Наступил конец октября. Франческа с Джеком остались одни, лето они провели хорошо, почти счастливо. Поиски Ренаты не принесли результатов, однако Франческа не отступала. Однажды, стоя возле окна библиотеки, она смотрела на улицу. Париж напоминал черно-белую гравюру. По узкому тротуару шли люди, придерживая шляпы и пряча головы в поднятые воротники. Нагие ветви старого каштана темнели на фоне серого неба. Держа возле уха телефонную трубку, Франческа напряженно вслушивалась в слова итальянской телефонистки. Ей сообщили, что номер Ренаты по-прежнему отключен.

Франческа переставила вазу с чайными розами с кофейного столика на каминную полку. Над камином висело огромное старое зеркало. Раму его украшали мифические существа, напоминающие сатиров. Франческа посмотрела в зеркало.

Лицо, утопающее в розах, пришлось ей совсем не по душе. Алый шрам был виден сейчас особенно отчетливо. Да, с таким изъяном можно предложить себя в любовницы только одному из этих сатиров!

— Не будь к себе так строга, — прошептала Франческа, заметив в себе некоторые изменения. Шрам, конечно, не уменьшился, на это и надеяться нечего. Однако ее взгляд, прежде кроткий, теперь стал твердым. Лицо ее выражало внутреннюю силу. Руки тоже уже не казались хрупкими. В ней появилась какая-то необычная красота. Конечно, странно видеть эти существа в собственной библиотеке, еще более странно все еще пытаться примириться с лицом, которое смотрит на нее из зеркала. Но тем не менее оно принадлежит ей. Джек любит ее, во всяком случае, желает. Поэтому Франческа больше не съеживалась, увидев себя в зеркале.

Она вышла в гостиную и поискала место для изысканных ирисов. Пожалуй, они будут хорошо смотреться в комнате с ярким восточным ковром на полу и бархатными темно-лиловыми диванами. Франческа воспринимала этот дом как дорогую игрушку, поскольку он не принадлежал ей. Хорошо, что Джек пока не хочет возвращаться в Америку, где его популярность еще больше возросла после шумного успеха двух недавних театральных спектаклей. Поклонники стали просто одержимыми: они мечтали коснуться Джека, рвали на нем одежду, надеясь завладеть хоть чем-то, принадлежащим кумиру.

— Ты и не представляешь, что это такое, — рассказывал Джек. — В Калифорнии иногда разбивают лагерь у моих ворот, пытаются проникнуть в дом, роются в мусоре. Мне пришлось нанять телохранителей, и я давным-давно перестал появляться на публике. А теперь мне не удастся даже плавать в бассейне — у них камеры с телеобъективами.

Франческа считала, что Джек слишком дорого заплатил за успех последних спектаклей. Он всегда высоко ценил неприкосновенность частной жизни, не нуждался в шумных похвалах и тяготился чрезмерным вниманием к своей особе. Джек стремился осуществить собственный проект в кино, но преследование поклонников так выводило его из себя, что он запер свой дом в Малибу и снял на острове Сен-Луи в Париже дом, построенный в девятнадцатом столетии.

Позади красивого особняка был заросший сад. Крошечный дворик отделял его от мощенной булыжником улицы. Франческе этот дом казался воплощением ее детских грез. Чугунная ограда с причудливым узором украшала особняк. За садом текла река. С верхнего этажа была видна таинственная громада Нотр-Дам. Звуки ночного города, доносившиеся со стороны Сены, успокаивали Франческу. Плеск воды, гудки кораблей, отдаленный звон цепей, иногда долетавший запах рыбы и керосина — все напоминало ей ночную Венецию. Казалось, сама судьба позаботилась, чтобы она жила возле воды.

Джек тоже был счастлив в Париже. Первое время он спокойно гулял по улицам города, ибо здесь его не узнавали. Они с Франческой подолгу сидели в маленьких кафе на левом берегу и азартно торговались на открытых рынках неподалеку от дома. Но как только в парижских кинотеатрах пошли фильмы с его участием, Джеку снова пришлось надеть темные очки. Как-то днем он и Франческа отправились в кино посмотреть его фильм на французском. Маленький кинотеатр неподалеку от Сорбонны был битком набит студентами. Услышав с экрана речь французского дублера, Джек рассмеялся:

— Да он разговаривает, как Дональд Дак! Неужели я говорю по-французски так же комично?

— Ну, не совсем… — Франческа смутилась.

Когда Джек рассмеялся еще раз, какой-то студент выругал его. Джек взял Франческу под руку и вывел из темного зала.

— Что мне сказал этот парень?

— Боюсь, ничего хорошего. По-моему, обозвал тебя скотиной.

— Неужели? — Джек был доволен. — Восхитительно!

Однако по мере того, как дело двигалось к зиме, воодушевление Джека пошло на убыль. Он читал бесчисленное множество сценариев, но не находил ничего себе по душе. Встречам с режиссерами и продюсерами не было конца, но Джек все не мог угомониться.

Как-то днем, когда Франческа читала, лежа на диване, Джек влетел веселый, в распахнутом пальто, несмотря на холодную погоду. Еще с порога он возбужденно выпалил:

— Мы приглашены на открытие выставки в галерею Арко и на прием по этому случаю. Ради Бога, дорогая, скажи, что ты идешь! Сегодня утром все только об этом и говорили. Там будет много знакомых, я уже обещал, что мы придем.

— Ты не хочешь поздороваться? — Франческа положила руки ему на плечи, поднялась на цыпочки и поцеловала его. — Неужели мне необходимо участвовать в этом светском спектакле вместе с тобой?

Коснувшись губами щеки Джека и вдохнув запах его кожи, Франческа подумала: «А не соблазнить ли его прямо сейчас? Это, несомненно, отвлечет его от открытия выставки».

Словно угадав ее намерения, Джек осторожно отстранил от себя Франческу.

— Любовь моя, тебе не удастся заставить меня забыть о банкете, и не надейся. — Он изобразил страдание. — Ты не выпускаешь меня из кровати и, боюсь, доведешь до истощения.

Франческа залилась смехом, но Джек приложил палец к ее губам.

— Скоро мы поженимся и проведем вместе всю жизнь. Но сейчас я хочу вывести тебя в свет. Пообщаешься с людьми, развлечешься.

— Ты же знаешь, мне тяжело и страшно встречаться с чужими людьми, и так, вероятно, будет всегда.

— Глупышка, разве ты не видишь, что шрам придает тебе неповторимую индивидуальность?

— Не нужно мне такой индивидуальности.

Джек приподнял ее подбородок.

— Но ты особенная, Франческа, и очень красивая. — Он коснулся ее губами. — Все должны увидеть необыкновенную женщину, на которой я собираюсь жениться.

Франческа потупила глаза. Каждый раз, когда Джек упоминал о браке, ее охватывал страх. Она очень этого хотела, поэтому боялась, что свадьба не состоится. Увы, она не походит на мать, убежденную в том, что она достойна любви. Как бы Джек ни старался приободрить ее, Франческе не удавалось обрести уверенность в себе. Вместе с красотой она утратила часть себя и теперь никогда не станет такой, как мать. Даже другая мечта, выйти замуж за Джека, казалась ей несбыточной.

Она встретила его взгляд.

— Джек, эти люди будут жалеть меня и чувствовать себя неуютно рядом со мной. Нет, я этого не выдержу.

Он снова поцеловал ее.

— Ладно, Франческа, я понимаю. Мне не следовало упоминать о выставке. — Ему не удалось скрыть разочарования. — Что у нас на ленч, дорогая?

— Ленч будет в американском стиле: жареные бутерброды с сыром. — Заметив его гримасу, она пожала плечами. — Я же тебя давно предупреждала, что никогда не училась готовить.

— Верно. Что ж, придется смириться и с таким пороком дочки богатых родителей. Как я понял, кухарка сегодня выходная?

— Она пошла к дантисту, вернется поздно.

Франческа увела его в кухню. За трапезой Джек расспрашивал о Кристофере.

Она все еще не рассказала Джеку, что Кристофер — его сын. Ждала, когда Джек и мальчик проникнутся взаимной симпатией. Но подходящий момент не наступал, и Франческа чувствовала, что Джек не слишком интересуется ребенком, скорее изображает интерес ради нее.

Разговор перешел на другие темы, и Джек больше ни словом не упомянул о вечере. Франческа пыталась понять, не обижен ли он, но видела в его глазах только нежность и любовь. К концу ленча ее стали мучить угрызения совести.

— Чтобы еще раз показать, как сильно я тебя люблю, — торжественно заявил Джек, — готов помочь тебе мыть посуду.

— О, сэр, вы очень добры! — Франческа открыла дверцу посудомоечной машины, а Джек составил посуду и нажал кнопку. — Отлично сработано, сэр! И к тому же очень быстро.

— Пойду наверх переоденусь. Спущусь через минуту.

— Джек! — окликнула Франческа. — Я хочу примерить новое платье. Посмотри и скажи, подойдет ли оно для сегодняшнего приема.

— Ты не должна делать это ради меня, — тихо сказал Джек. — Я же не принуждаю тебя.

— Джек, я сама хочу пойти на выставку.

— Это не так. Ты просто боишься утратить мою любовь. — Он взял Франческу за руки. — Так знай, я никогда не перестану любить тебя, что бы ты ни сделала.

Она почувствовала, как к горлу подступили слезы.

— Спасибо тебе за эти слова. Но я действительно хочу пойти. — Она смахнула слезу и улыбнулась. — Поэтому, если ты не возьмешь меня с собой, мне придется ехать одной.

— Считай, что я назначил тебе свидание. Ну, показывай свое платье. Может, оно мне не понравится.

Они вместе поднялись наверх, и Джек наблюдал, как Франческа надевает сиреневое бархатное платье. Этот цвет очень шел к ее золотисто-рыжим волосам и зеленым глазам.

— Повернись-ка! — сказал Джек, окинув Франческу придирчивым взглядом.

Она медленно повернулась.

— Надень туфли.

Она надела туфли на высоких каблуках.

— Ну, что скажешь? Годится?

— Потрясающие ноги!

— Позвольте уточнить, сэр, меня интересовало ваше мнение о платье.

— С платьем все в порядке. Впечатляет то, что под ним. — Джек подошел ближе. — Подними подбородок.