* * *

Сергей позвонил поздно вечером, когда Юля уже собиралась ложиться спать и расхаживала по квартире в розовой в белый горошек пижаме. Пижама была почти детской: кофточка со шнурочком, завязывающимся на бантик, штанишки длиной до колена. В общем, ничего эротичного. Поэтому с появлением Юрия ее надолго сослали в ящик на антресолях и снова на свет Божий извлекли только вчера. Мягкая фланель пахла свежестью и горячим утюгом, кофточка с широкой проймой не стесняла движений. Юля подошла к зеркалу, расслабила плечи и несколько раз мотнула туда-сюда безвольно висящими руками. В зеркале отразился смешной, нескладный паяц. Тогда она слегка изогнула правую бровь и приподняла уголки губ в улыбке, полной собственного достоинства. По ту сторону стекла появилась любовница Селезнева. Снова паяц, и снова любовница, и опять паяц… Юлька еще пару раз взмахнула руками, как ветряная мельница, остановилась и угрожающе произнесла:

— Паяц вам еще покажет!..

Сегодня она впервые поняла очевидную вещь: ее травят, как зайца с прижатыми ушами, в ужасе бегущего через поле. Во главе стаи борзых несется, конечно же, Галина, а Тамара Васильевна и Оленька трусят следом, предпочитая придерживаться политики наблюдения. С Галиной, допустим, все ясно, но эти двое!.. Ведь они могли бы в любой момент остановить начавшуюся травлю, но почему-то не сделали этого. Тамара Васильевна из-за своей вечной мудрости невмешательства, а Оленька — просто потому, что наивной дурочкой, способной только бессмысленно разевать розовый ротик, быть удобнее всего. И ведь как охотно все поверили, что мужчина, приехавший в банк с цветами, — это не Селезнев! Даже Зюзенко, вроде бы так искренне восхищающаяся тем, что увидела «живого актера», предпочла промолчать после Галининого «сеанса разоблачения». Это значит, что никому не интересна чужая счастливая любовь… Чужие страдания и проблемы? Это да! Ведь тогда можно тихо порадоваться, что в твоей собственной жизни не произошло ничего подобного, что ты по-прежнему остаешься добропорядочным членом общества, не погрязшем в пороке и лжи, как некоторые… Они хотели несчастную запутавшуюся девочку? Они получат умную, сильную женщину, которая счастлива в любви и привыкла сама строить свою жизнь!

Телефон зазвенел, когда Юлька, переполненная пока абстрактными планами мести, собралась уже умыться косметическим молочком и забраться под одеяло. Она сползла с дивана на пол, подняла трубку и плечом прижала ее к уху. Пальцы ее быстро и суетливо завязывали тесемки на пижамной кофточке, как будто невидимый собеседник мог узреть ее обнажившуюся грудь.

— Алло! Алло! — кричал Сергей.

— Алло! — откликалась Юля, досадуя на то, что он, видимо, звонит из автомата и поэтому ее не слышит. Закончив «сражаться» с тесемками, она наконец перехватила трубку руками и поняла, что все это время кричала мимо микрофона.

— Алло, — сказала она уже спокойнее, поднеся трубку к самым губам.

— О, теперь я тебя слышу. Наверное, на линии какие-нибудь помехи, — голос Сергея сразу же утратил тревожную окраску. — Ну, рассказывай, как у тебя дела?

— Всяко!

— Это в каком смысле?

— У моих коллег появились некоторые сомнения, — Юлька постаралась произнести это шутливым тоном, чтобы не обидеть Сергея, который так старался, но, видимо, он почувствовал ее напряжение и плохо скрываемую ярость.

— Так, рассказывай все с самого начала и по порядку…

— А что рассказывать. Галина, ну, ты ее помнишь, так вот, она сказала, что ты не похож…

В трубке повисла пауза, а потом Палаткин расстроенным и каким-то обескураженным голосом спросил:

— Так и сказала: не похож?

— Нет, ну не совсем так. Она привела кучу аргументов в пользу того, что ты не можешь быть Селезневым. Одну тактическую ошибку допустила я, а три — на твоей совести… Но ты только не огорчайся, ничего страшного не произошло. Если у тебя еще есть желание мне помочь, то я придумала еще один вариант…

— Излагай!

— А чего тут излагать? — Юля, поежившись, подобрала под себя ноги. Топили плохо, и она уже начала потихоньку замерзать. — Нужно найти видеомагнитофон и кассету с каким-нибудь фильмом Селезнева. Дело в том, что главный твой огрех — отсутствие какой-то «фирменной кошачьей пластики, которая нарабатывается годами». Мне кажется, что при желании можно выучить несколько характерных для Селезнева жестов, попытаться перенять походку, манеру держать голову. Наверное, все это не так и сложно… Но сейчас без толку об этом говорить, видеомагнитофона у меня нет, и где его взять напрокат, я пока не знаю…

Последнюю фразу она проговорила уже несколько упавшим голосом. Одно дело — воображать сладостные картины триумфа и покорные лица побежденных противников, и совсем другое — излагать свои идеи потенциальному исполнителю. Юлька вдруг отчетливо поняла, что она просит не о малюсеньком одолжении, а чуть ли не требовательным тоном сообщает, по сути, малознакомому человеку, что он должен провести несколько часов перед видеомагнитофоном, изучая кассету и пытаясь копировать жесты актера. Наверное, Сергею тоже не понравилась ее напористость, потому что он на некоторое время замолчал.

— Послушай, — произнес он после паузы. И Юля услышала в его голосе знакомые интонации Коротецкого. В последнее время Юрий часто говорил с ней таким тоном, когда хотел сказать что-то неприятное, но необходимое и не был уверен, что будет понят правильно.

— Не надо ничего объяснять. Я уже поняла, что перегнула палку… На самом деле твое второе появление и не обязательно. Галина просто бесится, вот и выдумывает всякие гадости…

— Да я вовсе не об этом хотел с тобой поговорить. — Палаткин, кажется, даже немного разозлился. — Я хотел сказать, что видеомагнитофон есть у меня. И если ты не против, то можно купить кассету и посмотреть ее хоть прямо сейчас.

— Прямо сейчас? — Юлька взглянула на будильник. Часовая стрелка приближалась к одиннадцати. — Тебе не кажется, что сейчас поздновато… Да и потом, как я доберусь от тебя домой?

— Ты вполне можешь переночевать у меня. Я живу один в трехкомнатной, так что место найдется… Ну, а если не захочешь остаться, я отвезу тебя домой на машине… Ну так что, я за тобой заезжаю?

— Заезжай, — ответила Юля как-то машинально и опустила трубку на рычаг. Внутренний голос говорил ей, что она поступает до крайности глупо, соглашаясь ехать на ночь глядя в квартиру постороннего мужчины. Наверное, самым правильным было бы отложить просмотр до завтра или вообще до того дня, когда она сама найдет видеомагнитофон. Но Что бы изменилось? Будет опять же пустая квартира, он и она… Да и вообще Сергей однажды уже извинился за свое поведение, и нет никаких оснований не доверять ему теперь. «Точно так же, как в случае с Андреем! — ехидно добавил внутренний голос. — Тот тоже был замечательным мужчиной, почти братиком. И тоже предлагал просто посидеть и поговорить». В конце концов, Юлька почувствовала себя мартышкой из анекдота: той, которая жалуется, что ее изнасиловали, и сообщает, что завтра пойдет на то же место. Она еще некоторое время походила по комнате, нервно теребя пальцами шнурок на пижаме и размышляя о том, как бы повежливее отказаться от поездки. Но ни одна здравая мысль в голову не приходила. Сесть на кровать и сказать: «Мужчина, я вас боюсь!»? Или, может быть, крикнуть через дверь, чтобы он убирался восвояси?.. Стрелка на будильнике продолжала двигаться с пугающей, неимоверной быстротой. Юля представила, как Сергей сейчас едет в своем джипе по ночным улицам, купающимся в разноцветных брызгах реклам, как посматривает он изредка на свои часы и как думает о чем-то своем… «И кто вообще дал мне право примерять на него маску похотливого кобеля?! — Юля резко остановилась. — Сережа согласился мне помочь, хотя ему, наверное, это и не очень приятно. Ему приходится изображать человека, который одним фактом своего рождения отобрал у него право быть первым, быть значительным, быть признанным. И делает он это ради меня!» Она быстро скинула пижаму, надела горчичное платьице из джерси и колготки и, присев на тумбочку в прихожей, стала дожидаться прихода Сергея.

Минут через десять лифт утробно загудел, клацнул створками на их этаже, потом раздался звук торопливых шагов и звонок в дверь. Похоже, тетя Наташа уже спала. Иначе она не упустила бы возможности понаблюдать, кто это пришел к ее молодой соседке в половине двенадцатого ночи.

— Проходи, — Юлька быстро открыла дверь и посторонилась, пропуская Сергея в квартиру.

— Да зачем проходить-то? — подстраиваясь под ее шепот, поинтересовался он. — Одевайся, и едем.

В общем-то в ее квартире на самом деле делать было нечего. Юля быстро накинула пальто, на всякий случай взяла с полочки под зеркалом пятьдесят тысяч и сунула их в карман. Мало ли что случится, может быть, придется добираться домой на такси? Немного подумав, вернулась к зеркалу и мазнула по губам нежно-розовой помадой. Теперь, кажется, все. Сергей стоял за дверью, засунув руки в карманы и сосредоточенно изучал рисунок на тети Наташином коврике.

— Ну что, ты готова?

— Готова, — отозвалась Юля и первой направилась к лифту.

Вишневый джип стоял прямо возле подъезда. Палаткин открыл обе дверцы, подождал, пока она усядется на переднее сиденье, и только потом сел сам. В салоне едва уловимо пахло хорошими сигаретами. Юлька откинулась на мягкую спинку, обитую ярко-красной тканью, и уставилась вперед сквозь лобовое стекло. Краем глаза она видела, как Сергей слегка удивленно посмотрел в ее сторону, потом повернул ключ зажигания и тронул машину с места. Молчание он нарушил первым.

— Надеюсь, киоск, в котором я видел нужные кассеты, еще работает…

— Можно подумать, что он один на всю Москву! Кассеты с нашим любимым Селезневым продаются на каждом углу… Я хотела сегодня купить, но потом подумала, что сначала нужно найти видеомагнитофон.