Оливия Стилл - Жара в Архангельске-1

— Начхать!

— Он же мне голову отвинтит…

— Ну и пусть!

Однако её кураж тотчас же испарился, как только в комнату зашёл Сантифик. Олива резко вскочила с дивана.

— А что это вы тут в темноте сидите?

— Мы? А мы это… телевизор смотрим, ага!

— Понятно всё с вами…

Вдруг её взгляд случайно упал на часы — без четверти семь!!!

— Чёрт, мы опаздываем! Погнали скорей!!!

— Куда? — растерялся Даниил.

— Как куда, к Салтыкову! Чёрт побери, где Денис?! Зови Лиса скорей!

Вошёл обескураженный Лис, сказал, что Ден куда-то пропал. Даниил обнял Оливу, и они опять завалились на диван.

— А может, не пойдём к Салтыкову? — сказал Даниил, — Пусть Лис с Деном идут, а мы тут останемся.

— Ну как это не пойдём? Неудобно, договаривались же, он ждёт.

— Ну, фиг с ним… — он откинул Оливе волосы.

— Нехорошо… надо идти. Да мы ненадолго, болванку заберём, и опять сюда придём.

В конечном итоге Олива уговорила их идти. Дена они не нашли, пришлось идти втроём. Плутали-плутали, кое-как нашли улицу Гайдара и дом Салтыкова, да Лис попутал. Он сказал, что подъезды со стороны двора. Ребята забурились во двор, нашли средний подъезд, и вот облом — там оказался кодовый замок…

Тем временем Салтыков стоял у своего подъезда с Пахой Мочалычем и курил.

— Щас увидим настоящую Оливу! — смеялся он, — Прикинь, приходит от неё утром смска: «Ну чё, мы идём к тебе сегодня?» Нормально так, как будто каждый день тут ко мне забегает. Я вообще подумал — кто-то из нас двоих точно сошёл с ума…

— Да, интересно будет посмотреть, что из себя представляет московская Олива, — сказал Мочалыч, — Жалко, что я щас должен идти к Немезиде.

— Дык, Павля, приходите щас с Немезидой вместе к Негоду! — выпалил предприимчивый Салтыков, — Там все вместе и пересечёмся.

Их разговор прервал звонок салтыковского мобильника. Это звонила Олива.

— Привет, ты где? Мы стоим у твоего подъезда, — произнёс в трубку голос девушки с ярко выраженным московским акцентом.

— Привет, я тоже стою у своего подъезда, но вас здесь не вижу, — ответил Салтыков, — Ты видишь строящийся дом напротив?

— Ну это… да…

— Хм, странно… Хотя погодь! Вы во дворе? — осенила его внезапная догадка.

— Да во дворе!

— Ясно. Ну, стойте. Я щас подойду.

Салтыков выключил мобильник и вдруг согнулся пополам от смеха.

— Э, ты чего? — удивился Мочалыч.

— Ооооой, пиздеееец! Паааавля!!! — Салтыков не мог говорить от распиравшего его смеха, — Ой, не могу! Ты бы слышал её голос! Это же умора!!! — и, передразнивая Оливу, затянул: — «Мы стаааим у тваааего пааадъезда!» Ооой, Паавля!!! Это ж пиздец! Ха-ха-ха!!!

— Нда, любопытно, однако…

— Это ещё не всё! Ты прикинь… Она перепутала подъезды… Эти остолопы там стоят, с той стороны… Как я ещё догадался, что они во дворе — эта Олива тупая как пробка! Говорит — дааа, вижу строящийся дом напротив! Ну ваще, блин… Ха-ха-ха-ха! Я в угаре полном…

— Ты, однако, иди, они уж тебя там заждались, — сказал Павля, — Да и мне надо идти за Немезидой. Значит, встречаемся у Негодяевых?

— Да, Павля, приходите непременно! Это знаковое событие нельзя пропустить! — и Салтыков, спрятав мобильник в карман, энергичной походкой направился за угол дома, во двор, где ждала его эта московская чудачка, с которой он когда-то переписывался вслепую, но которую ни разу не видел даже на фотографии.

Салтыков обогнул дом со стороны двора и побежал к среднему подъезду, около которого стояли трое. Оливу, естественно, он узнал сразу, ведь она была единственной девушкой из присутствующих. Он сразу выцепил её короткую дублёнку и непокрытые длинные волосы, ибо она стояла к нему спиной.

— Привееет! — радостно воскликнул он, обращаясь ко всем сразу, — С Новым годом!

Ребята обернулись в его сторону. Салтыкову были знакомы их лица ещё с того памятного Урбана, в который они играли летом. Обернулась и Олива. Салтыков жадно вперился в её лицо, которое было плохо видно при вечернем освещении. Тем не менее, её полуазиатская внешность сразу бросилась ему в глаза.

«Вот так чукча!» — промелькнуло у него в голове. Вслух он, естественно, этого не произнёс.

— А, Сорокдвантеллер, здорово! — Салтыков с чувством пожал руку Даниилу, — Извини, забыл, как тебя зовут… Помню, что Фортунетеллер или Сорокдвантеллер — короче, неважно, но всё равно здорово!

— Меня Даниил зовут, — напомнил 42.

— Хорошо, постараюсь не забыть! Хотя, знаешь, это весьма проблематично — я очень плохо всё запоминаю, особенно наутро с большого бодуна… — и обернулся к Оливе — Ну чё, погнали в «Модерн»!

— Погнали! — радостно подхватила Олива, да не тут-то было: физиономии её спутников резко стали кислыми.

— Мы, вообще-то, за болванкой, — напомнил Даниил.

— Ах да, болванка… Я её на работе оставил. Пойдёмте к Негодяеву, он нам скинет.

С Димой Негодяевым Олива ещё не была знакома лично — как-то не довелось. Но она знала понаслышке, что их два брата — Дима старший, Саня младший, и живут они в элитном доме, а их папа — генерал-майор ФСБ. Также она слышала, что братья Негодяевы оба отличаются какой-то неслыханной ангельской красотой, и по ним сохнут все девчонки в округе. Оливе было любопытно познакомиться с ними, и она с удовольствием согласилась пойти к ним домой.

Олива и её друзья еле-еле поспевали за Салтыковым, который бежал впереди всех, параллельно разговаривая с кем-то по мобильнику. Девушка смотрела сзади на его чёрную куртку-аляску с жёлтым мехом на капюшоне, которая в то время была очень модной среди парней, на его прыткую походку, манеру куда-то торопиться и делать тысячу дел одновременно, свойственную очень энергичным и предприимчивым людям, и думала, что такому парню с шилом в заднице самое место в Москве, где как раз на вес золота ценятся эти качества. Олива имела способность видеть будущее некоторых людей — и она при первом же взгляде на Салтыкова определила, что этот далеко пойдёт.

Между тем, ребята остановились у красивого большого здания перед Площадью Дружбы. Это был дом Негодяевых.

— Здравствуйте. Вы к кому? — осведомился на входе строгий швейцар.

— Здравствуйте, с Новым годом Вас! — Салтыков надел на себя дежурную улыбку и аж засуетился от чрезмерной любезности, — Мы к Диме Негодяеву… Я его друг, Вы, наверно, помните меня… А вот эти ребята — со мной…

— Ну, проходите.

Салтыков, ещё раз фамильярно поздравив швейцара с Новым годом, просочился в дом, ведя за собой Оливу и её друзей.

Дверь открыл очень высокий, красивый юноша, с копной тёмных курчавых волос и правильным, но флегматичным и сонным лицом. Олива, кинув на него быстрый взгляд, отметила, что джинсы и водолазка на нём, вероятно, были куплены в дорогом бутике и стоили куда больше, чем весь её гардероб.

Дима Негодяев (ибо это был он), ничуть не удивился, увидев у себя дома незнакомую девушку в обществе трёх ребят. Было такое ощущение, будто он только что проснулся. Сонно хлопая ресницами, он вяло и равнодушно смотрел на пришедших и так же равнодушно спросил Салтыкова, принёс ли он то, о чём договаривались.

— Ой, Димас, ну забыл я… Завтра принесу, — зачастил Салтыков, разматывая шарф, — Павля с Немезидой ещё не приходили?

— Нет ещё, — ответил Дима, пропуская гостей в дверь.

Олива вошла в дом вслед за Салтыковым, и очутилась в большом красивом холле, из которого на второй этаж вела ярко освещённая лестница. Такой роскоши Олива ещё не видела нигде, разве что в мексиканских сериалах, где частенько мелькали гостиные богатых домов всяких там Линаресов и Вильярреалей.

— Ой, Димас, пойдём покурим, я тебе чё расскажу! — Салтыков уже успел раздеться и достать сигареты. Олива догадалась, что Салтыкову не терпелось рассказать Димасу о её появлении в Архангельске и о том, какое впечатление она на него произвела, встретившись с ним в реале. Салтыков и Димас ушли наверх, а Олива и её друзья остались стоять в холле, с любопытством озираясь вокруг себя.

Всё происходящее с Оливой в Архангельске носило для неё характер некоего сказочного приключения. В детстве она обожала сказку «Волшебник Изумрудного города», и мечтала когда-нибудь, так же как девочка Элли из Канзаса, совершить путешествие в свой «изумрудный город». Некоторые мечты, как правило, имеют обыкновение сбываться, и когда о чём-то думаешь, мысли материализуются — и вот, случилось так, что настоящая девочка попала в настоящий, а не вымышленный, сказочный город, обрела там настоящих друзей, настоящие приключения, настоящую любовь…

«А настоящее ли это? — подумала вдруг Олива, — Не вымысел ли, не сказка ли, не сон? Может, мне это всё снится, а щас проснусь у себя дома в Москве — а никакого Архангельска, никакого Даниила, никакого Негодяева и в помине нет… Может, все они существуют лишь в моём воображении».

Олива вспомнила, что в Москве у неё осталась подруга Аня — красивая, но несчастливая девушка. Аня с детства мечтала о мальчике-принце в роскошном дворце, но, увы, жизнь не дарила её такими встречами. А тут — как в сказке: и дворец, и принц, даже не один, а целых два принца. Вот бы Аню сюда, подумала Олива…

Из-под лестницы вальяжно вышел огромный пушистый кот и лениво потёрся спиной о резную ножку дивана.

— Какой роскошный! — вырвалось у Оливы, — Можно я его на руки возьму? Он не царапается?

— Нет, он не царапается, — ответил брат Димы Негодяева, Саня, который тоже присутствовал в холле.

Олива посмотрела на Саню. Он был тоже довольно-таки симпатичный, но внешне не был похож на своего брата — Дима был тёмненький, а у Сани были светлые волосы и светлые глаза. Но выражение его лица было такое же вялое, сонное и флегматичное, как у брата. Оливе почему-то подумалось, что роскошный дом и оба брата Негодяевы будто сошли со страниц старинного английского романа. И Саня, и Дима были красивы, аристократичны, безупречно вежливы и воспитанны, но в них не было жизни, они были вялы, как тепличные овощи. Даже красота их была какой-то несовременной — тонкие, бледные черты их лиц, сонный, безжизненный взгляд их глаз без малейшей искорки — всё выдавало хандру, меланхолию, видно было, что мальчики грустят, и богатство их отца не делает их счастливыми.