Кэтрин Сатклифф - Жар мечты

Черт ее подери! Да кто она такая, чтобы в своей залатанной одежонке и шляпке с перьями лезть в его жизнь и пробуждать в нем идиотские мечты о доме, о семье? Она не имеет права копаться в его душе и заставлять его вспоминать о былых обязательствах, неустроенности, трудностях – обо всем том, о чем он безуспешно пытался забыть все последние годы. Черт возьми, он даже не знает, что это значит быть, мужем или отцом. Граф Честерфильд послужил ему слишком плохим примером.

Сейбр изо всех сил зажал уши руками, чтобы не слышать внутреннего голоса, который назойливо нашептывал ему:

«Ты полагаешь, что похоронил в себе чувства, которые заставляли тебя сердиться и стыдиться. Но сейчас эта девушка вторглась в твою жизнь и ты понял, как изголодался по нормальным человеческим отношениям… Ну же! Иди! Саммер ждет…»

– К черту, – зашипел он в темноту. – Не нужна она мне. Не нужна. Не нужны мне «нормальные человеческие отношения». Они причиняют мне боль и страдания!

Он мерил шагами темную комнату. Слушал тишину. Ему представился Фрэнк, предупреждающий: «Тишина – вот последнее, что ты услышишь в этом мире».

Что же, черт возьми, ему делать? Медленно повернувшись, Сейбр двинулся к двери, ведущей в спальню.

«Войди, – нашептывал ему внутренний голос. – Она нужна тебе… Разве нет? Ты не можешь этого отрицать. Или ты настолько туп, что не ощущаешь зова своего тела? Тебе очень хочется ее».

Ник почувствовал, как отвердевает его мужественность.

«Испытай это, иначе ты вот-вот взорвешься. Разве ты забыл, как приятно раздвинуть женщине ноги… Иди. Посмотри на нее. Ей не повредит, если ты только посмотришь, как она спит! Ты уже много раз подходил к этой двери, но боялся распахнуть ее. Неужели тебе опять придется списать свою слабость за счет алкоголя…»

Он вытер пот с лица рукавом рубашки. Господи! Его бросает в жар…

«Войди. Все в порядке. Тихо проскользни в темноту, как вор. Ты имеешь на это право, она твоя жена. В пьяном угаре ты подписал брачный контракт со сказочным маленьким созданием. Только представь себе, что может вытворять ее тело…»

Саммер лежала на спине. Ее ночная рубашка закрутилась вокруг тела. Ник смотрел, как поднимается и опускается ее грудь, как подпрыгивают во сне ее руки, широко раскинутые на кровати.

«Дотронься до нее».

Он дотронулся пальцами до ее волос.

«Понюхай ее».

Закрыв глаза, он вобрал в себя пьянящий запах женщины и задрожал всем телом. Ему захотелось обнять эту девушку.

«Возьми ее. Тебе этого хочется. Она не будет препятствовать и станет твоей навсегда. Как? Ты боишься? Ты боишься вновь испытать счастье? Ну же, Сейбр, используй свой шанс! Совращение неизбежно. Сколько ты еще собираешься лгать самому себе?»

Как лунатик. Ник повернулся на каблуках и вышел из комнаты. Добравшись до своей комнаты, он пинком отодвинул стул, сел на него, положил локти на стол и запустил руки себе в волосы.

«Дело сделано. Эта маленькая веснушчатая фея заронила искру надежды в твою душу».

Он потянулся к полке с книгами, и они посыпались на пол. Ник с силой швырнул об стену портреты отца и брата. Стул, который он пинком отшвырнул прочь, с грохотом откатился к двери.

Почти моментально в дверном проеме показалась Саммер. Волосы ее были распущены, в глазах читалась явная растерянность.

– В чем дело? – спросила она чуть хрипловато. – Что случилось?

Ник стоял, широко расставив ноги и сжав руки в кулаки.

– Николас! – вскрикнула она.

«Давай! Давай! Возьми ее, идиот! Ты же знаешь, что хочешь ее. Какого черта ты ждешь?»

Он подошел к ней и, положив руки на плечи» притянул ее к себе. Тело девушки затрепетало, как пойманная в силки испуганная птица.

– Саммер, – он услышал свой деревянный полос как бы со стороны.

Шесть лет. Господи, прошло уже шесть лет с тех пор, как он последний раз прикасался к женщине.

Его пальцы заскользили по ее ночной рубашке. Девушка закричала от страха и удивления, а также от чувства беспомощности перед его грубой силой. Ник оттянул ворот ночной рубашки и обнажил ее белую грудь с розовым соском.

Саммер отшатнулась назад и дрожащей рукой поправила рубашку. Она смотрела на него так, будто он неожиданно превратился в ужасного монстра.

– О, Боже, – чувство стыда захлестнуло его, но через секунду стыд уступил место традиционной злобе. – Чего ты от меня ожидала? – закричал он. – Если ты ожидала объятий, поцелуев и ласковых слов, то ты, радость моя, жестоко ошиблась! Я даже не знаю, как это делается! Уходи! Уходи, пока нам обоим не пришлось горько пожалеть о том, что ты осталась!

Саммер вышла из комнаты и резко захлопнула за собой дверь. Ник оказался наедине с тишиной и темнотой.

В обязанности Фрэнка входило дважды в неделю объезжать ферму Сейбра, чтобы удостовериться, что Бетси хорошо выполняет свою работу и следит за передвижением овец. Однажды он пригласил Саммер сопровождать его, и это предложение было с радостью принято, поскольку она была счастлива увидеть что-то еще, кроме четырех стен дома Пика… и самого Ника.

Делать было нечего, и Саммер продолжала набивать руку на приготовлении пищи. Она уже хорошо научилась готовить картофельные блюда, которые они ели на завтрак, обед и на ужин. Вот и сейчас она взяла с собой в дорогу немного жареной картошки, которой они и перекусывали, отдыхая на высоком холме, откуда было хорошо видно пасшихся овец.

– Будь уверена, дорогуша, ты уже здорово научилась готовить картошку! – бормотал довольный Фрэнк.

– Да будет тебе говорить пустое.

– Нет, правда.

– А как же твое испуганное лицо сегодня утром, когда я объявила, что приготовила на завтрак картофельные оладьи?

– Это только потому, что я их еще не пробовал, а они оказались очень вкусными.

– Бетси, которой Ник отдал свою порцию тоже не стала есть…

– Господи, собаки совсем не разбираются в кулинарии! Да и самого Сейбра не назовешь гурманом.

Вздохнув, Саммер стала наблюдать за веселым бараном, пляшущим вокруг овцы.

– Если бы на моем месте была Клара Биконсфильд, – сказала девушка задумчиво, – она испекла бы хлеб и приготовила персиковый пудинг.

Баран забрался на овцу передними ногами, повернул морду к небу и высунув язык, издал странный горловой звук. Фрэнк перестал жевать, его глаза расширились.

– Черт возьми! Вот это парень! Очаруй девочку – и она будет твоя.

– А что он делает? – спросила Саммер.

– Ухаживает.

Баран забрался на овцу, и Саммер покраснела.

– Босс будет рад узнать об этом. Скоро наступит брачный сезон – и у нас он, похоже, будет продуктивным, – обрадовался Фрэнк.

– Да, только меня здесь уже не будет…

Фрэнк отложил картошку и вытер пальцы о рубашку.

– Черт подери, ты никогда раньше так не говорила.

– Ник ненавидит меня.

– Он, что, так тебе сказал?

Вспомнив бурную ночную сцену, Саммер покачала головой.

– Ему и не нужно говорить. Кроме того, совершенно очевидно, что ему больше бы подошла женщина вроде Клары Биконсфильд.

Фрэнк почесал шею.

– Она очень красивая, – сказала Саммер грустно.

– А ты разве нет? Девушка улыбнулась. Фрэнк посмотрел ей прямо в глаза.

– Женщины! Как можно вас сравнивать? Вы неповторимы. Взять хоть тебя и Клару. Она – как подснежник, бледный и нежный. А ты как… – Фрэнк сощурился и посмотрел на холмы. – Ты – вон, как тот цветок. Дикий и свободный, налитый солнечным светом.

– Я такая? – спросила Саммер с надеждой.

– Такая! Поверь мне, Ник не может не замечать этого. Сказать по правде, он знает гораздо лучше, чем ты себе можешь представить…

Плечи девушки опустились.

– Но отсылает меня назад.

– А ты сама разве не хочешь ехать?

Саммер посмотрела на зеленую долину, голубое небо и розовато-белых овец, вспомнила Дору и Дэна Джонсонов, Арнольда и Нана Шарки. Что ждет ее по возвращении в Лондон?

Она подняла голову и расправила плечи.

– Нет, – ответила она твердо. – Я не хочу уезжать. И не уеду, если мне позволят хоть немного влиять на решение этой проблемы.

На ужин она приготовила бараньи отбивные и яйца, но Ник тут же, как он это уже делал два дня подряд, заявил, что не голоден и исчез на конюшне. Возбужденная и страдающая от жары, Саммер сидела и печально смотрела на гору жареного мяса, в то время как Фрэнк рассказывал очередную историю о неприятностях, подстерегавших его возле какого-то форта. Стоило ему сделать паузу, девушка сказала:

– Ненавижу баранину. Видеть ее не могy. Запах ее мне противен. А тебе она не надоедает?

– Иногда.

Глубоко вздохнув, она отодвинула свою тарелку.

– Что-нибудь не так? – спросил Фрэнк.

– Все не так.

– А как дела с хлебом?

– Я вожусь с ним уже три часа, а он все еще не готов.

– Зато отбивные хороши. – Он, чавкая, склонился над тарелкой.

Выглянув в окно, Саммер передернула плечами.

– Сдаюсь, Фрэнк. Я всячески пыталась завоевать расположение Николаса. Я готовила еду и чистила его дом, пока, черт возьми, у меня все кости не заболели. Я старалась выглядеть покрасивей…

– Ты хороша, как картинка, – заявил старик с полным ртом.

Она вытерла пот со лба и вздохнула.

– Рада буду, если все это закончится. Может, мне и впрямь лучше уехать отсюда. Я думала, что смогу завоевать его расположение, но я ошиблась. Я сыта по горло этими попытками.

Саммер двинулась к двери, но замерла, увидев Ника, шедшего по тропинке к дому. Бетси беззаботно резвилась возле его ног, а сам хозяин казался невеселым, задумчивым. Его волосы спадали, как сверкавший черный сатин на плечи. Сделав глубокий вздох, девушка выступила вперед.

– Я ни о чем не просила вас с тех пор, как очутилась здесь. Надеюсь вы будете в состоянии выполнить мою первую просьбу.

Ник молчал.

– Насколько я понимаю, в конце недели вы отправляете шерсть в Литтлтон. Я хотела бы попросить вас воспользоваться удобным моментом и отослать меня домой. Я прошу сделать это в воскресенье.