Как его это завело, боже, как завело.

Я слышала, как под его ногами хрустит сухостой. Чувствовала его за своей спиной, словно дикого, обуянного животной жаждой хищника. Он мог нагнать меня, стремительно мчащуюся в подлесок в два шага, но давал мнимую свободу, вероятность того, что я могу скрыться от него, длинноногой сволочи.

Я влетела в подлесок с хрипящим вдохом, в темноте отчаянно пытаясь вглядеться себе под ноги, чтобы не упасть. А он посчитал, что пара метров вглубь редкой чащи это достаточно. Сбил меня собой довольно жестко. Я не смогла погасить таранящую инерцию его тела, чуя только злость и досаду, и готова была уже кубарем покатиться по небольшому склону, но он благородно попытался исправить свою оплошность, перехватив мое почти рухнувшее тело. Но и его по инерции потащило вперед и мы вместе пустились в круговерть по вкусно пахнувшей траве.

По правде говоря, откатились бы мы совсем недалеко, но я упорно пыталась оказаться сверху, а ему это претило, и из-за этого мы, увлекшись противоборством, откатились от места столкновения достаточно прилично.

— Сверху. — Выдали мои немеющие и кривящееся губы, когда я в очередной раз упрямо оседлав его бедра, прижала руками плечи к смеси пожухлой листвы и сочно пахнущей летней травы.

Зеленые глаза хищно блеснули, и его пальцы, сжимающие мои ягодицы расслабленно заскользили по ткани джинс вверх. По ребрам. До груди.

— Не заслужила, сука. Ты там поиздеваться хотела, а сейчас подоминировать? — Хрипло и едва слышно, от этого голоса еще не остывшая от адреналина кровь вновь вскипела.

И он одним движением скинул меня на землю и подмял под себя. Резкий удар, чтобы я раздвинула ноги, и он прижался бедрами к моему паху, сломив последнюю волю к сопротивлению. Я жадно прильнула к его раскрытым губам, позволив безумию накрыть меня с головой. Здесь и сейчас. На склоне, в пожухлой, прошлогодней листве под весом его горячего тела.

Он чуть отстранился, едва ощутимо скользнув языком мне по скуле и едва не сорвав этим стон с немеющих зудящих губ. Одно движение его бедер, и от отчетливого ощущения его сильнейшей эрекции, у меня разом вспыхнуло бескомпромиссным жаром все тело. И сладко заныл низ живота.

— Калишь меня с этим уебком. — Глухо и таким охеренно хриплым шепотом мне на ухо. — Спецом в отместку, да? Знаю же, что тебе на него похуй, и все равно… Ты не киса, ты редкостная сука.

И если бы не последние слова…. Но он подкрепил их имитацией движения при сексе, сорвав во мне все тормоза. Я смазано выдохнула, опьяненно откинув голову и раскрываясь перед ним.

— Порви с ним, блядь…

Я аж опешила и изумленно посмотрела в полыхающие изумрудным огнем злые глаза перед собой. Вроде, не шутит. Но что мужик на взводе не скажет? Хотя, приятно, конечно. И особенно приятно с его губ. Жестко и требовательно скользнувших по моей шее до обнаженной груди, с которой была сдернута блузка мгновением раньше.

Земля холодная и жесткая, лопатки упирались в какую-то ветку, царапающую кожу даже сквозь ткань. Но мне было плевать. Все, что имело сейчас значение, так это его горячий язык, терзающий мою грудь. И его руки требовательно оглаживающие мое отчего-то подрагивающее тело. Пальцы вцепились в его голову. Прогнулась в пояснице, когда его язык скользнул ниже по покрывшейся мурашками коже живота. С губ сорвался стон от ощущения его зубов на коже, прихватывающих не сильно, но так, сука, распаляющее, что единственное, что полыхало в моем мозгу это отстранить его, опрокинуть на спину, так же искушающее заскользить зубами от линии нижней челюсть по груди и животу до самого низа. Прижаться, чуть куснуть эрекцию сквозь плотную ткань его джинс и потом расстегнуть ширинку. Я впервые желала сделать минет не из интереса (погашенного опытом), а просто потому, что хотелось слышать его сорванные вздохи, чувствовать дрожь его тела, и готова была давиться, задыхаться, но делать ему так хорошо, чтобы он стонал подо мной… Боже, как я хочу, чтобы он стонал подо мной и из-за меня…

Но мысль была потеряна, когда его пальцы расстегнули пуговицу на ширинке моих джинс.

— Нет… нет… Паш… — я слабо попыталась воспротивиться, но его сволочные пальцы скользнули за тонкую грань нижнего белья и я оторопело осеклась, почувствовав как к чертям порвало мир от его первого такого легкого, пробного прикосновения к моей самой чувствительной точке тела.

Тело сжалось, рвануло вперед и в сторону под его алчными пальцами, под весом его распаленного тела. Удержал. Одним движением сорвал со своих плеч ветровку и бросил ее на землю рядом со мной. Не осознала момента, как лежу на животе на мягком и так вкусно пахнущем его парфюмом ткани. Совсем не отпечатался в памяти миг одного рваного движения джинс вниз по бедрам, оголившем ягодицы. Значение имело лишь чувство его горячей плоти прислоненной к моим бедрам и тяжесть веса его тела надо мной.

Следующий миг опьянил, сломил во мне меня, оставил лишь дичайшее послевкусие наслаждения после его краткого и такого упоительного движения вперед, заставившего мои пальцы впиться в мои же плечи, а с губ сорваться стону удовольствия.

Я не знала прежде, что значит вот так быть под мужчиной, и что это может принести такое удовольствие. Нет, он не бил. Он двигался медленно. С чувством. С расстановкой. Считывая акценты по моему сжимающемуся каждый раз на его ветровке телу. И о боже, как мне это нравилось. Как безумно приходился по вкусу жар его тела, властные пальцы, зарывающиеся в пряди волос, напор и сила движений бедрами, порождающими во мне такое яркое нестерпимое желание подаваться назад, навстречу ему.

Упор на локти и безотчетно прогнулась в пояснице, не сдерживая стон от каждого его наглого, такого требовательного и распаляющего движения. Я впервые в жизни не брала, а отдавалась и это так жгло, так распаляло, с такой силой зажигало феерию ослепляющего возбуждения, перерождая его в слепящее остервенелое безумие. Которое все нарастало, крепло с каждым мгновением. Сжалась, напряглась, в попытке усилить это ощущение, раздающееся эхом удовольствия по горящим адским пламенем сосудам. Его рваный вдох, последний особенно сильный толчок и меня накрыло.

Тело забили сладкие, расходящиеся и быстро затухающие судороги. Не поняла, как сжалась. Не поняла, как его тело отстранилось от моего. Не понимало ничего. Меня сжигало, испепеляло и разносило в клочья. С такой неукротимой силой, что это стирало все грани реальности ввергая в пучину чистейшего неистового но такого упоительного наслаждения, бьющего по каждому нервному окончанию в моем с ума сходящем тела.

— Тише, кис, не плачь…

Его голос доносился как сквозь толщу воды. Запоздало осознала себя сжавшейся в калачик на его куртке и подрагивающей от все слабеющих но таких приятных волн удовольствия. А лицо холодил прохладный ночной ветер. Я не знала, что плачу от оргазма. Не знала, что оргазм бывает такой силы. Не знала этого негромкого голоса, и пальцев, утирающих такие странные слезы. Мир переломился. И не готов был отстраиваться заново. Я хотела бы испытать от этого потрясение. Но все, на что сейчас была способно мое медленно возвращающийся из омута разум, пытаться заставить не дрожать тело под его телом и пальцами. И запоздало дошел мир с его ужасающими законами.

— Не в меня? — казалось бы, этот испуг должен был окончательно пробудить во мне меня и радикально решить проблему со спящим под гнетом удовольствия самоконтролем. Но тщетно. Слабо и чуть испуганно.

— Нет.

Как оправдательный приговор. Подаривший спокойствие и даже слабое подобие власти над собой. Отстранился, отвернулся, вставая на ноги и застегивая джинсы, отставив испачканную руку.

Я, неверными пальцами натянула джинсы, болтающиеся почти на щиколотках и с трудом села, оправляя куртку и футболку, и не в силах сдержать рвущейся наружу похоти при взгляде на его бедра. Сумасшествие. Просто катастрофическое сумасшествие. Переспала в лесу, на его ветровке. Хотела сделать ему минет и позволила секс без защиты. Он повернулся ко мне лицом, но взгляд упал на его пах. Хочу. Хочу этого. Прильнуть. Прижаться. Игриво куснуть…

— Киса, ты как будто траншею в лесу головой пропахала. — Ехидно улыбнулся, словно стараясь не замечать того, как вновь во мне так ярко вспыхивает желание. Просто подошел и присел на корточки между моих широко разведенных колен, протянув руку, стал вытягивать что-то из прядей моих растрепанных волос и негромко произнес, — не смотри так на меня. Я не сдержусь. Опять. И выйдем мы отсюда не скоро.

Дыхание сорвалось. Выходить отсюда мне не хотелось. Не хотелось в тот уебищный мир с его правилами, под которые надо себя подгонять. Не хотелось идти и доигрывать спектакль. Все, чего мне хотелось — быть снова под этим мужчиной. Доведшим меня до слез. От удовольствия.

Глупости какие. Рассерженно повела головой, одновременно пальцами отстраняя его руку. Ну, было и было. Второй раз. До идиотского сумасшествия.

Ничего не значит.

Совсем ничего. Просто охерительно трахается. Только и всего. И не больше. Встала на чуть ватные ноги. Пошло оно все.

Повернула назад. К долбанной беседке. К Женьке, уже пьяному настолько, что он весьма удивился, при моем появлении, очевидно, забыв, что мы сюда приехали вместе. Костя, относительно, причем весьма относительно пьяный, скользнул по мне оценивающим взглядом и прикусил губу, поглядев мне за спину. Очевидно на Пашку.

Я мрачно усмехнулась и сказала Женьке, что мы едем домой. Тот не возражал. Позвонила его другу, объяснила, как проехать и все время, пока ждала его приезда, не поднимала на Пашу взгляда. Медленно, для успокоения перебирая пряди Женьки, упокоившего спящую голову на моих коленях.

Костя, как прирожденный миротворец начал дергать из-за стола уже Пашку по все тем же сомнительным поводам. Тот лениво огрызался. Но на меня не смотрел. Я чувствовала. И отчего-то злилась. Потрахался и хватит? Не ты ли совсем недавно рычал, чтобы я с Женькой рассталась? Забываетесь, мужчина.