Оливия Стилл - Жара в Архангельске-2

— Нет, Салт, ты погоди…

— А чего годить-то? — разошёлся Салтыков, — Ну какой смысл в том, что она здесь останется? Чувства мои к ней прошли, в постели она ничего не может, характер у неё дерьмовый. Какой мне от неё толк? Работать она не хочет, да даже если пойдёт работать — кем она тут устроится без высшего образования, полы мыть в магазине? К тому же, квартиры у нас нет, будем всю жизнь мотаться по коммуналкам, потому что все доходы будут уходить на съём квартиры и прочую хуйню, вместо того чтобы копить на новую квартиру. Всем планам на будущее, карьере, да и вообще нормальной жизни придётся сказать «гуд бай», потому что я тогда не смогу себе позволить ничего из того, что я хочу, а вместо этого мне придётся погрязнуть в этом болоте вместе с ней, вот и будем ошиваться здесь как голодранцы подзаборные и сраться каждый день до тех пор, пока не разбежимся, а разбежимся при такой ситуации ну максимум через год, ибо или я не выдержу или она… А что она собирается делать потом? Уедет обратно в Москву? И какой смысл тогда было бы жениться? Я думаю, что человеку просто приспичило. Вариант со свадьбой, во-первых, абсолютно не просчитан, во-вторых, не рентабелен, а в-третьих, не имеет никаких перспектив.

— Ладно, пусть так, — сказал Хром Вайт, дав Салтыкову возможность высказаться, — Но если основной вопрос упирается в квартиру — почему бы вам не пожить у твоих родителей, например? У тебя же есть своя комната…

— Без вариантов, — отрезал Салтыков, — Мои родители никогда не дадут на это своего согласия.

Хром Вайт понял неуместность своей реплики и сконфуженно замолчал.

— Короче говоря, ты с ней жить не хочешь, — подытожил Кузька.

— Да, не хочу.

— Но послушай, — включился в разговор Тассадар, — Её нельзя отпускать в дорогу в таком состоянии! Бог знает, что ей придёт в голову с отчаяния — и это, между прочим, будет на твоей совести…

— Анго за ней присмотрит, — отмахнулся Салтыков.

— Я бы на твоём месте не был бы так спокоен, — возразил Тассадар, — Конечно, тебе решать, жить с ней или нет, но пусть она хотя бы уедет отсюда в нормальном состоянии. А то мы идём с Кузькой, слышим — ревёт белугой на весь подъезд. Тебе надо, чтобы о тебе говорили в городе как о подонке?

— Мне плевать, что обо мне говорят в городе, — отрезал Салтыков.

— Я бы на твоём месте не плевал. Уедешь ты в Питер или нет — ещё неизвестно, а жить здесь тебе, и пока ещё карьеру строить тебе тоже здесь. А от репутации тут не так уж и мало зависит, поверь мне.

— И что ты предлагаешь? — насторожился Салтыков.

— Я предлагаю замять этот скандал. Пока замять, — сказал Тассадар, — Спустись сейчас вниз, задержи их отъезд. Успокой её как-нибудь, верни в квартиру, уложи спать. У тебя есть дома какое-нибудь снотворное?

— Нет.

— Ну ладно, дадим ей водки, она уснёт. А дальше будем думать, что предпринять.

Идея не очень понравилась Салтыкову, но другого выхода на данный момент просто не было, и он вместе с остальными немедленно спустился вниз.

Истерический рёв Оливы был слышен даже на последнем этаже. Не дожидаясь лифта, парни ринулись вниз по лестнице. То, что они увидели внизу, повергло их в шок: Олива, не прекращая громко реветь, лежала ничком около лестницы и исступлённо билась головой о заплёванный подъездный пол. Аня пыталась поднять её, но Олива отчаянно брыкалась и лягалась, сопровождая всё это оглушительным рёвом.

Салтыков резко схватил Оливу за руку, дёрнул вверх и поднял её на ноги.

— Уйди!!! Я ненавижу тебя!!! Ненавижу!!!!! — исступлённо орала она, пытаясь отпихнуть его от себя, — Ты хуже всех!!!!! Ты хуже Вовки, хуже Даниила даже!!! Они-то мне ничего не обещали, а ты!!!!! Я… я думала, ты лучше… А ты оказался… чудовищем…

Олива пулей вылетела из подъезда, побежала куда-то, не разбирая дороги. Салтыков погнался за ней.

— Что ты прёшься за мной? Уйди от меня!!!

— Подожди, мелкий… Я хочу поговорить с тобой…

— А теперь уже я не хочу с тобой разговаривать! Я тебе всё сказала.

— Не понимаешь ты меня, мелкий…

— А тут и понимать нечего.

Олива присела во дворе на качели. Салтыков сел рядом на корточки.

— Что тебе надо от меня? Мы расстались, всё. Можешь вычеркнуть мой телефон и номер аськи. Я уеду, и больше не отвечу тебе никогда…

— Мы не расстались.

— Я сказала, расстались, значит, расстались. Меня не устраивают такие отношения. Я не собираюсь жить непойми где и приезжать раз в полгода. Я не собираюсь ждать непонятно сколько времени. Этак можно вообще никогда не дождаться…

— Я прошу тебя подождать полтора года.

— Нет.

— Ну хорошо, полгода! Всего лишь полгода, до лета! А летом ты приедешь.

— Нет.

— Ну несколько месяцев! Всего лишь несколько месяцев…

— Нет, и торговаться со мной нечего. Ты не на базаре.

Салтыков озадаченно замолчал. Вот ведь, блин, упёрлась как баран, подумал он.

— Ты хоть понимаешь, в какое дурацкое положение ты меня поставил? — воскликнула Олива, — Как я теперь поеду обратно? Что я матери скажу, друзьям? Что жених меня послал? Мало того, что ты мне всю душу растоптал…

— Ну хочешь, я позвоню твоей матери и поговорю с ней?

Олива даже рассмеялась.

— Нет уж, спасибо. Мне твои медвежьи услуги не нужны. Да и вообще, твоё ли это дело? Это уже мои проблемы, не твои. Я хотела быть с тобой, я всё делала только ради этого. А тебе видимо это не нужно… Хотя чего я тут перед тобой распинаюсь?.. Правильно говорят: рассчитывать надо только на себя…

Олива встала и пошла к подъезду, где возле чемоданов стояли Кузька, Тассадар, Аня и Хром Вайт.

— Так, всё, берём вещи и едем, — сказала Олива.

Однако никто с места не двинулся.

— Вы чего?..

Олива попыталась схватить чемоданы. Парни выдернули сумки из её рук и запихнули её в лифт. Она сопротивлялась, царапалась и вырывалась, но это было бесполезно. Они насильно отвезли её с вещами на седьмой этаж, втолкнули в квартиру, стащили с неё дублёнку и сапоги и уложили спать.

— Ты лежи, лежи, тебе надо спать, — сказал Тассадар.

— Вы что, издеваетесь надо мной?! Пустите, я сказала, что уеду, значит, уеду!!!

— Тихо, тихо. Уедешь ты, уедешь, ты ложись спать, а мы с Аней тем временем съездим на вокзал за билетами. Привезём тебе билеты, и ты уедешь…

Оливе показалась разумной эта мысль, и она покорно дала себя раздеть и уложить в постель. Затем Хром Вайт принёс ей в пластиковом стакане выпить какой-то бурды, и она провалилась в сон.

— Кажется, уснула, — шёпотом сказал Тассадар и все, тихонько затворив двери спальни, просочились в гостиную.

Салтыков сидел перед ноутбуком и, обложившись технической литературой, демонстративно чертил в Автокаде. Ребята вошли и расселись вокруг стола.

— Итак-с, начнём наш совет в Филях, — объявил Тассадар.

— Я голодный как собака, — признался Кузька, — Анго, накрывай на стол. Время завтрака давно миновало.

Аня принесла с кухни бутерброды, кальмаровый салат, консервированные овощи. Парни с жадностью набросились на еду.

— Значит, так, — сказал Тассадар, покончив с завтраком, — Есть вариант: поехать сейчас за билетами для девчонок, но купить билеты в Москву не на сегодня, а, скажем, на послезавтра. За это время Олива сможет успокоиться…

— Если ехать, то надо щас, — Кузька решительно встал с дивана, — Хром, собирайся, с нами поедешь.

— Как? — растерялся Салтыков, — Вы все поедете?.. Анго, может, ты останешься всё-таки?

— Да не дрейфь, — Тассадар ободряюще хлопнул Салтыкова по плечу, — Пока мы будем отсутствовать, ты за это время объяснишься с Оливой.

— Бесполезно, — Салтыков развёл руками, — Она ничего даже слушать не желает.

— Да с чего, Салт, ну успокой её как-нить, наври ей чего-нибудь как ты можешь, — предложил Кузька, — Щас главное время потянуть; ну а мы привезём билеты как она просила, скажем, что на сегодня билетов не было, и шестого числа сплавим их в Москву…

— Пожалуй, это вы здорово придумали, — одобрил Салтыков, — Действительно, не пропадать же квартире.

Ребята уехали на вокзал, оставив Салтыкова одного в квартире со спящей Оливой. Он не рискнул пройти к ней в спальню, а сел снова за свои чертежи.

…Олива проснулась перед самыми сумерками. В комнате кроме неё никого не было, да и в самой квартире было непривычно тихо. Она встала с постели и направилась было в гостиную, но там не было никого, кроме Салтыкова, демонстративно уткнувшегося в свой ноутбук.

Олива прошла в кухню и села с ногами на широкий подоконник. Салтыков подошёл сзади и молча закурил.

— Где все? — не выдержав, спросила она.

— Ушли.

— На вокзал за билетами?

Салтыков ничего не ответил и только затянулся сигаретой.

— Ты не беспокойся, я не стану здесь задерживаться, — сказала Олива, — Я сейчас же уеду, как только они привезут билеты.

— А если на сегодня билетов не будет?

— Тогда улечу на самолёте или поселюсь в гостинице. После всего случившегося оставаться здесь мне не имеет смысла, и всё теперь кончено…

— Почему кончено?

— Потому что кончено. Ты мне отказал? Отказал. Никакой любви с твоей стороны я к себе уже не чувствую, так какой смысл продолжать эти отношения…

— Ты не права, мелкий…

— Как это не права? Только не надо говорить мне, что мы могли бы остаться друзьями. Мы были друзьями до Питера, и я тебе говорила — не надо, я же знала, чем всё кончится. Ты не послушал. Заметь, не я к тебе первоначально полезла со своей любовью, а ты ко мне…

— Да, но я тогда действительно не предполагал, какие будут трудности…

— Трудности? — презрительно прищурилась Олива, — Ты трудностей испугался? Я не испугалась, а ты испугался! Какой же ты после этого мужчина?! И, кстати, это была твоя идея, чтобы я переехала к тебе в Архангельск! Я тебе ещё тогда давала время, чтобы подумать — ты сказал: я уже обдумал. Что ты, тогда не мог всё учесть?