Бетси Фюрстенберг - Зеркало, зеркало

— Мама?

— Войдите, — ответил дрожащий голос.

Франческа пропустила Кристофера вперед. Мальчик остановился в дверях и смущенно спросил:

— Ты правда моя бабушка?

Сюзанна широко улыбнулась:

— Да, так оно и есть.

Подумав, Кристофер решил, что эта рыжеволосая тетя скорее друг, чем враг. Он подбежал к ней и прыгнул в кровать.

— Раз ты моя бабушка, значит, будешь водить меня в кино. Вот бабушка Жана водит его каждое воскресенье.

Сюзанна привлекла к себе мальчика.

— Конечно, мы обязательно сходим в кино. А еще в парк. — Она разглядывала его как бесценное, вновь обретенное сокровище.

Мальчик позволил себя поцеловать, потом спрыгнул с кровати. Пока он бежал к матери, женщины обменялись взглядами. Кристофер прижался к Франческе, потом выбежал из комнаты.

— Франческа, он просто ангел. Наверное, ты счастлива, что у тебя такой сын.

— Кристофер очень обрадовался, что у него есть бабушка. Принести тебе завтрак или спустишься вниз?

Глаза Сюзанны заблестели от слез.

— Ты умница, Франческа, у тебя прекрасно все получилось — и дом такой красивый, и Кристофера ты хорошо воспитала. Все эти годы я и мечтать не смела, что моя жизнь изменится. Сейчас я самая гордая бабушка на свете.

Франческа обняла мать.

— Я приготовлю тебе ванну, а потом мы подумаем, чем заняться после завтрака.

— Я очень благодарна Жози. Она стала настоящей артисткой, — проговорила Сюзанна.

Только тут до Франчески дошло, что на радостях она совсем забыла о Жози.

— Нужно позвонить и пригласить ее к нам. Знаешь, мама, мы с Жози сильно отдалились.

— Но почему, дорогая? В детстве вы были неразлучны как сестры.

— Да. — Франческа замялась, не зная, как подступиться к столь щекотливой теме. — Марианна старалась заменить мне тебя, — осторожно начала она. — И Жози вела себя как старшая сестра. На самом деле… — Она взяла мать за руку. — На самом деле мы и есть сестры. — Она заметила странный взгляд Сюзанны. — Мама, так ты и раньше знала, что Жози?..

— Конечно, дорогая, но не решалась сказать об этом тебе.

— Знаешь, мама, в то лето, что я провела с отцом, мне многое открылось.

— Думаю, эти открытия так же потрясли тебя, как и меня когда-то.

Франческа покраснела.

— По-твоему, я недостаточно гибкая, мама?

Сюзанна кивнула:

— Возможно, тебе было труднее приспособиться к обстоятельствам, чем мне в твоем возрасте. Но я ни за что не стала бы навязывать тебе моральный кодекс. Его каждый определяет для себя сам. Боюсь, твой отец не из тех, кто способен научить ребенка великодушию.

— Прошу тебя, мама, не надо.

— Погоди, Франческа. Я знаю, тебе очень трудно принять тот выбор, который я когда-то сделала. И поверь, мне это понятно. Жози знает, что Карло ее отец?

Франческа кивнула:

— Она узнала об этом, когда мы жили в Венеции. Ей пришлось нелегко, особенно потому, что папа обращался с ней как со служанкой.

— А ты, девочка моя? Как ты к ней отнеслась?

— Не так, как следовало. И тогда, и потом. Мне было трудно примириться с тем, что отец спал со своей экономкой, а после сделал вид, будто не имеет к Жози никакого отношения!

Сюзанна молчала.

— Мама, я люблю Жози, но для меня невыносима мысль, что она — моя старшая сестра и все, что досталось мне, по праву должно было принадлежать ей.

— Нет, Франческа. Имущество переходит к законному наследнику Карло, а это ты, а не Жози.

— Но это же несправедливо!

— Возможно, дорогая, но такова жизнь. Жози — твоя единокровная сестра. Почему же тебе так трудно с этим смириться?

— Сама не понимаю. Я много об этом думала и ненавижу себя за то, что стыжусь открыто признать Жози сестрой. Но почему-то всякий раз, когда представляется такая возможность, у меня язык не поворачивается.

— Что ж, возможно, когда-нибудь ты все-таки это сделаешь.

Джека злило, что Франческа уделяет так много времени и внимания Сюзанне. Однако к той явно возвращались душевные и физические силы. Забота о матери прибавила сил и Франческе.

Отказавшись ходить с Джеком на приемы, она сказала ему, что не испытывает из-за этого угрызений совести. Нельзя же забывать, что ее мать — инвалид.

Джек сначала пришел в раздражение, потом стал держаться отчужденно. Франческу это мучило, но она утешалась тем, что заметно окрепшая Сюзанна уже справляется с Кристофером и даже собирает вещи для отъезда в Лайфорд-Кэй. Поняв, что проиграл битву за Франческу, Джек помрачнел.

— Вспомни, сколько раз ты оставлял меня одну, — заметила Франческа. — Я никогда не ограничивала твою свободу.

— Я оставлял тебя лишь потому, что ты сама не хотела со мной ехать, боясь лишний раз потревожить Кристофера.

Франческа вздохнула, уже изрядно устав от споров. Будь Джек более уверен в ней, он не видел бы в Сюзанне соперницу. Впрочем, Джек сначала ревновал Франческу и к Кристоферу.

— Приезжай к нам поскорее, — тепло сказала она.

Джек угрюмо посмотрел на чемоданы.

— Судя по количеству багажа, ты собралась не меньше чем на полгода.

Франческа понимала, что он прав: вряд ли ей удастся скоро вернуться. Она попыталась обратить все в шутку.

— Просто мы в Лайфорд-Кэй любим иногда принарядиться к вечеру.

Джек крепко прижал ее к груди.

— Обещай, что не забудешь меня, — пробормотал он.

— Конечно, любимый. — Франческа улыбнулась. — Я и смотреть не могу на других мужчин. — Она ласково пригладила его волосы и заглянула в голубые глаза.

Джеку всегда хотелось, чтобы Франческа увидела в нем не только знаменитого актера, но и живого человека, разделила его одиночество. Теперь ей было жаль покидать Джека. Она нужна ему не меньше, а может, и больше, чем Сюзанне. Оказавшись в милом ее Нассау, мать исцелится сама. Джек же никогда не излечится. Его рана слишком глубока, а теперь он будет страдать еще сильнее.

Жози низко поклонилась.

— Спасибо! Я люблю вас! — крикнула она, зная, что гром аплодисментов заглушит ее слова. — Я люблю вас!

Она ушла со сцены в маленькую полутемную комнатку, где часто сидела одна, стараясь сосредоточиться перед выступлением в клубе Бет Диаман. Девушка опустилась в глубокое кресло и покрутила головой, чтобы расслабиться и размять напряженные шейные мышцы.

Ну и неделька выдалась! По Монмартру быстро распространились слухи, что Бет Диаман отыскала истинное сокровище. Постепенно новость узнал весь Париж. В ночь на прошлую субботу сюда явился инкогнито какой-то критик. На следующий день в газете появилась столь восторженная рецензия, что с тех пор телефон в гостиничном номере Жози звонил не умолкая.

Месяц назад она переселилась в хороший отель и начала наконец наслаждаться комфортом, теперь доступным для нее благодаря постоянному заработку. Но еще больше девушка любила своих слушателей и петь для них считала настоящим счастьем. Эти люди когда-то спасли ей жизнь. Они приняли ее безоговорочно, и это позволило Жози вновь ощутить себя полноценным человеком.

Всю неделю поступали предложения, одно другого соблазнительнее. Жози смущенно известила Бет о своем уходе, заверив ее, что обязательно вернется, как только выкроит неделю, и выступит за тот же гонорар.

На следующий день у Жози начинался двухнедельный ангажемент в роскошном отеле неподалеку от Лувра. Затем ей предстояло петь в Орлеане. Следующий месяц она планировала посвятить записи пластинок, а потом — и это было самое приятное — вернуться в Нассау и выступать в клубе «Сисо». Ее ждет триумфальное возвращение! Жози потянулась, предвкушая, как вновь окунется в теплые воды океана.

Только одно омрачало радость девушки: Франческа по-прежнему отказывалась признать ее сестрой. Хотя они поддерживали связь, прежняя непринужденность исчезла. Теперь им не удалось бы, как прежде, уединиться в комнате и часами болтать, поверяя друг другу самые сокровенные тайны и мечты. Нежелание Франчески признать их родственные узы омрачало отношение сестер.

Во всем прочем, по мнению Жози, ее дела шли превосходно.

Леди Джейн стала настоящей звездой закрытой клиники. Здесь среди бледных и немощных параноиков и истеричек она чувствовала себя в своей стихии. Действуя с умом, она стала опекать пациентов, они же, мечтая вернуть чувство собственного достоинства, утраченное в тот момент, когда за ними закрылись ворота психиатрической лечебницы, жадно внимали каждому ее слову. Когда-то леди Хиллфорд наслаждалась ролью внимательной и радушной хозяйки, но муж запер ее в деревне, боясь, как бы она не осуществила свои безумные угрозы. Теперь леди Джейн вновь осознала, что вполне способна помочь людям чувствовать себя непринужденно.

Каждый день в свободное время леди Джейн собирала вокруг себя пациентов и пускала в ход приемы светской дамы. Получив разрешение устраивать чаепития, она приглашала знакомых больных, другим посылала записки. Леди Джейн понимала, что врачи считают это проявлением милосердия, однако делала лишь то, что выгодно ей самой. Старуха получала удовольствие от чаепитий, благотворно влиявших на больных. К тому же в такие моменты леди Джейн почти забывала, что она в больнице.

Каждый день старуха ходила на сеанс к психотерапевту. Она не скрывала свои прегрешения, мрачные фантазии и даже не утаивала терзающую ее жажду мести. День за днем в течение нескольких месяцев они говорили только о Сюзанне и ее дочери. Леди Джейн призналась, что завидовала молодости и красоте Сюзанны. Рассказала, какую ярость испытала, узнав, что Франческа не погибла в огне. Психотерапевт стал осторожно расспрашивать ее о детстве, и она с готовностью поведала ему все, сообщив без утайки и о своих мечтах.