Я уже жалела, что села с ними завтракать. Кевин и Джесса умиленно смотрели друг на друга, и разговор снова стал принимать опасный оборот. Дональд смотрел куда угодно, только не на меня. Пора было уходить, но я держалась и была горда собой. Я не уеду с этих курсов вся в слезах, о нет.

Я встала.

— Ну, ребята, до встречи. Джаз сразу после ланча. С вами увидимся на секции. Я пошла, потренирую соло на пикколо. Не хочу сбиться.

И я удалилась, пытаясь не показать, с каким трудом передвигалась на ватных ногах, и страстно желая, чтобы Дональд с тоской смотрел мне вслед. И еще надеялась, что взрыв хохота не раздастся, как только я выйду за дверь.

Про тренировку на пикколо я говорила серьезно. Это ради Римского-Корсакова. Я только вчера поняла, насколько не отрепетировано у меня это соло. Я даже мысли не допускала, что у мамы будет повод критиковать мое выступление. Несмотря ни на что, мне не хотелось, чтобы курсы заканчивались. По крайней мере, пока я не разрешу всех вопросов с Дональдом. Я топала к музыкальному корпусу, мой ум бурлил, я пыталась решить, как мне быть дальше. Вот оно: даже если Дональд не захочет меня слушать, я все равно скажу ему, что он мне очень нравился все это время, более того, что я его люблю. Если он хочет быть с Аделой, пусть, даже хорошо (то есть, конечно, это не хорошо, но я так скажу). Просто я слишком стеснялась открыться ему. Я подозревала, что у Дона та же проблема, но вот бы не подумала, что придется объясняться первой.

Я самозабвенно работала с пикколо. Это не очень утренний инструмент, особенно если ты плохо выспался. Но я хорошо понимала, что время уходит, и приготовилась очень серьезно над всем поработать сегодня. Я хотела идеально выступить во всех отделениях. Мне захотелось также пройти партию на саксофоне. Можно было бы пойти и взять инструмент, я знала, где Дон его хранит, но мне не хотелось рыться в его вещах. Я слишком боялась того, что могу в них найти. Я решила попросить его на секции — по крайней мере, Аделы не будет рядом. Отныне мне надо пользоваться любым преимуществом.


Объявили пятиминутный перерыв. Вторая Ханна выскочила за водой. Джесса прогоняла свою партию с мисс Клэгган. Между Дональдом и мной никого не было. И, словно в каком-то водевиле, мы заговорили одновременно.

— Ханна…

— Дон…

Я поспешила опередить его.

— Дон, мне надо еще немного потренироваться на саксофоне… есть шанс одолжить его минут на двадцать перед репетицией?

— Да, конечно. Сходим вместе после секции. Проверим слабые места и еще что-нибудь…

Он посмотрел на меня, как будто хотел что-то добавить, но я отстранилась. Возвращалась Ханна.

— Спасибо.

Секция снова началась.

Дональд подождал меня у дверей, когда мы выходили. Может, Кевин ему что-нибудь сказал? Джесса многозначительно посмотрела на меня, проходя мимо. Дон сегодня выглядел особенно хорошо — модные джинсы и рубашка, подходящая к глазам. Мы вышли на лестницу к кладовке инструментов. Прямо как в старые добрые времена.

— Ты в каком классе будешь? — ласково спросил Дон.

— Пойду туда, где мы обычно репетируем джаз. Я пропущу ланч.

— Хочешь, принесу тебе что-нибудь? Знаешь ведь, что случается…

И лицо его озарилось ослепительной улыбкой, в которой не было никакой тревоги. Волна облегчения накатила на меня и на глазах выступили слезы. Я сняла очки и откинула волосы назад.

— Эй, Ханна, с тобой все в порядке?

— Да, да, — засмеялась я и увидела то же выражение облегчения на его лице.

— Я надеюсь, ты не…

— Нет, я помню, как глупо тогда вышло. Я в порядке. Честно. Есть не хочется.

Он повернулся к двери.

— Ханна, я…

Но снова:

— Донни! Вот ты где! Опять тренируем Дак, да?

Спасибо, Адела. Она лезла ему под руку. Мне хотелось зажмуриться.

— Время ланча, Донни-друг! Я подумала, что не помешает прийти сюда за тобой.

И она утащила его. Но Дональд успел бросить на меня какой-то непонятный взгляд. Я сжала зубы. До вечера еще очень далеко. Я должна все уладить. Должна!

Адела притащилась вместе с Доном и на репетицию джаз-бэнда. Они появились, крепко держась за руки. От меня не ускользнуло, что ему неудобно, но, возможно, мне это лишь показалось. Я была так взбешена, что вылила гнев в музыку, и конечно, прозвучало просто шикарно. Мы прогнали «Take Five» и «Yesterday», оставив две другие на вечернюю репетицию. Я поймала взгляд Дональда, который напевал слова «Yesterday», и хотя он быстро отвел глаза, я заметила, как предательски покраснела его шея. Что привело меня в состояние странного удовлетворения. Адела сидела, все время качая ногами, и впервые была щедра на похвалы.

— Это было изумительно, — сказала она, — даже ты, Дак.

Дон снова бросился меня защищать.

— Что ты хочешь этим сказать — «даже Дак»? У Дак больше души, чем у нас всех, вместе взятых!

Тут появилась Джесса. Было всего лишь пятнадцать минут третьего.

— Поехали, Кевин. Нам надо фонарики забрать.

— О, точно. Извините, ребята, я забыл. Я обещал Джессе.

— А что такое? — Адела любит быть в курсе всех событий.

— Это для барбекю и дискотеки, — сказала Джесса, — мы хотим, чтобы бассейн выглядел по-настоящему романтично — возьмем напрокат китайские фонарики. Все уже заказано, надо только съездить и забрать. Кевин меня отвезет.

— Значит, вы закончили? — Адела спрыгнула со стула. — Классно. Пойдем, Дон, покурим, — и она потянула его за рукав.

— Да погоди ты минуту, — Дон неприязненно оттолкнул ее, — не сейчас, Адела. Нам надо тут прибраться. Иди, Кевин.

— Я не хочу прибирать. А можно тогда я пойду с вами?

Но Джессе это было совсем не нужно.

— Нет, спасибо, мы сами справимся, — сказала она. — Нам надо поспешить, Кев.

И они ушли.

Адела побродила из угла в угол. Мы хлопотали, прибирались в классе, но она помощь так и не предложила.

— Может, кто-нибудь поможет спустить вниз контрабас для прогона, пока я убираю отсюда усилитель? — спросил Сэм. — Он оглянулся по сторонам и увидел Аделу, которая сидела и бездельничала: — Адела?

— Ох, ну ладно, — согласилась она, — встретимся через пять минут, Дон.

Дональд и я остались одни. Я укладывала духовые инструменты, он разбирал клавишные и складывал стулья один на другой. Он взглянул на часы.

— Черт, — буркнул он, — ну ничего, подождет. Я обещал отнести вниз стулья для прогона.

Я беспомощно посмотрела на него. Он сложил все ноты в стопку и запихнул их в рюкзак, поднял футляр для саксофона, перекинул рюкзак с нотами через плечо, схватил стулья и пошел к двери.

— Извини за спешку, — сказал он, — я думал, у нас еще куча времени. Не знаю, почему я согласился таскать эти стулья и идти с Аделой. Извини, — снова сказал он.

— Да все нормально, — сказала я. Он, навьюченный, выходил из дверей. Я хотела предложить помощь и взять стулья, но слова не сходили с языка, а Дональд, казалось, хотел наказать себя таким образом. И тут рюкзак выбрал самый подходящий момент, чтобы открыться — вихрь белых листочков с нотами разлетелся повсюду. Дверь на балкон была открыта, и шаловливый летний ветерок подхватил их и разбросал вокруг.

— Черт, — снова выругался Дон.

Я начала гоняться за листочками и собирать их. Он поставил на пол стулья и саксофон и присоединился ко мне. Мы минут пять собирали ноты, пока у обоих не набралась аккуратная стопочка. Я протянула Дону свою половину и увидела последний листок, улетающий через балконную дверь.

— Сейчас поймаю, — я побежала за ним и чуть не вывалилась во двор. Я поймала его. Ноты были написаны от руки. Я узнала мелодию — это была одна из песен Дона, а наверху три заголовка, и все зачеркнуты. Заинтригованная, я стала разбирать корявый почерк. Первый заголовок — «Капли дождя на ее коже». Второй — «Девочка, я люблю тебя». И третий — просто «Ханна под дождем».

Я стояла онемев, глядя на листок бумаги в руке.

Я пробыла там так долго, что Дон вышел на балкон искать меня.

— Ханна! — позвал он. — Ты куда пропала? Ты в порядке? — И тут он увидел, в чем дело. — О, спасибо. Было бы обидно растерять сейчас ноты. Пришлось бы импровизировать!

Он посмотрел на листок, потом на меня.

— О, — сказал он.

Я не шелохнулась.

— Ханна, извини, прости меня, что я сделал тебе неприятно. Ханна, ты сердишься?

Я все еще не могла пошевелиться. Дон подошел ближе — лицо его залилось ярко-красной краской. Я таким никогда его не видела.

— Сержусь? — все, что я смогла выдавить из себя.

— Ханна, извини меня, пожалуйста, — снова сказал Дон.

— Я… Я… Я… Лучше бы я узнала об этом раньше, — промямлила я, глядя на него снизу вверх.

— Ничего с тех пор не изменилось, ты же знаешь, — тихо сказал он и подошел совсем близко.

Я чуть было не сказала, что, по-моему, напротив, все очень сильно изменилось, но тут явилась Адела собственной персоной и необходимость говорить отпала сама собой.

Если она и видела, как мы виновато отпрянули друг от друга, то никак это не прокомментировала.

— Вот ты где, любовь моя! — воскликнула она. — Я уже заждалась. Мы опоздаем на прогон!

— У Дона рюкзак порвался, и все ноты улетели на балкон. — Я первая пришла в себя. — Мы лет сто листочки собирали. И еще нам надо стулья вниз стащить. Хватай один, можешь?

Все вместе мы спустились на генеральную репетицию. И я была безмерно счастлива, что у Аделы заняты руки и она не может приставать к Дональду.

Глава 14

— Освободи Ханну от этой репетиции джаза, — попросила Джесса Кевина. — По-моему, с нее на сегодня хватит. У Ханны и так уже все прекрасно получается. А мне она нужна фонарики развешивать.