Оливия Стилл - Жара в Архангельске-2

Павля растерянно потоптался на пороге.

— Ну, как хочешь…

И Немезида, закрывая за ним дверь, сквозь зубы произнесла:

— Нам пора расстаться.

…В комнате у москвичек было темно. Аня, Салтыков и Хром Вайт лежали в кровати, Олива сидела в кресле и ела чипсы. До Нового года оставалось часа три, не меньше. Делать было нечего, и чтобы хоть как-то скоротать этот томительно-пустой предновогодний вечер, парни открыли шампанское.

— Ну что, проводим старый год?

— Выпьем за город-герой Москву!

Выпили. Налили ещё. Выпили за город-герой Питер.

— Теперь за что выпьем? — спросила захмелевшая Аня.

— За Архангельск ещё не пили, — сказала Олива.

— Да ну, за Архангельск! — отмахнулся Салтыков, — Выпьем лучше за пузырики!

— За пузырики уже пили, — подал голос Хром Вайт.

— Так ещё выпьем! Наливай!

Ещё по одной шарахнули. Потом ещё. Так и высосали от нечего делать две бутылки шампанского.

Короче говоря, когда подошли гости, Аня уже дошла до такой кондиции, что валялась как бревно на кровати и лыка не вязала. Олива выпила гораздо меньше остальных, но тоже, глядя на Аньку, раздурилась. Девчонки валялись в постели в одних ночнушках, бесстыдно задирая ноги. Сверху на них легли Хром Вайт, Салтыков, Кузька. Гости приходили и, видя кишащую как муравейник постель, или чинно садились за стол, или сами присоединялись к этой куче-мале.

— Видел бы меня сейчас Димка, — произнесла Аня заплетающимся языком, — Впервые я так нажралась, я просто нажралась в говно!..

— Хром! Включай дебиллятор, — распорядился Салтыков, — Щас начнётся речь дядьки Пукина.

— А чё такое дебиллятор? — подала голос Аня.

— Телик по-ихнему, — пояснила Олива, — Дебиллятор от слова дебил. Смотрят его — и дебилами становятся…

— Однако речь-то дядьки Пукина уже началась, — Павля посмотрел на часы, — Пора открывать шампань.

До Нового года оставалось две минуты. Когда включили дебиллятор, «дядька Пукин» уже заканчивал свою речь. Все кинулись открывать шампанское.

— Пацаны, у кого штопор?

— Да так открывай!

— Стрельнёт!

— Возьми полотенце…

— Несите пластиковые стаканы!

— Десять штук… А нас сколько?

— Одиннадцать… Одному не хватит…

— Мелкому не наливайте! — крикнул Салтыков.

И тут забили куранты. Хром открыл бутылку шампанского. Пробка как ракета вылетела из бутылки и угодила прямо в глаз Оливе. Глаз, к счастью, не пострадал, а вот шампанское, хлынувшее пеной из бутылки, пролилось на пол.

«Плохая примета, — подумала Олива, — Не к добру это всё…»

Куранты пробили двенадцать раз, на экране показалась Кремлёвская стена, и зазвучали торжественные аккорды гимна Российской Федерации.

«А ведь я даже желание не успела загадать… — промелькнуло в голове у Оливы, — Ну и ладно. Всё равно не сбудется…»

— Ура! Уррааа!!! — кричали все, особенно Салтыков, — С Новым Годом!!!

Что-то сжало сердце Оливы. На торжественной ноте утих гимн; только трёхцветный флаг Российской Федерации безмолвно трепетал в ночном небе над пустынной Кремлёвской стеной. Олива вспомнила, как полгода назад стояла там с Салтыковым в ту сумасшедшую московскую ночь, когда он в доказательство своей любви к ней прыгал с Каменного моста.

— Хочешь быть первой леди страны? — спрашивал он тогда Оливу, держа её в своих объятиях, как в железных тисках, — Хочешь или нет?

— Хочу… — растерянно отвечала она.

— Значит, будешь, когда я стану Президентом.

А Олива стояла у Мавзолея, бледная, растерянная, как зверёк, попавший в ловушку. Она скрещивала руки на груди, пыталась отстраниться, а Салтыков нависал над ней тогда, как страшное, неотвратимое бедствие…

«Не будет этого. Теперь уже не будет, — промелькнуло в голове у Оливы, когда народ из-за стола повалил зачем-то в соседнюю комнату, — Господи, да мне не нужно это тщеславие, власть над страной, быть первой леди — всё это глупости! Я хочу только любви и тихого, семейного счастья…»

— Анго! Выпьем на брудершафт! — провозгласил Салтыков.

Олива лежала и видела будто бы сквозь сон, как Салтыков и Аня пили на брудершафт шампанское, и как Салтыков потом при всех поцеловал Аню в губы. Олива закрыла глаза — глупо сейчас закатывать сцены ревности, разумнее сделать вид, будто ничего не заметила… «Да, я наверно, дура, — думала она, — Салтыков расставил сети, и я в них попалась. Он ведь не любит меня… То есть, как не любит? Почему не любит?..»

Потолок тихо кружился над головой Оливы. Ей стало страшно.

«Нет, этого не может быть, он не может бросить меня, это было бы слишком ужасно… Я не могу без него, я не хочу даже думать о том, что будет, если мы вдруг расстанемся… Нет, это нельзя, это ужасно…»

— Мелкий, это тебе, — Салтыков подошёл к Оливе и протянул ей продолговатый футляр, обитый синим бархатом.

— Спасибо, — Олива открыла футляр. Там лежала тонкой ювелирной работы золотая цепочка с кулоном, на котором был изображён знак зодиака Оливы — Дева.

Олива надела кулон себе на шею и вздохнула. Всё-таки, не стал дарить кольцо — ограничился цепочкой. Цепочка и кулон были выполнены из чистого золота — дорогой подарок. Но почему цепочка, а не кольцо? И она поняла: кольцо слишком многообещающий подарок. Когда жених дарит невесте кольцо — это почти официальное предложение руки и сердца, остаётся только пойти в загс и расписаться. А цепочка, пусть даже и дорогая, не значит ровным счётом ничего. Этим подарком Салтыков мог запросто откупиться от Оливы.

Между тем гости всё прибывали и прибывали. Многих из них Олива видела первый и последний раз в своей жизни. В квартиру набилось человек двадцать, не меньше. Девушек, как и требовала Аня, почти не было. Пришёл только Ярпен со своей девушкой Региной, которая приехала из Эстонии. Аня была не в восторге от гостьи, однако не стала на этот раз открыто проявлять своё недовольство.

— Ты эстонка? — спросила её Олива, накладывая в пластиковую тарелку салат и протягивая её девушке, — У меня бабушка тоже эстонка…

Регина молча приняла тарелку из рук Оливы и даже не улыбнулась. Олива только сейчас заметила на её шее и запястьях рук браслеты с шипами.

Кто-то предложил идти смотреть салют у Вечного огня. Все оделись и вышли из квартиры, но в лифт не помещалось столько народу, поэтому всем пришлось спускаться вниз поэтапно.

Первыми загрузились в лифт Олива, Ярпен, Регина, Райдер, Гладиатор и Хром Вайт. Остальные в лифт не влезли, поэтому им пришлось ждать следующего. Салтыков, по-прежнему избегая Оливы, даже в лифт с ней не зашёл и пристроился возле Ани, которая о чём-то оживлённо болтала с Кузькой.

Хром Вайт в своей дутой куртке стоял напротив Оливы, поддерживая её, чтобы не упала. Олива по сравнению с остальными почти не пила, однако уже не держалась на ногах. Увидев Салтыкова рядом с Аней, она демонстративно обняла Хром Вайта и провисла у него на руках.

— Хромик, — Олива взяла в руки его лицо и тут же потонула в его больших серых глазах, — Хромик, дай я тебя поцелую…

«А, пропадай моя голова! — с отчаянием подумала она, — Салтыков, ты сам виноват во всём…»

И на глазах изумлённой публики Олива поцеловала Хром Вайта в губы.

Небо над Архангельском то тут, то там гремело петардами, салютами и фейерверками. С левого берега широкой Северной Двины виднелись то и дело вспыхивающие над освещённым ночным городом яркие шапки переливающихся звёзд. Жители левобережных посёлков выходили на реку смотреть салют, видневшийся с правого берега, и завистливо вздыхали: что ни говори, а умеют архангелогородцы гулять с размахом, любят шик и блеск. Праздничный город на правом берегу во главе со своим величавым «кремлём» — высоткой манил левобережцев, и многие из них, не желая в новогоднюю ночь киснуть дома, ехали гулять в Столицу Севера.

Движение по центральным улицам Архангельска было перекрыто; по проезжей части Троицкого проспекта, Воскресенской, Набережной тянулась к центру длинная вереница людей. В основном это были большие, человек в десять-двадцать компании молодых людей, студентов, старшеклассников. Среди этих компаний была и компания Салтыкова.

Олива тихо шла, затерявшись в толпе, и молчала. Глядя на неё, никто бы не подумал, какого дурака она сваляла пять минут назад. Однако Салтыков пресёк её выходки на корню.

— Если ты будешь так себя вести, я отправлю тебя домой. Поняла? — жёстко отрубил он, когда все вышли из подъезда.

— Ой-ой-ой! Напугал ежа голой жопой! — Олива ещё пыталась казаться бесшабашной, однако в её голосе уже не было такой уверенности.

Ребята ушли вперёд, чтобы дать Салтыкову и Оливе возможность объясниться без свидетелей. Ушёл вместе со всеми и Хром Вайт, чтобы не оказаться крайним.

— Между прочим, это ты первый меня скомпрометировал! — напустилась она на Салтыкова.

— Сейчас не время выяснять отношения. А завтра поговорим, — и Салтыков поспешил присоединиться к остальным в компании.

И теперь Олива молча шла, кутаясь в свою дублёнку, и уныло думала о том, что же будет завтра. Ничего хорошего тон Салтыкова не предвещал.

«Что ж, завтра и поговорим, — думала она про себя, — Конечно, это был необдуманный поступок с моей стороны — целовать при всех Хром Вайта, но когда ты целовал Аню, я ничего тебе не сказала. А теперь скажу, уж будь уверен…»

Между тем, все остановились у крыльца отеля «Пур-Наволок» и стали смотреть салют. Тассадар открыл бутылку шампанского, стал всем наливать в пластиковые стаканы. И тут к ним подошли старые приятели Оливы — Ден и Лис.

— Ребята, как я рада, что вы тоже тут! — Олива кинулась обнимать своих друзей, — Айда с нами гудеть! Отпразднуем этот Новый Год по-архангельски — с треском, по всем правилам!