Оливия Стилл - Жара в Архангельске-3

Аня была в своём репертуаре. Её интересовал только Дима, и Олива прекрасно понимала, почему: Дима был тем редким парнем, в котором идеально было всё — от классически-красивой внешности до таких же утончённых и изысканных манер. Олива даже представить себе не могла, чтобы Дима так же, как и Салтыков, мог демонстративно пердеть в ванной, ходить голым по квартире, трясти хуем и брызгать на пол спермой, кидать тухлые носки под батарею, не чистить зубы и срать в туалете с открытой дверью. Дима получил совсем другое воспитание, нежели Салтыков; хотя Олива сомневалась, что тут дело только лишь в одном воспитании. Благородство у Димы было в крови, даже если бы он воспитывался в глухой деревне у бабушки, тогда как Салтыков, будь он хоть сыном депутата, всё равно оставался бы таким же грязным и неотёсанным. Олива вспомнила, как однажды на работе её начальник поставил всех служащих на уши в связи с предстоящими переговорами о сотрудничестве с крупным инженером-архитектором, который возглавлял большое предприятие и вообще был миллионер. Специально к его прибытию начальник велел Оливе навести блеск во всём офисе, дал ей денег на представительские расходы свыше нормы, чтобы она купила самый лучший кофе и самые дорогие конфеты и печенья, специально для угощения столь высокопоставленного гостя. Оливе стало даже любопытно, что это за такой важный миллионер, вокруг которого столько суеты и шума. Когда всё было готово к приезду столь важной персоны, Олива надеялась увидеть по крайней мере подтянутого, элегантного мужчину, аккуратно подстриженного, гладко выбритого и пахнущего дорогим парфюмом, в дорогом, сшитом по последней моде костюме и галстуке, с бриллиантовыми запонками и в начищенных до зеркального блеска дорогих и модных ботинках. Поэтому когда открылась дверь офиса, пропустив вперёд грузного небритого мужика в грязных сапогах, заношенных брюках и сальной, несвежей рубашке, Олива даже не обратила на него внимания, думая, что это, возможно, курьер или электрик. Надо было полагать, каково было её удивление, когда начальник отдела почтительно залебезил вокруг него, крикнув: «Оля! Кофейку с конфетами для нашего гостя!», и Олива, наконец, догадалась, что этот грязный хмырь и есть тот самый высокочтимый миллионер. Гость, вокруг которого было разлито столько почтения, пил дорогой кофе большими глотками, прихлёбывая, как деревенский мужик, и, чавкая, жрал конфеты и печенья так, будто его год не кормили. Ему было наплевать на то, как это выглядит со стороны, ему не было никакого дела, какое впечатление он произведёт на окружающих его людей, потому как и на них ему было глубоко наплевать. Так же вёл себя и Салтыков; Олива вполне допускала мысль, что однажды и он может стать миллионером, но, какое бы положение в обществе он ни занял, всё равно как был свиньёй, так и останется, ибо главное, что отсутствовало у него начисто — это чувство уважения. Воспитанный человек, следящий за чистотой своего тела, своей внешностью, своими манерами и речью, уважает себя и тех, кто рядом с ним находится, тогда как невоспитанный, грязный, распущенный и похабный не уважает ни себя, ни окружающих.

Да и вообще, думать о таком говне как Салтыков в этот прекрасный летний день было бы просто кощунством, поэтому Олива тряхнула головой, поспешив отогнать от себя грязные воспоминания и, сбежав вслед за Аней и Настей к ручью, запела:

— Какой чудесный день!

Какой чудесный пень!

Какой чудесный я

И песенка моя, ля, ля, ля…

— Вот что значит — человека только что выпустили из психушки, — заметила Аня, обращаясь к Насте, — Иногда это бывает полезно…

— Да, Оливе нашей пребывание в психушке явно пошло на пользу, — согласилась Настя.

Олива ничего не ответила и только погладила ладонью ствол ясеня и, прижавшись щекой к тёплой и шершавой коре дерева, закрыла глаза и блаженно заулыбалась.

— Что-то я проголодалась, — сказала Аня, — Что у нас сегодня на обед?

— На обед у нас сегодня будут щи из щавеля, — ответила Олива, — Мать привезла из деревни целую банку отменного щавеля! Я так обожаю щавелевые щи — сто лет их не ела…

— А второе?

— А на второе будут ёжики с зелёным горошком. Кстати, ещё крабовый салат, как ты любишь, а ещё свежие огурцы и помидоры. А на третье будет компот из персиков, а ещё будем пить чай с шоколадом и черничным пирогом, который испекла Настя. Так что у нас сегодня будет пир на весь мир!

— Хватит, хватит, хватит! У меня уже слюнки потекли…

— Тогда пошли!

Девушки стремительно вышли из леса и пошли к дому Оливы, неся в руках букеты из лютиков и анютиных глазок. Настроение у всех было такое же превосходное и безоблачное, как этот ясный и жаркий июльский день. Придя домой, они с наслаждением съели по тарелке щавелевых щей и по котлете с зелёным горошком, и теперь организованно пили чай с черничным пирогом. Мать Оливы готовила хоть и очень редко, но вкусно, и подруги любили обедать у Оливы.

— А как насчёт того, чтобы отправиться купаться после полдника? — подала идею Аня.

— Отличная мысль! — вдохновилась Олива, — Я возьму свой надувной матрац.

— А вечером устроим танцы! — подхватила Настя, — Мы так редко собираемся вместе, что надо пользоваться каждым мигом, каждым мгновением.

— Круто, круто! — в восторге заверещала Олива, — И будем делать тяни-толкай!

И, включив Дискотеку Аварию, все затанцевали, ещё не успев до конца дообедать.

Ясное летнее утро заглядывало в окно, проникая лучами восходящего солнца сквозь тюлевые занавески. На улице в этот час ещё не было ни прохожих, ни машин; лишь в яблонях возле дома Оливы как оглашённые звенели птицы. Утро предвещало жаркий день — а, следовательно, и возможность отправиться на весь день купаться и загорать на речку в ДРСУ.

Аня и Олива спали, раскинувшись, на постели, как вдруг тишину спальни внезапно прорезал вопль Ёжика из мультфильма, песенку из которого Аня недавно поставила себе на звонок.

— Па-па-па-пааааа! Кхе-кхе… Па-ппа-па-па-па-паааааааааааааа!!!

Аня, ещё не сообразив, что ей это не снится, продолжала лежать с закрытыми глазами и безучастно слушать, а Ёжик в телефоне уже вовсю надрывался:

— Блин, охренели что ли — время четыре утра! Кто это, интересно, такой умный… — спросонья проворчала Аня и взяла трубку.

Олива проснулась не сразу. Она вообще спала как убитая и не слышала даже звонка. Однако, проснувшись, первым делом она обнаружила, что Аня не спит, а лежит рядом и болтает с кем-то по мобильному телефону. Олива лежала рядом и прекрасно слышала, что говорил на том конце трубки до боли знакомый голос с до боли знакомыми «окающими» и растянутыми интонациями.

— Аанго!

— Ну?

— Ты ведь не обижаешься на меня, Анго?..

— Да нет… — подчёркнуто-безразличным тоном произнесла Аня.

— Яасно. Сслуушай, — произнесла трубка знакомым голосом, — Добавь меня тогда обратно в контакт и в асю!

— Не могу, — коротко выдохнула Аня.

— Ну почемуу, Аанго?

— Ну потому…

Трубка озадаченно притихла на две секунды. Видимо, до неё с трудом, но доходила суть разговора.

— Ыыы, — наконец, выдавила из себя трубка, — Но ведь мы будем общаться, да, Анго? Это же не причина, чтоб мы не общались…

Олива, хоть и была тормозом, но тут сразу смикитила, что к чему. Она узнала голос в трубке; этот голос она узнала бы из миллиона. Сначала она не хотела себя обнаружить и тем самым дать себе возможность прослушать разговор от начала до конца; но тут ревность взыграла в ней, и она больше не могла оставаться в прикрытии.

— Ань, это с кем это ты разговариваешь? — нарочито громко спросила Олива, — С кем, говорю, разговариваешь-то?

«Ой йоупт!» — промелькнуло в голове у Салтыкова (ибо это был он), и он моментально свернул разговор.

«Ебать-колотить, во я врюхался-то опять! — подумал он, — Вот уж не думал, что в четыре утра там окажется ещё и Олива! Чё ж теперь делать-то? Опять выкручиваться, врать… Ну ладно, надеюсь, Анго меня прикроет…»

Однако Салтыков зря надеялся. Не прошло и пяти минут, как на его номер пришла смска от Оливы:

— Сволочь, какого хуя ты звонишь Аньке?! Что тебе от нас надо-то опять?! Оставь её в покое!!!!

«От тебя — ничего», — промелькнуло в голове у Салтыкова. Он на мгновение представил себе, какой разразится скандал, и что Олива вытворит на сей раз, если узнает и, как обычно, сгиперболизирует всё раз в десять, и струхнул не на шутку. Надо было спасать положение, и чем быстрее, тем лучше.

«Ну — была не была!» — решил он и, как бы прыгая в высоты в холодную воду, быстро набрал номер Оливы.

— Чего тебе? — не слишком-то вежливо буркнула она, когда взяла трубку.

— Мелкий, послушай меня… — начал Салтыков, — Ты всё неправильно поняла…

— А как я должна была это понять?! — взвинтилась Олива, — Как я, интересно, должна была понять то, что ты позвонил Аньке в четыре утра?! Я слышала весь ваш разговор!!!

— Нет, мелкий, послушай… Я не звонил Аньке, это она мне позвонила, и я перезвонил…

— Ах, это она тебе позвонила?! Ты из меня идиотку-то не делай!!!

— Да не она мне, а я Торопову звонил, а попал на её номер… случайно…

— Ты ещё скажи, что ты президенту Путину звонил, — съязвила Олива.