Черный детина растерянно подхватил мое испуганно матюгающееся тело, удержав от падения и с трудом пытался придать разъезжающимся ногам устойчивое положение сильно при этом извиняясь. Придал. И тут я увидела, как негр побледнел. Это было странно и забавно. Цвет кожи такой сероватенький, запоминающийся.

— Паша, он же не специально, — гоготнула я, вполне себе понимая причину смены цвета у огромного бедолаги. — Не трогай его и так дрожит, что я вот-вот грохнусь.

— Дрожит, это хорошо. — Хмыкнул, забирая меня у замеревшего по стойке смирно негра. — Ладно уж, живи.

Я хохотнула, пока не зацепила взгляд его не успевшее сойти выражение глаз. Ну, понятно в целом, почему негр побледнел. Так по особому тоже уметь надо смотреть. Почему-то вспомнился тот день в нашем первом рейсе.

Усадил меня на широкое каменное ограждение и подал бутылку воды. С упоением отпив, я смотрела в почти пустой пляж, море, напоенное багрянцем закатного солнца и ощущала на коже свежие, немного прохладные приливы морского бриза. И мне было хорошо. Паша сидел рядом, положив руку на мое гудящее колено и тоже глядя вперед.

— Ты Толстого заставил меня пресануть при перелете на Ямал?

Он фыркнул и кивнул, не переводя на меня взгляда, и лишь чуть сжав пальцами кожу на ноге.

— Почему?

— Слишком гордо вздернула подбородок на трапе. Слишком гордо. Слишком по кошачьи двигалась в салоне. Слишком старательно изображала доброжелательность. — Прикусил нижнюю губу, глядя мне в глаза отчего-то распаляющим потемневшим взглядом. — Там, за этой маской, кипела дикая ярость, не готовая пресмыкаться. Я тогда еще не знал, но чувствовал. Задело. Зацепило. Остановиться не смог. А как все внутри перевернулось, когда ты Толстому, условно говоря, фак показала, сложно описать… А потом взгляд глаза в глаза… И нутро будто шилом. Сука, до сих пор пробирает же… До дрожи.

В горле пересохло. Я ринулась к его губам. Язык по языку и он с силой сжал мое тело, вдавливая в свою грудь. До приятной боли.

— Нахер пляж. — Усмехнулся мне в губы, — к тому же похолодало.

Я кивнула, сжимая ноги и не понимая, как обратно поеду до пункта сдачи прокатных роликов. Не поехала. Пошла по прохладному песку, под глумливое предложение Коваля отведать коктейль с интересным названием «секс на пляже». Меня снова одновременно бесила и заводила эта его ебучая манера говорить фразами с двойным дном.

До отеля доехали быстро, и вваливались в его номер уже целуясь и срывая друг с друга одежду. Но позвонил Пумба и радостно проорал в трубку, что они приехали и ожидают нас в кафе через дорогу от отеля Паши. И холодно уже. И они ненадолго. И с детьми. И неплохо было бы поторопиться, а то им в Мадрид ехать.

Близняшки Захаровых в жизни были еще очаровательней, чем на фото. Я умильно улыбалась, и слушала их рассказы о Диснейленде. Кристина при моем появлении не выдала ровным счетом никакого удивления. Как и Пумба, радостно мне оскалившийся и здоровающийся с Ковалем.

Я и Кристина попивали сангрию, ведя разговоры о чем-то отдаленном и неважном, пока девчонки трескали десерт, а Паша с Пумбой негромко переговаривались. На улице совсем стемнело и официант предложил перейти в помещение, ласково улыбаясь сонно зевающим близняшкам.

Кристина сказала, что дети хотят спать, и она пойдет с ними в машину, наказав Косте недолго копаться и покинула нас. Я подумывала вернуться в отель, но тут Паше пришла смс немало его воодушевившая. Он радостно оскалился, глядя в телефон и подняла на нас с Костей торжествующий взгляд.

— Мой верный друг, соратник и киса, — довольно улыбаясь и снова глядя в телефон, проникновенно начал Коваль, — поздравьте меня, я только что стал счастливым обладателем компании «Геотраст».

— Какой компании? — в один голос спросили мы с Пумбой

— О, очень удачливой компании. — Довольно хохотнул Коваль, переводя взгляд с меня на Костю. Выигравшей тендер на хранение и транспортировку нефтепродуктов.

— Ты ж сказал, что этот тендер мы не выиграем. — У Кости аж сигарета выпала изо рта, благо на стол, а не на штаны.

— А мы и не выиграли. Его выиграла «Геотраст», являющаяся дочерней фирмой организации «Геотек», принадлежащей замечательной женщине Василине Георгиевне Евтушенко.

— А это кто такая? И как связано то, что ты стал владельцем ее дочерней компании, выигравшей тендер? — хмуро спросил Костя.

— Василина Георгиевна Евтушенко моя супруга. — Паша наслаждался моим ошарашенным видом. — Ей было шестьдесят восемь лет и она скончалась от инфаркта миокарда. Вероятно, не пережив такую радостную новость о тендере. Возраст то преклонный уже, сердечко нередко пошаливало. Безвременно усопла, оставив мне свое наследство. Кошку Марусю и компанию с тендером на несколько десятков лямов. Чудесной женщиной была моя супруга, жаль, очень жаль, что так рано ушла. Земля ей пухом.

— Коваль… блядь, что ты несешь? Ты серьезно сейчас, да?

— Ну, про кошку я соврал. Хотя, ради прикола, надо будет адвокату сказать, чтобы вписал ее в завещание. — Заржал это ненормальный, откинув голову, ввергнув меня вообще в абсолютное непонимание происходящего.

— Паш, то есть ты создал две левые фирмы, во главу старшей поставил какую-то бабулю, женился на ней, а потом грохнул, чтобы они к тебе по наследству перешли? — уточнил Костя.

— Дурак что ли. — Покосился на него Пашка. — Боженька тебя накажет за такие грешные мысли.

— Ты грохнул бабку, Родион Раскольников. — С нажимом повторил Костя. — Боженька явно не меня накажет.

— Да не было бабки, успокойся Пумба. По документам была, по факту нет. Я имя за секунду придумал, когда схему составлял. Хотел ее еще Марией Ивановной назвать, но это было бы слишком. — Заржал Коваль, глядя на мое по лошадиному вытянутое лицо. — Вдруг накаркаю, и киса скопытится. А так, видишь какое интересное совпадение. Хотел я тендер этот, я получил его. Хотя УБЭП мне фак показывали и вилами с зажжёнными факелами от конкурса отгоняли. Надо, кстати, отвалить им баблишка, чтобы не подрочили фейсерам, а то уеду я в Магадан со своими схемами. Даже тендер не обмою.

— Паш, я говорил тебе, что ты гениален? — Заржал Костя, одобрительно глядя на усмехающегося Коваля.

— Каждый раз, Толстый, каждый раз. — Фыркнул Коваль, выплеснув вино из моего бокала и налив туда виски. — Но ты продолжай это говорить, мне нравится. Киса, что с твоим лицом? Ты так соболезнуешь мне, несчастному вдовцу?

— Сука… Коваль… — я охренела от масштаба полета его мысли.

— Это пожалуй самый чувственный комплимент, что я слышал. — Фыркнул он, щелкнув пальцем по моему стакану. — Киса, давай помянем Василину Георгиевну Евтушенко, и поблагодарим ее за щедрый подарок «Геотраст». Я знал, что этот мезальянс принесет мне удачу рано или поздно.

— Рано или поздно? Это сколько ты там «женат»?

— О, ну, сколько прошло с последней стычки с экономической безопасностью?.. — задумчиво посмотрел на Костю Паша. — Года два наверное… Да, где-то так. Столько же я и женат. Знал, что схема рано или поздно выстрелит, оправдывая жирный кусок, который я вырву… Недавно вот подумывал сменить имя своей супруги, когда она приобретала свои фирмы, но, поскольку человек я суеверный, и смерти тебе, кис, не желаю, решил оставить все как есть. — Пашка довольно смотрел на нас с Костей и кратко пригубив бокал, обратился к Косте. — Да, кстати. С учетом вышеизложенных обстоятельств мы покупаем те емкости у фраера Мясникова. Помнишь, я тебе рассказывал? Четыре штуки, кубатура, материал, обработка, система защиты клапанов и противопожарной безопасности — все в идеале и по евростандарту. Ауф, у меня сейчас встанет на них опять! — Заржал Коваль. — Я месяц коршуном вокруг них кружил, теперь реально есть обоснование для налоговой за каким хером они мне нужны. Сейчас тебе телефон Мясникова скину, домой приедешь, оформи покупку на какого-нибудь местного персонажа, а потом с нами договор аренды на емкости, где-нибудь на полгодика. Как мусора с налоговиками перестанут слюной брызгать я емкости, типа, перекуплю.

Костя одобрительно хохотнул и покивал, наполняя свой и Пашин бокал виски. Они чокнулись и выпили. Костя, закинув в рот кусочек сыра, задумчиво посмотрел в лицо Паши и произнес:

— Одного не пойму, чтоб УБЭП не наседали взял бы реального чела, бомжиху какую-нибудь, которая бы отписала тебе фирму по схеме, которую сейчас мы проворачиваем. Нахрена еще с юристами маяться? Плюс светиться этим наследством. Как-то усложнил все.

Я хохотнула, глядя на озадаченного этим моим глумливым звуком Пумбу. Для меня как раз-таки история с наследством была очевидна, но оставалась туча других вопросов.

— Ну-ка, кис, выскажи предположение. — Пашка откинулся на кресле, глядя на меня как сытый кот. — Я так понял, твой смешок сейчас вовсе не от нервов.

— Реальный человек, а тем более бомж не катит, потому что могут поналезть неожиданно взявшиеся родственники, которые могут оспорить наследственные права на твои подставные фирмы. Ты сам это придумал, да?

— А ты сечешь, киса. Мне по вкусу такие женщины. — Одобрительно улыбнулся Коваль, вызывая ассоциации с чеширским котом, сыто и довольного улыбающимся. — Конечно, сам придумал. Руководствовался только консультациями об уровне достоверности и пределами законодательно допустимого с одной умной женщиной, живущей в Питере.

— Это которая твой гениальный главбух? — почему-то довольно усмехнулся Костя.

— Она самая. — Кивнул Коваль, снова вперив взгляд в меня. — Люблю умных женщин.

— И насколько сильно? — я приподняла бровь.

— Она замужем, не ревнуй Киса. — Хохотнул он, очевидно, не так расценив мой вопрос, ибо самодовольство от ложного вывода значительно подогрело самолюбие плещущееся на дне изумрудных глаз.

Впрочем, у него есть причина для самодовольства. Абсолютно точно есть. Фыркнула, чувствуя, как загорается пламя в крови в ответ на раздевающий взгляд.