Александра Хоукинз - Жар ночи

Джулиана.

Она стояла возле Дэра. Слава Богу, ее никто не задел. Забыв о боли, сковывавшей поясницу, Алексиус оттолкнул друзей и приблизился к ней.

— Идем отсюда.

Одного его прикосновения хватило, чтобы Джулиана оправилась от шока. Он поволок ее к выходу, будто не замечая, что она упирается руками и ногами.

— Син, отпусти меня немедленно!

Гомфри протиснулся сквозь гомонящую толпу.

— Она принадлежит мне, Синклер! Тебе ее не заполучить! — Он попытался помешать им выйти из ложи, но Алексиус знал, что его друзья никому не позволят последовать за ним.

— Помогите Гомфри утереться, — бросил он через плечо. — Прежде чем уйти, я бы хотел кое-что обсудить с леди Джулианой.

Отодвинув багровый бархатный занавес, он прошел в узкий проем сам и затащил за собою Джулиану. Он вел ее в тот небольшой вестибюль, куда она надеялась сбежать от невыносимого лорда Гомфри. До того, как пожаловал Син со своими друзьями.

— Отпусти меня! — сквозь зубы потребовала она. — Мне нечего тебе сказать!

— Ты лжешь.

Син прижал ее к стене и навалился всем телом, не давая шевельнуться. Если бы она могла хотя бы протянуть руку, то нащупала бы рядом дверную ручку.

— После этого премилого спектакля нам, думаю, есть о чем поговорить.

Джулиана поморщилась от неприятных воспоминаний. Разрываясь между Сином и Гомфри, она оскандалилась на весь театр. Положение ее было не самое выгодное, но она все же стукнула Сина кулаками по плечам.

— Эта ужасная леди Гределл — твоя сестра?!

— Сводная, — кратко ответил он. — Только по отцу. — Он легонько встряхнул Джулиану. — Перестань сопротивляться: тебе будет только больней.

— Думаю, никто не станет спорить, что боль мне причиняешь ты! — прокричала она, возобновляя попытки освободиться.

Не сдвинувшись ни на дюйм, Син держал ее, пока она не выбилась из сил. Черт подери, она даже лицо ему расцарапать не могла! Злосчастные перчатки! Вконец изможденная, она сползла по стене.

— По неясным для меня самой причинам леди Гределл сразу же меня невзлюбила. — Джулиана направила пылающий взгляд в рукав его камзола. Как же больно было смотреть на Сина, понимая, что он ее предал! — Она задалась целью испортить мой лондонский сезон, и ты, оказывается, все это время ассистировал ей!

— Не такой уж хороший из меня получился ассистент! — парировал он. — Белль постоянно обвиняла меня в двурушничестве.

От изумления Джулиана запрокинула голову и невольно ударилась затылком о стену.

— Ты обсуждал все, что мы с тобой делали, с нею?! Нет, это уже чересчур! Как только я увидела тебя в саду Леттлкоттов, то сразу же поняла, что ты мерзавец и не заслуживаешь ни капли доверия!

В карих глазах Сина засверкали опасные огоньки.

— Да ну? Это открытие, видимо, не помешало тебе отдаться мне. Не припоминаю, чтобы ты оказывала сопротивление, когда я…

— Перестань. — Она вспоминала те первые встречи: поцелуи украдкой, они в дилижансе дождливым днем, жемчужное ожерелье… О боже! Какой же она была наивной дурочкой! — Лорд Гомфри сказал правду? Твоя сестра действительно велела тебе меня соблазнить?

Он промолчал, но это было вполне красноречивое молчание. Джулиана видела, как ходят у него желваки под кожей.

— Это была скорее просьба, — только и промолвил он.

— Как ты мог?! Я-то думала… — Она осеклась, не веря, что когда-то сочла этого мужчину заботливым и нежным и впустила его в свою жизнь.

Син пристально на нее посмотрел.

— Что ты думала? Что я тебя люблю?

Джулиану передернуло от насмешки в его голосе — ведь он насмехался над ее чувствами! Он лгал ей.

— В саду Леттлкоттов ты могла понять, что я за человек. Как ты сама сказала, мерзавец, не заслуживающий ни капли доверия. Джулиана, неужели ты поверила в то, что сестра попросила меня о том, что я делал без всяких принуждений с бесчисленными твоими предшественницами? Неужели ты думала, что отличаешься от прочих моих завоеваний?

Его вопросы, как он и планировал, задели Джулиану за живое.

— Я не знала, что леди Гределл — твоя сестра. Если бы знала…

Дышать в тугом корсете становилось невозможно. Она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы не упасть в обморок, и посмотрела ему прямо в глаза.

— Если бы знала, то избегала бы встреч с тобой. Я не стала бы даже дышать с тобой одним воздухом.

Син рассмеялся, омыв ее лицо своим теплым, с ароматом бренди, дыханием. Она, не сдержавшись, вдохнула этот запах, украла частичку его.

— Бедная, милая моя колдунья… Как же ты, наверное, злишься, что впустила в себя не только мое дыхание, но и кое-что другое.

Если бы раскаяние было темным бездонным озером, Джулиана утонула бы в нем.

Она толкнула его в грудь, но этот гранитный памятник не сдвинулся с места.

— Я не просто злюсь, лорд Синклер, — я испытываю глубочайшее омерзение!

— Правда? Твои слова меня ранят, Джулиана. Но тебе сегодня не везет: я как раз настроен доказать, что ты не меньшая лгунья, чем я.

Прежде чем она успела как-либо среагировать, он присосался своими губами к ее губам; поцелуй был требовательный, деспотичный. Вожделение облизнуло ее плоть язычками невесомого пламени, вынуждая вспомнить, что Син владел ее душой и телом. Джулиана отчаянно застонала. Все, что их связывало, основывалось на бессовестном обмане. Если бы ему пришлось выбирать между нею и любимой сестрой, чаша весов, несомненно, склонилась бы в сторону родственницы.

Но она не могла его в том винить, поскольку сама сделала тот же выбор. И все же ей было больно.

Син оторвался не сразу, продлевая поцелуй, покусывая ее нижнюю губу.

— Скажи, почему Гомфри возомнил, будто он вправе к тебе прикасаться?

Еще не опомнившись от нежданного поцелуя, Джулиана лишь заморгала и не произнесла ни слова. Хватка его рук ослабла — он вновь припал к ее губам.

— Скажи. Объясни, почему я сейчас не должен вернуться в ложу и потребовать сатисфакции?

Лицо и шея ее побагровели: она поняла, какую игру затеял Син.

— Сейчас же отпусти меня! — И когда он попытался вновь угомонить ее поцелуем, она укусила его за нижнюю губу.

— Господи! Кровожадная ведьма! — Выпустив ее из своих железных объятий, Син поднес палец к губе, проверяя, не течет ли кровь, а затем укоризненно ткнул ее тем же пальцем в грудь. — Тебе нравились мои прикосновения, даже не спорь!

Спорить и впрямь было бессмысленно.

— Если еще раз полезешь ко мне с поцелуями, тебе придется прибегнуть к помощи хирурга, — пригрозила она, растирая онемевшие руки.

— Гомфри… — опять начал он.

Джулиана не могла поверить, что человек может быть настолько высокомерным и упрямым.

— Гомфри не должен тебя волновать. Равно как и я, между прочим. После того, что ты наделал, ты больше не имеешь права вмешиваться в мою жизнь. Не твое дело, с кем и где я провожу вечера.

Син растерянно провел рукой по щеке, как будто сам впервые усомнился в верности своих решений. «Вот и хорошо!» — подумала Джулиана. Сердце ее не дрогнуло. Пусть хоть тысячу лет страдает — а все равно не искупит своей вины перед нею.

Он начал подступать к Джулиане, пока не загнал ее в угол.

— Ответь мне на один вопрос. Всего один: почему именно он? Почему Гомфри?

«Это не проявление заботы, — сказала себе Джулиана. — Это ревность: Син бесится из-за того, что я бросила его ради другого». Слава Богу, ей хватило ума не посвящать Сина в свои семейные неурядицы. Как же, должно быть, весело хохотали бы они с сестричкой, узнав о позоре, павшем на род Айверсов! Наутро весь ton уже судачил бы о том, что леди Данкомб расплатилась своей младшей дочерью в счет карточного долга.

О, сколько бы она дала, чтобы повернуть время вспять и вернуться в утро этого дня! Вместо того чтобы проехать мимо «Нокса», она бы велела кучеру остановиться, поднялась бы на крыльцо и потребовала, чтобы Син вышел к ней. Какое бы это было блаженство — положить конец их роману и разрушить все его планы!

Это позволило бы ей сберечь хоть жалкие крохи гордости.

Джулиана сердито сложила руки на груди.

— Ты задал три вопроса, но я не собираюсь отвечать ни на один из них. А теперь, с вашего позволения, меня ждет лорд Гомфри.

От одного имени этого человека у нее холодело в груди. Джулиане не хотелось возвращаться к нему, не хотелось слушать досужие сплетни. Будь у нее выбор, она ушла бы от обоих мужчин, воспользовавшихся ею.

Син схватил ее за руку.

— Мы еще не договорили.

— О чем нам говорить, Син? — спросила она. — Чего ты от меня хочешь? Чтобы я плакала? Умоляла тебя? Валялась у тебя в ногах?

— Господи, да нет же! — Ее варианты, похоже, его возмутили. — Джулиана, — выдохнул он, в кои-то веки перестав излучать обаяние и остроумие, — не надо возвращаться к Гомфри. Ты же знаешь, какие о нем ходят слухи. Он… груб со своими любовницами. Ты слишком невинна, чтобы понять, какие извращенные желания движут некоторыми людьми.

Да уж, не сравнить с Сином и его братией.

Ходили слухи, что они собирались в клубах, где напивались до беспамятства, хвастали друг перед другом постельными победами и делали ставки, кто первым затащит в постель следующую жертву.

«Интересно, — с грустью подумала Джулиана, — внесено ли мое имя в их блокноты для записи пари?»

Неверно истолковав ее молчание, Син развернул ее лицом к себе.

— Послушай: ты не должна ничего доказывать ни моей сестре, ни Гомфри, ни всему этому треклятому высшему свету. Я уже и так знаю, что твоей смелости хватило бы на дюжину мужчин. Позволь мне вернуть тебя в семью.

Он жалел ее — и, право же, ее было за что пожалеть. Больше всего на свете Джулиане хотелось прижаться к нему, уткнуться лицом ему в грудь: в его объятиях она всегда чувствовала себя в безопасности.