Между тем стемнело; пора было жарить шашлыки. Олива нарубила овощей в миску, затем на пару с Хром Вайтом принялась делать шашлыки. Олива натыкала мясо на шампур, Хром поддевал вилкой. С горем пополам нанизали пять шампуров, оставили жариться на углях. Пока жарили, стало совсем темно…

Гладиатор, выкупавшись в Медозере, сидел у костра в одних плавках, играя в отблесках огня своим накачанным, мускулистым телом. Он задумчиво шарил палкой в костре и, вытащив её, задувал на ней огонь. Олива, накинув поверх купальника ветровку и распустив сушиться свои длинные, мокрые от купанья волосы, села на бревно рядом с ним. Салтыков, увидев это, стал мрачнее тучи, но ничего не сказал, а когда подоспели шашлыки, и друзья сели есть у костра, отсел отдельно ото всех и сидел молча, угрюмый-преугрюмый. Олива же, не обращая на него никакого внимания, весело болтала с ребятами и смеялась. Все трое: и Флудман, и Гладиатор, и Хром Вайт расточали девушке своё внимание, она с милою улыбкой отвечала им, весело смеялась, однако видно было, что большее предпочтение Олива отдаёт Гладиатору.

«Конечно, ей больше нравится эта человекообразная обезьяна с горой мышц, — думал Салтыков, с ненавистью оглядывая Оливу и Гладиатора, — На меня, конечно, ноль внимания… Ладно».

Он исподлобья смотрел на Оливу, и пузырёк ненависти к ней откуда-то из глубины поднимался к его горлу. В первый раз Салтыков, этот весёлый, самоуверенный, энергичный Салтыков, на которого вешались все бабы, почувствовал себя раздавленным и ничтожным. Он сравнивал себя с Гладиатором, и сравнение было явно не в его пользу. Ему хотелось вскочить и раскидать в разные стороны всех этих гадов, что сидели сейчас по ту сторону костра; хотелось оторвать ноги этой суке Оливе, которая уже забыла, что она ему обещала; главным образом хотелось обрушить весь свой гнев на неё, выдернуть ей волосы, избить, ошпарить кипятком из чайника, обезобразив это дерзкое, юное лицо так, чтобы на неё вообще больше никто не смотрел. Но он продолжал сидеть, угрюмо ковыряясь палкой в костре и чувствуя, как ненависть и досада тяжёлым комком подступают к горлу.

Между тем, стали раскладывать овощи и мясо по мискам. А миски у них только две было. Из одной ели Флудман и Гладиатор, из другой — Олива с Хромом. У Хрома правда вилка была, а у Оливы не было, ну она так руками мясо с салатом поддевала.

— Вкусно! — нахваливала Олива, с увлечением облизывая измазанные в соусе пальцы, — И шашлык на славу удался…

Шашлык и правда удался на славу. И чаёк в походном чайничке заварили от души, прихлёбывали все из одной кружки, печеньем юбилейным хрумкали. Наевшись до отвала, Олива опять захотела купаться.

— Ктулху хочет купаться! — заявила она и побежала к воде.

— Смотри не заплывай далеко, а то Ктулху утащит! — крикнул вдогонку Хром Вайт.

— А я сама Ктулху, — ответила Олива и ринулась в озеро.

Вода в озере была тёплая-тёплая. Кругом было темно; лишь еле заметным отсветом отражалось в прозрачно-фиолетовой воде белая полоска ночного неба с северной стороны.

Между тем, доплыла Олива до середины озера, повернула назад… и тут облом: темень такая, хоть глаз коли. Берега не видно. Куда к нему плыть, тоже без понятия. И где они там сидят — один Бог ведает…

Перестремалась она не на шутку.

— Эй! — крикнула Олива, — Эй, плывите сюда! Мне страшно!!!

— Ты где? — крикнули с берега.

— Я здесь! Я берега не вижу! Что мне делать?!

С берега засветился огонёк — Хром Вайт включил фонарик.

— Видишь фонарик? Плыви на него! — крикнул он.

— Вижу… А ты меня видишь?

— Не-а.

— А теперь? — Олива помахала рукой.

— Так это ты там так далеко? — изумился Хром, — То-то я смотрю — там вдалеке какая-то точка виднеется! А чего ты так далеко заплыла? Подгребай к берегу!

— Да плыву, плыву я.

Олива выплыла на огонёк. Вылезла из воды, видит — а Салтыкова-то нет…

— Где Салтыков? — спросила она.

— Х его з, — ответил Гладиатор, — В палатке наверно.

Залезла Олива в палатку, видит — и правда, он там лежит.

— Ты чего это тут такой кислый лежишь?

— Всё в порядке, — ответил Салтыков, — Я просто устал и хочу спать.

— Ну ладно, ты спи, а я ещё у костра с ребятами посижу, — сказала Олива и вылезла из палатки.

Гл. 14. Салтыков жжот

У костра сидели ребята и от нечего делать ковырялись в своих мобильниках. Хром Вайт показывал Гладиатору какое-то видео на своём телефоне, а Флудман стоял и проигрывал на мобиле Chemical Brothers — Galvanise.

— Ой, а можно я это себе через Блютус перекачаю? — Олива подошла к нему сзади, — Вообще, у меня мало мелодий на мобильнике…

— А у меня много зато, — сказал Флудман, — Ещё есть Blur, Benny Benassi…

— Давай, — Олива открыла свой Самсунг и встала рядом с Флудманом.

Пока перекачивались через Блютус несколько треков с телефона Флудмана на телефон Оливы, владельцы телефонов стояли рядом, почти вплотную. Олива чувствовала жар, исходящий от тела Флудмана, а Флудман близко ощущал запах её волос. Он вспомнил, как днём она плавала в озере, выделывая перед ним в воде сальто-мортале, вспомнил её прыгающую под купальником большую грудь и ему захотелось придвинуться к ней поближе, вплотную…

Олива почувствовала ещё больший жар, исходящий от его тела, но вместо того, чтобы отодвинуться, придвинулась к нему сама. Флудман, стоя рядом с ней, стал ещё горячее и вдруг мелко-мелко задрожал — это был верный признак того, что парень возбудился.

Внезапно сзади послышался чей-то знакомый кашель. Олива обернулась, но ничего не увидела в темноте, хотя и догадалась, откуда был слышен этот кашель и кому он принадлежал.

Между тем, мелодии были перекинуты, и Флудман с Оливой сели на бревно рядом с остальными. Хром Вайт уже спрятал свой мобильник и сидел, насупившись, глядя на костёр. У Гладиатора закрывались глаза — он уже пошатывался от усталости, однако из последних сил сидел, упорно борясь со сном.

— Эй, ребят, а не пора ли нам спать? — спросила Олива.

— Нет, — отрезал Глад, — В походе спать нельзя, а то костёр затухнет.

— Ты щас сам упадёшь в костёр! — сказала Олива, — Пусть тогда четверо спать лягут, а кто-нибудь один у костра останется караулить.

Караулить выпало Хрому. Он остался у костра, а Олива с Флудманом и Гладиатором полезли в палатку.

Так получилось, что первым в палатку залез Гладиатор, затем Олива, а потом Флудман. А спальник был расстелен на полу не до конца, и Флудману выпало лежать чуть ли не на голой земле, да ещё без подушки.

— Ложи голову на мою руку, — сказала Олива, — А то как же ты без подушки-то…

— А тебе удобно будет? — спросил Флудман.

— Да удобно, удобно.

Флудмана не пришлось упрашивать дважды: он тут же положил голову Оливе на руку, и ребята вскоре уснули.

Проснулись они оттого, что в палатку ломился Хром Вайт.

— Я, конечно, извиняюсь, но дрова уже кончились, и костёр затух, — сказал он, — А сидеть около затухшего костра мне как-то не в кайф. Так что двигайтесь — я тоже спать буду.

— Ну чё расшумелся-то на всю ивановскую, — сонно заворчала Олива, — Нет бы тихо прийти лечь — нет, всех нас тут в палатке растревожил…

— Ложись, ложись, только тихо, а то всех побудишь, — прошипел Флудман, двигаясь и давая место Хрому.

Наконец, возня, вызванная вторжением в палатку Хрома, вскоре утихла, и все опять заснули.

«Как бы он там Салтыкова не потревожил» — засыпая, подумала Олива. Она чувствовала с одной стороны на своей голове руку Гладиатора, а на талии — руку Флудмана, и понимала, что если Салтыков, проснувшись, увидит это, ему это не понравится. Попросить же парней убрать с себя руки у неё не хватало сил и решительности, поэтому она так и заснула.

…Салтыков проснулся и по инерции нащупал рядом с собой Гладиатора, думая, вероятно, что это Олива. Однако размер его мышц заставил Салтыкова усомниться.

— Славон, ты, что ли? — недовольно пробормотал он и открыл глаза. Включил подсветку в телефоне, осветил спящих в палатке. И увидел, что его ненаглядная лежит между Флудманом и Гладиатором, а рука Флудмана покоится у неё на талии…

Салтыков резко вскочил и пулей вылетел из палатки. «Так вот ты какая! — с яростью думал он, — Я думал, ты действительно чистая и невинная, какой ты изображала себя передо мной, а ты, оказывается, просто блядь! Для того ли ты прикидывалась передо мной святошей, чтобы тут вилять перед ними своей дряблой жопой?! Ну что ж, хорошо. Хорошо хоть тут ты показала себя, какая ты есть…»

В палатке тем временем уже никто не спал. Испуганные и озадаченные внезапным выпадом Салтыкова, ребята уже не знали, как реагировать и чего ждать дальше. Всем было не по себе. Каждому, кто находился сейчас в этой палатке, было стыдно по-своему, но никто не решался в этом признаться, поэтому все молчали.

— Интересно, что он задумал? — подал голос Хром Вайт.

— Наверно готовит диверсию, — ответил Гладиатор, — Я уже слышу его зловещий ритуальный кашель.

Все заржали.

— Ой, ребятки, не нравится мне всё это… — вздохнула Олива, — Вы заметили, сегодня он весь вечер был какой-то не такой! Что с ним случилось?

— Наверное, тебе лучше знать, — сказал Флудман.

Вдруг брезентовая стенка палатки озарилась вспышкой света.

— Что это? — испуганно спросила Олива.

— Костер, похоже, — сказал Гладиатор.

— Костёр? Но откуда? Ведь дрова-то все уже пожгли…

— Ну-ка, Хром, открой-ка, глянь-ка, что там делается, — попросили ребята, лежащие сзади него.

Хром Вайт открыл молнию на входе в палатку. Ребята осторожно выглянули наружу — видят: вот такое пламя! Аж в человеческий рост огонь, да так и потрескивает, так и потрескивает!!!