно раскинувшись в своей наготе, спала его новая знакомая Марина.

Первым чувством, охватившим Максима, был ужас.

И как только он мог до такого докатиться… Он просыпается черт знает где, черт знает с кем и даже не помнит, каким образом сюда попал. Почему, почему он здесь? В постели этой девушки — нет, этой девицы, — с которой еще позавчера даже не был знаком? Он что — целовался и обнимался с ней, так же как с Вероникой?

Господи, если бы она видела… Милая, бедная Веруня… А вдруг сейчас, в эту же самую минуту, она тоже лежит в постели с тем самым «ладным и статным»? Максим, не удержавшись, изо всех сил ударил кулаком по железной сетке кровати и шепотом выругался. Голова гудела, в желудке неприятно ныло…

«Что я здесь валяюсь? Рядом с этой абсолютно «левой» девицей?» — с отвращением спрашивал он себя. При утреннем свете Марина казалась ему несовершенной, полной всяческих изъянов. Слипшиеся в сосульки короткие волосы налипли на шею… Остроконечные груди были слишком велики… Под глазами пролегали испещренные фиолетовыми прожилками круги… Наркоманка она, что ли? Максим еще раз чертыхнулся и попытался встать с кровати. Но не тут-то было.

— Стоять! — раздался суровый голос прямо у него под ухом. — Не двигаться! — Одновременно с этим нежная, но твердая рука схватила его за запястье.

Не успел Максим возразить, как Марина рывком притянула его к себе и впилась в его губы поцелуем. Руки ее сначала крепко держали его за шею, а затем, когда тело его безвольно обмякло, скользнули вниз и принялись умело возбуждать его похоть. Вскоре Максим почувствовал, что орудие его готово к бою. К этому времени он уже ничего не соображал. И вдруг Марина проворно скользнула вниз, к самому его лобку… Взрыв сладостных ощущений, которые он испытал, когда она легонько прикоснулась губами и языком к ободку его члена, был столь сильным, что у Максима вырвался долгий и громкий стон. Он уже не сознавал, что с ним происходит.

— Иди! Иди в меня! Скорей! — яростно зашептала Марина, подставляя ему разверстое лоно — и он каким-то невероятным образом, вслепую, попал в него. После этого оба застонали.

Двигаться внутри нее туда-сюда было удивительно приятно — таких ощущений он не испытывал еще ни разу в жизни. Тело ее при этом все ходило ходуном — бедра двигались ему навстречу, грудь вздымалась с каждым вздохом, временами сквозь стиснутые зубы прорывался стон. Максим вдруг поймал себя на мысли, что любуется всем этим. Она казалась ему сейчас восхитительно красивой, почти родной… И все красивее и роднее — что за дикое нарастание внутри… Сейчас он лопнет и разлетится на мелкие кусочки…

И в ту же секунду Максим почувствовал сказочное облегчение, которое быстро сменила усталость. Он откинулся на подушку и тыльной стороной ладони вытер со лба пот. Впечатление было такое, будто его ударили по голове кувалдой…

— Не спать! — послышалась над ухом очередная команда.

«Господи, куда я попал…» — ошалело подумал Максим.

— Кто тебя научил так разговаривать? — спросил он, не открывая глаз. Язык его еле ворочался.

— Ну ладно, извини… — неожиданно кротко пролепетала Марина. — Это… это просто у меня имидж такой.

— На время общения со мной советую сменить.

— Слушаюсь, о, мессир! — Марина нежно боднула его головой в плечо. — А шалить можно?

— Шалить? Немножко можно, — подумав, разрешил Максим.

Некоторое время они лежали молча, а потом Максим спросил:

— Каким образом мы здесь оказались? Это что — твоя комната?

— He-а. Подруга ключ оставила.

— И меня сюда вчера принесли?

— Почему это принесли? Сам пришел, как миленький.

— Сам?!

— А что тебя так удивляет?

— Просто я ни черта не помню. Ни как шел, ни как раздевался, ни как ложился в кровать…

— И даже как трахался, не помнишь? — без всякого смущения спросила Марина.

— Нет… А что — мы еще и вчера?

— Угу. И даже не один раз. Ты трахался просто как тигр. И вообще, должна сказать тебе — ты просто феноменально красив. Такое тело… Такие глазищи… Просто сказка…

— Господи! Господи! — Максим сел на кровати и схватился за голову. — Как же это я ничего не помню?

Марина проворно поднялась и, гибко покачивая широким тазом, прошла через комнату к столу. Только сейчас Максим заметил, что по всему полу разбросана их скомканная одежда. Марина вытащила из пачки сигарету и неторопливо закурила. Затем вернулась и присела на краешек кровати.

— Ну, конечно, первый раз я сама тебя изнасиловала… — сказала она, задумчиво выпуская сигаретный дым. — А потом мне достаточно было только провести пальцем тебе по спине… У тебя что, давно никого не было? Будто с цепи сорвался…

— Если честно, я вообще первый раз. Ты меня девственности лишила.

— У тебя что — вообще никогда никого не было?! — теперь уже была ее очередь удивляться.

Максим помотал головой.

— Ну ты даешь! Это же немыслимо. Такую красоту пронести через всю жизнь… Это, наверное, только на Сахалине и возможно. Сколько ж тебе лет?

— Семнадцать.

— Уникум…

— А тебе сколько?

— Двадцать один. Но я-то, предположим, уже в четырнадцать девственность потеряла. И с тех пор ни разу не пожалела.

Максим задумался.

— Вообще-то у меня кое-какой сексуальный опыт был. И даже пораньше твоего.

— И сколько же тебе было? Давай, колись…

— Лет семь или восемь.

— Ага! Вот и выясняется… А еще скромничал. Интересно, и как же это тебя угораздило? — Марина затушила сигарету и прилегла рядом с ним.

— Ну… надо мной совершили акт насилия.

— Ни черта себе… Мужик, что ли, педофил?

— Да нет, не мужик. Девчонка с нашего двора, Танька.

— А ей-то сколько было?!

— Ей — лет тринадцать-четырнадцать.

— Нимфоманка?

— Не знаю. Мы дружили — я, она и ее сестра. Я у них дома бывал… И вот однажды — не знаю уж, какая муха их укусила. Мы с Танькой зашли в маленькую комнату, а Олька с наружной стороны дверь заперла. «Давай!» — кричит. Тут Танька платье с себя скинула, потом трусы…

— Ну а ты что?!

— Я стою как дурак, глаза вытаращил…

— А она что?

— А она разделась и стала потом меня раздевать. Я ору, вырываюсь, но я-то был маленький, а она кобыла здоровенная…

— Ну и что?! — Марина близоруко прищурила серые глаза.

— Раздела она меня. Потом на кровать положила и давай об мои причиндалы лобком тереться. Я ору, как резаный, а за дверью Олька кричит: «Давай, давай!» В общем, дурдом полный…

— Ну и чем все кончилось?

— Надоело ей, отпустила меня. Я оделся и побежал во двор. Даже домой не пошел — так было стыдно. Ребята ко мне пристают: расскажи да расскажи. Слышно, наверное, было из окна, как я орал. А я делаю вид, что ничего не понимаю. «Что, — говорю, — рассказывать-то?» А они: «Как с Танькой е…лся…» Извини за выражение. А потом отец услышал, как ребята во дворе про меня шушукаются, позвал меня домой, встал так конкретно напротив и спрашивает: «Ты что там у Тани с Олей делал?» А я без всякой задней мысли ему говорю: «Е…лся».

— Ну а он что?

— Шлепнул меня по губам и говорит: «Чтобы я больше этого слова от тебя не слышал».

— Да… Веселая история, ничего не скажешь. Пожалуй, я напишу об этом проблемную статью. «Ранняя сексуальность и ее влияние на супружеские отношения». Или что-нибудь в этом роде.

— А ты что — журналистка?

— Ну да, журфак. Третий курс.

— А ты случайно с телевидением никак не связана?

— Нет, а что?

— Да так, ничего… Знаешь, мне пора.

— Мне, вообще-то, тоже, — поджала губы Марина.

Однако ни один из них не двинулся с места. Через минуту в комнате снова слышалось прерывистое дыхание и мерный скрип кровати…

«Пока сироп превращается в желе в холодильнике, вы можете заняться своими делами», — гласил французский рецепт. Вероника отложила раскрытый на нужной странице журнал. У нее было сорок минут законного свободного времени. Присев на плетеное кресло у окна, она отвела нарядную голубую занавеску и окинула взглядом открывшийся пейзаж. Зеленая лужайка — в духе английских поместий, высокий белокаменный забор, увитый диким виноградом. Откуда это все здесь взялось? У нее было такое впечатление, что она попала на съемки какого-то фильма про роскошную жизнь на Западе. Скорее даже не фильма, а дамского сериала…