Оливия Стилл - Жара в Архангельске-2

Но не прокатило. Охранник общежития чётко сказал, что ничем помочь он им не может. В общем, вышли Салт с Майклом из этого общежития как пыльным мешком саданутые.

— Что же нам тепехь делать? — растерянно пробубнил Майкл, когда друзья, поставив свои сумки на землю, сели на скамейку в университетском дворе, — Вот так истохия: пхиехали в Москву на тхи дня, а ночевать негде. Хоть сдавай билеты и обхатно ехай…

— И не говори! Ну, Олива, ну ты нас и тусанула! Влипли так влипли из-за неё! Пиздец, в общем…

— Ладно, что тепехь об этом… — вздохнул Майкл, — Лучше давай думать, что нам тепехь делать: искать дальше какую-нибудь гостиницу, или же ехать обхатно по своим гоходам…

— Ну вот ещё — ехать обратно! — презрительно фыркнул Салтыков, — Ты что, Майкл, белены объелся? Какого хуя мы тогда вообще пёрлись сюда! Нет уж, раз приехали, значит, всё. В конце концов, это Олива во всём виновата — из-за неё мы оказались в полной жопе! Щас ей позвоню — пусть сама думает, куда нас теперь девать.

Однако Салтыков так и не смог дозвониться до неё — очевидно, Олива ехала в поезде, и сеть у неё не ловила. К тому же, после этого звонка у Салтыкова на телефоне села батарейка.

— Пипец! — выругался Салтыков, швыряя телефон в карман, — Ведь и зарядить-то мобилу негде. Если у нас у обоих щас сядут мобилы и мы останемся без связи — мы пропали!

— Давай попхобуем с Негодяевым связаться, — предложил Майкл, — У меня пхавда тоже батахейка садится…

— Тогда не звони! Напиши ему смс, типа попали с общагой, телефон садится, найди нам гостиницу…

Майкл так и сделал. Однако смс до Негодяева не доставилась.

— Сука, дрыхнет наверное, — констатировал Салтыков, — Ну чё, Майкл, придётся самим искать пристанище в джунглях большого города. Пошли!

— Да, но надо куда-то деть сумки… Не таскаться же с ними по всей Москве…

— Поехали на вокзал, сдадим их в камеру хранения.

Приятели так и сделали. Сдав в камеру хранения свои вещи, наши горе-путешественники побрели по Москве искать жильё. Сначала они пытались спрашивать у прохожих на вокзале, где здесь можно остановиться по приемлемой цене, но люди смотрели на них как на ненормальных и, ни слова не говоря в ответ, спешили пройти мимо. После нескольких таких неудачных попыток вызнать у прохожих хоть какую-то информацию, друзья немного приуныли.

— Ну что за люди в этой Москве, — ворчал Салтыков, — Пипец, прям звери какие-то! Ответить нормально человеку и то считают зазорным…

— Нда уж… — озадаченно пробормотал Майкл, — Неудивительно почему Олива не чувствует себя в Москве комфохтно…

— Ладно, Майкл, поехали в центр. Может, там что-нибудь найдём, — предложил Салтыков, — Или, знаешь что? Давай купим газету с объявлениями и карту города. Так нам проще будет ориентироваться.

Однако газета мало чем помогла приятелям. Сев на лавку и развернув её в поисках объявлений о жилье, они не нашли и там ничего подходящего.

— Ничего нет, — расстроенно бубнил Майкл, — Всё пошло пхахом кохоче говохя…

— Да нет, ты погоди! Вот, смотри: раздел «сдать-снять»… Вот то, что нам нужно!

— Ну и где?

— Да вот… Погоди-ка… Вот…

— Ага! От тхёх тысяч в сутки, — прочёл Майкл, — Нам, знаешь ли, такая роскошь не по кахману. И то, видишь — тут одни агентства. Нет, ничего мы тут с тобой не найдём. Нечего и пытаться…

— Не дрейфь, Майкл! — возразил неугомонный Салтыков, — Пока ищется — будем искать. А не найдём — пойдём ночевать к Оливе. Или вон, — он кивнул головой на виднеющееся неподалёку здание НИИ им. Склифосовского, — Убьёмся головой об стену — и ночёвка в Склифе нам с тобой гарантирована.

Однако Майкл по своей природной уравновешенности не торопился следовать совету Салтыкова — ему ещё должна была пригодиться его светлая голова. Поэтому, решив, что убиться башкой об стену им всегда успеется, друзья решили пока поехать в Останкино — смотреть знаменитую Останкинскую телебашню.

Однако нашим друзьям и тут не повезло — экскурсий туда в этот день не было, так что пришлось нашим бедолагам смотреть на башню издалека, так как близко подойти к ней не было возможности — башня была окружена забором.

— Охраняемая теххитохия типа, — съязвил Майкл, — Шо тут охранять-то, ели с бехёзами что ли…

— Пипец, я ещё ноги себе натёр, — заныл Салтыков, — Короче, вот что, Майкл. Поехали-ка на вокзал менять билеты. Только до метро я пешком не попрусь — вон монорельсовая дорога, поехали на ней…

Сели приятели на эту монорельсовую дорогу, хотя прождали поезда полчаса, и стоимость поездки составила пятьдесят рублей, несмотря на то, что поезд этот тащился как улитка. С горем пополам добрались-таки они до метро, отчаявшиеся и голодные. И вот — бывают же чудеса на свете! — когда они отчаялись вообще найти тут в Москве ночлег, им в глаза бросилось внушительное здание гостиницы «Космос».

— Смотри, прям вид из «Дневного дозора»! — воскликнул Салтыков, — А здание-то какое крутое… ващеее…

— Да уж… неплохо… — восхищённо проговорил Майкл, во все глаза глядя на гостиницу «Космос». Он был насмерть поражён великолепием открывающегося вида. А когда Майкл говорил «неплохо», на его языке это означало не менее, чем «суперкруто».

Потратив уйму времени на подземные переходы, друзья зашли в гостиницу. Там цены тоже оказались неприемлемыми, но парни обратили внимание, что гостинца имеет четыре звезды, и стоит дешевле, чем трёхзвёздная у Ленинградского вокзала. Это вдохновило приятелей на дальнейшие поиски, и они стали осматривать ближайшие гостиницы. И действительно, удача не обманула их — вскоре друзья нашли гостиницу «Глобус» во дворе «Космоса» по вполне приемлемой цене.

Это действительно была удача! Теперь можно было спокойно оставаться в Москве до двадцать шестого. Заехав на вокзал за вещами, ребята смогли наконец-то зарядить свои телефоны и отправиться встречать Оливу, которая к тому времени уже должна была прибывать в Москву…

А Олива тем временем ехала на шикарном поезде «Экспресс» с мягкими сиденьями, пила минералку и листала журнал. Впервые в жизни она ехала в таком роскошном поезде — но дешевле билетов она достать попросту не смогла. Конечно, она была не в курсе злоключений своих друзей в Москве. Но, подъезжая к вокзалу, её охватило жуткое волнение. Ещё больше заволновалась она, когда сошла с поезда на перрон и не сразу разглядела в толпе встречающих Майкла и Салтыкова. Увидев их, Олива не смогла сдержать своих порывов и кинулась прямо там обнимать своих друзей.

— Господи, ребята! Я так волновалась… Ну как? Обустроились? Всё в порядке?

— Слава Богу, — сказал Майкл, — Хотя мы за один этот день такое пехежили… Нас ведь не пустили в твою общагу — ох и намаялись мы, пока искали тут жильё!

— И как? Нашли?

— Нашли, — сказал Майкл, — Всё хорошо, что хорошо кончается.

— Жрать охота, — изрёк Салтыков, — Надо бы купить чего-нибудь перекусить.

— Давайте куру-гриль купим, — предложил Майкл.

— Майкл, не «куру», а «курицу»! — рассмеялась Олива. Ей показалось забавным как Майкл, картавя на «р», произносил это словосочетание: «куха-гхиль».

Майкл не понял шутки, однако купил в палатке куру-гриль, и друзья спустились с ней в метро. Майкл положил куру-гриль рядом с собой на сиденье, но где-то в центре города в вагон набилось много народу, и Майклу пришлось её поднять с сиденья и положить на колени между собой и Салтыковым (Олива сидела с другой стороны от Салта). Так как пакет был горячий, то сиденье под ним сильно нагрелось, и мужик, севший на это место, к общему смеху ребят, стал вдруг недоуменно щупать под собой руками.

— Наверно он подумал, что теперь в метро сиденья с подогревом, — изрёк Салтыков.

Олива и Майкл фыркнули, едва сдерживая смех. Но лиха беда начало: почти в конце пути до ребят вдруг допёрло, что у Майкла и у Салтыкова на брюках большое пятно под этим пакетом. Конечно, они его тут же переложили в другое место, но в итоге у парней оказалось по огромному жирному пятну на брюках.

— Пипец! Так он ещё и потёк!

— Да зачем на колени-то положили? Вот оболтусы!

— Олив, не хочешь переложить этот пакетик к себе?

— Нет, радость моя! Благодарю покорно…

Так парни и ехали на эскалаторе с пятнами на брюках и держали при этом двумя руками свою курицу как горсть воды, привлекая к себе всеобщее внимание. А когда они вышли из метро, то тут же увидели в двух шагах от себя…

— Куха-гхиль! — воскликнул Майкл, — Смотхите: вот же куха-гхиль!

— «Куха-гхиль»! — картавя, передразнила Майкла Олива, — Сам ты кура-гриль! И стоило везти эту куру в метро через всю Москву, когда она на каждом углу продаётся!

— А мы думали, тут нет кухы-гхиль… — растерянно пробубнил Майкл.

Олива с Салтыковым переглянулись между собой и рассмеялись. С тех пор так и прозвали Майкла за глаза: «куха-гхиль».

Светофор на перекрёстке уже давно горел красным светом, пропуская поток машин вдоль по Мясницкой, на противоположной стороне которой высилось голубое здание Главпочтамта. Пешеходы, разгорячённые жарой и спешкой, пытались пролезть на красный свет, вызывая ещё большую суматоху среди машин, резкие гудки и скрип тормозов.

Настя стояла на тротуаре, одной рукой сжимая дамскую сумочку, а другой нервно теребя свои белокурые пряди волос, выбившиеся из-под краба. На ней было голубое летнее платье в мелкий цветочек, мягкими складками облегающее её полную фигуру, и белые туфли под цвет сумки. В таком наряде она любила сидеть в каком-нибудь летнем кафе Праги, и, потягивая через соломинку капуччино, листать свежий журнал Elle и смотреть на панораму красных крыш чешских замков, утопающих в яркой зелени южных деревьев.

Настя окончила в этом году МГУ, где она училась на чешском отделении филологического факультета, и теперь поступала в чешскую аспирантуру. Она с детства мечтала жить в Европе, говоря, что в России она родилась по ошибке, и это, пожалуй, единственное лузерство, которое выпало на её долю. В отличие от Оливы, Настя никогда не жаловалась на свою жизнь, а все свои проблемы загоняла внутрь, с вызовом давая при этом понять окружающим, что всё у неё отлично и превосходно.