Энни прислонила записку к кофеварке, потом в последний раз прошлась по дому Рика и под молчаливыми взглядами многочисленных поколений Магнуссонов, с трудом сдерживая слезы, захлопнула каждую дверь, закрыла пианино и задернула шторы.


– Прошу вас, подумайте хорошенько, мистер Магнуссон. Вы еще слишком слабы, чтобы покидать нас, – проговорил врач, стоя в дверях палаты вместе с двумя медицинскими сестрами и наблюдая за тем, как Рик медленно натягивает джинсы. Те самые, которые Энни купила вчера, вместе с бумажником и ключами. Ну что за идиотки эти медсестры! Надо же такое придумать – взять и выгнать ее из госпиталя!

– Не беспокойтесь, – прошептал он. Говорить нормальным голосом было еще больно. – Я поеду домой.

Домой, к Энни. Он ее уже достаточно хорошо знал, чтобы понимать: пока он тут вылеживается, она наверняка распсиховалась и решилась на какую-то глупость. Нужно как можно быстрее ехать домой, только бы не опоздать. Если бы вчера его не накачали всякой дрянью, так что он проспал до утра, он бы послал на ферму Ларса.

– Я вас не выпишу! – заявил врач.

Рик кивнул. Отлично. И сделал ему знак отодвинуться, чтобы он мог выйти из этой чертовой крошечной палаты, пропитанной тошнотворным запахом и заставленной всякими непонятными медицинскими штуковинами. Врач не шелохнулся.

– А как вы собираетесь добраться до дому?

– Вызовите такси.

– До самого... – врач взглянул на табличку, которую держал в руке, – Уорфилда? Это будет стоить кругленькую сумму.

– Плевать. – Ларе и Шейла остановились в Мэдисоне в гостинице, но Рик не хотел к ним обращаться. Во всяком случае, пока. – Вызовите такси, быстрее.

Врач кивнул сестре, той, что постарше, одетой в уродливую хламиду неопределенного цвета. Это она несколько ми-нут назад обнаружила, что Рик встал с постели, и, сделав ему выговор, как маленькому, побежала за доктором.

Неодобрительно взглянув на Рика, сестра тем не менее отправилась выполнять распоряжение, и полчаса спустя Рик уже ехал домой на заднем сиденье ярко-желтого такси, водитель которого, похоже, был из молчунов и не горел желанием развлекать своего пассажира.

Поездка и в самом деле влетела в копеечку, однако, к удивлению Рика, водитель взять деньги отказался.

– Похоже, вы попали в передрягу, мистер. Так что приберегите свои денежки, удачи вам.

И, прежде чем Рик успел возразить, развернулся и уехал.

Несколько минут Рик постоял во дворе, глядя сначала на пустое место у гаража, где Энни всегда ставила свою машину, потом на сгоревшую конюшню. Наконец, глубоко вздохнув, подошел к дому и стал медленно подниматься на крыльцо. Дверь оказалась не заперта, и, когда Рик открыл ее, к нему с радостным лаем бросился Бак. Встав на задние лапы, он передними уперся Рику в грудь и лизнул его в подбородок. Приятно, конечно, что тебя так встречают, однако он предпочел бы, чтобы собака встретила его вместе с Энни. А Энни – Рик понял это с первого взгляда – уехала.

Дом был погружен во мрак. Казалось, Энни унесла вместе с собой и все солнечное тепло. Рик машинально посмотрел на кофеварку. Как он и ожидал, к ней была прислонена аккуратно сложенная записка.

Вместо того чтобы подойти и прочитать ее, Рик отодвинул стоявший у стола стул и сел. Подошел Бак, положил голову на колено хозяина и с обожанием уставился на него. И только в этот момент до Рика по-настоящему дошло, что Энни уехала и больше никогда не вернется.

– О Господи, – прошептал он и тотчас же пожалел о том, что это сделал: горло сильно засаднило. Такое ощущение, будто в реанимации в горло ему вставляли не пластиковую, а стальную трубку.

Он медленно поднялся, чувствуя ломоту во всем теле, подошел к кофеварке и взял записку. В этот момент он заметил, что еще какая-то бумажка упала на пол. Со стоном нагнувшись, Рик поднял ее. Чек!

Грудь пронзила острая боль, не имевшая к пожару никакого отношения. Осторожно вытащив бумажник, Рик положил в него чек рядом с остальными, которые он не превратил в наличные и теперь уже не превратит.

Потом прочитал записку. Раз, другой.

И снова уселся к столу. Его душил гнев, и в то же время он никак не мог осознать того, что произошло. С одной стороны, он понимал, что Энни уехала, но с другой – очень надеялся на то, что ошибается. Он не винил ее за пожар, а вот за то, что бросила его, возненавидел.

Чувствуя, что все плывет у него перед глазами, Рик закрыл их. Как же он устал! И как болят тело и душа!

– Когда я просил тебя отпустить ее, парень, я вовсе не это имел в виду, – обессилено прошептал он, обращаясь к Льюису.

Ответом ему были раскаты грома.

Несколько секунд Рик недоуменно вслушивался в эти звуки, вторгшиеся в его мрачные мысли, потом встал и подошел к окну. Неужели и в самом деле гром?

Оказалось, так оно и есть. В небе, затянутом серыми тучами, уже сверкали молнии. Рик вышел на крыльцо, вдохнул полной грудью пахнувший дождем и горелым деревом воздух, однако не смог заставить себя взглянуть ни на то место, где совсем недавно стояла конюшня, ни на то, где, сгрудившись в табун, на поле паслись лошади.

Тучи все сгущались, поднялся ветер. Начался дождь. Сначала на землю неторопливо упали редкие капли, сопровождаемые сверканием молнии и ударами грома. Потом дождь хлынул как из ведра. Потоки воды лились с крыши крыльца такой плотной стеной, что, казалось, на землю с небес низвергся водопад, растворивший запах горелой древесины, прибивший пожухлые колосья к земле.

– Слишком поздно, – прошептал Рик. – Слишком поздно, черт подери!

Когда гроза немного утихла, Рик вышел во двор, запрокинул голову – и теплый, ласковый дождик хлынул на его лицо, футболку, джинсы. Вскоре Рик уже вымок насквозь.

Так он стоял довольно долго, пока не почувствовал, что в животе забурчало. Желудок напоминал ему о том, что он уже давно ничего не ел. Готовить было неохота, и Рик сорвал с ветки яблоко. Если он его очистит и тщательно разжует, может быть, и не так больно будет глотать.

Не желая оставаться в темном, тихом доме, Рик уселся на ступеньку крыльца и стал смотреть, как дождь все падал и падал на сгоревшую конюшню, на истосковавшуюся по влаге землю. Вытащив перочинный ножик, он принялся срезать с яблока кожицу – получилась длинная красная спираль.

В этот момент вскочил Бак и с лаем устремился вперед. Вскоре послышался рокот двигателя. Машина! Сердце Рика исступленно забилось в груди, и он стал медленно подниматься. Неужели передумала? Вернулась? Но слова записки, дом, погруженный во тьму, не оставляли никаких надежд. Рик тяжело опустился на ступеньку. Ларе с Эриком вряд ли так скоро появятся, значит, это опять какой-нибудь журналист или зевака.

В этот момент во двор въехал темно-синий автомобиль. Рука Рика непроизвольно сжала нож.

Черт! Только этого нежданного гостя ему и не хватало!

Открыв дверцу, Декер вышел под дождь, однако так и не отошел от машины. Рик долго молча смотрел на него, потом вновь обратил свое внимание на яблоко. Все-таки порезался!

– Что, заблудился? – спросил он, ненавидя себя за то, что голос у него такой хриплый и слабый.

Воцарилось молчание, нарушаемое лишь стуком дождя по крыше дома, по машине. Наконец Рик поднял голову. Декер торчал на том же листе.

– Я же тебе сказал: убирайся!

– Не уеду, пока мы не поговорим, – наконец ответил он.

– Меня не интересует то, что ты скажешь, – с трудом выговорил Рик. Горло страшно саднило, но не станет же он показывать это Декеру.

– Где Энни? – спросил тот. Рик пожал плечами:

– Это ты мне должен сказать, где она.

– Так она уехала?! – изумился Декер.

Рик кивнул и, вонзив нож в яблоко, отрезал кусок. На секунду он представил себе, что вонзает нож не в мягкий фрукт, а в Декера, и мысль эта заставила его встать.

– Лучше уезжай. Декер покачал головой:

– Нет, нам нужно поговорить. Вернее, я должен тебе кое-что сказать. Я приехал с тобой помириться, Рик.

– Поздно.

– Пора похоронить ненависть, которая стоит между нами.

А вот. это верно. Только в данный момент, когда перед глазами плывет кроваво-красный злой туман, это вряд ли удастся сделать. Декер поднялся на первую ступеньку крыльца, и Рик, заметив это, судорожно вцепился в нож.

– Не подходи, – предупредил он.

Декер, щеголяя огромным синяком под глазом и разбитой губой, взглянул на нож, секунду помешкал и продолжил подниматься по ступенькам.

– Сейчас или никогда.

Рик отвернулся, сосредоточив все свое внимание на яблоке, словно ничего необычного не происходило. На самом же деле он явственно ощущал, насколько близко стоит Декер: так близко, что Рик чувствовал запах его разгоряченного тела и лосьона после бритья. Внутри у него все сжалось, кровавый туман перед глазами сгустился.

– Ты трахал мою жену у меня за спиной, – бросил он. – Я не хочу тебя слушать. Что бы ты ни сказал, меня это не интересует.

– Я люблю Карен.

Рик усмехнулся:

– А я ее разве не любил?

– Не так, как я. И как все еще люблю.

– Ты хотел ее, потому что она стала моей. – Пожевав кусок яблока, Рик проглотил его, радуясь боли, которая обожгла горло. – А когда у нас возникли проблемы, ты этим воспользовался.

– Не я сделал ее несчастной, – выпалил в ответ Декер.

– Верно, не ты, – согласился Рик, подумав секунду. Отложив недоеденное яблоко, он аккуратно вытер о джинсы лезвие ножа. – Но она была моей женой, а не твоей. А ты ее у меня отнял, а потом встрял между мной и Энни. Все это мне очень не нравится, Декер.

Рик поднял голову. Их с Декером разделяла лишь стойка крыльца, выкрашенная белой краской и украшенная резьбой. Сердце... Глупое сердце, изображенное давным-давно умершим, а когда-то по уши влюбленным предком.

Внезапно Рик почувствовал такой приступ ярости, что больше не в силах был сдерживаться и метнул нож в Декера. С глухим стуком лезвие вошло в деревянную колонну, чуть повыше вырезанного сердца, всего в двух дюймах от шеи Декера. Тот вздрогнул, однако даже не попытался отстраниться.