– Осторожно! – крикнула я, но они словно оглохли.

Закончив, рабочие захлопнули мои двери, подписали бумаги и вручили мне конверт.

– А это еще зачем?

– Разве тебе не сказали? – женщина тяжело вздохнула и уперла руки в бока. – Цветы нужны только для вида, и сын мистера Рассела распорядился, чтобы после мероприятия их вернули флористам. В конверте находится ваш билет, а также пропуск за кулисы, чтобы вы могли забрать ваши цветы. Иначе их просто выкинут.

– Выкинут? – воскликнула я. – Как расточительно.

Женщина подняла бровь.

– Да, они ведь не завянут через пару дней, – с сарказмом сказала она. – Так вы хотя бы можете их перепродать.

Перепродать цветы с похорон? Ну конечно, это же абсолютно нормально и совсем не похоже на безумие. Прежде чем я успела ответить, она помахала мне рукой, даже не попрощавшись.

Открыв конверт, я нашла свой билет и карточку, которая гласила: «Пожалуйста, предъявите эту карточку после мероприятия, чтобы забрать цветочные композиции. В противном случае они будут уничтожены».

Мои глаза несколько раз перечитали билет. Билет.

На похороны.

Я еще ни разу не присутствовала на таком странном событии. Свернув за угол, на главную улицу, я заметила, что у входа собралось еще больше людей, которые расклеивали письма на стенах здания.

Мое любопытство достигло пика, и после того, как я несколько раз объехала здание в поисках парковки, мне на глаза попалась стоянка. Я припарковала фургон и вылезла наружу, чтобы посмотреть, на чьих похоронах я оказалась. Ступив на набитый битком тротуар, я заметила женщину, которая стояла на коленях и что-то писала на клочке бумаги.

– Извините, – сказала я, похлопав ее по плечу. Она подняла голову и лучезарно улыбнулась. – Простите, что беспокою, но… чьи это похороны?

Женщина поднялась, все еще ухмыляясь во весь рот.

– Известного писателя Кента Рассела.

– Не может быть.

– Да. Все пишут хвалебные речи о том, как он спас их жизни, и приклеивают их скотчем к стене здания, чтобы почтить его память, но, честно говоря, я гораздо больше хочу увидеть Г. М. Рассела. Жаль, что для этого пришлось прийти на похороны.

– Г. М. Рассел? Подождите, вы говорите о величайшем авторе триллеров и хорроров всех времен?! – выпалила я, наконец-то осознав происходящее. – О боже мой! Я его обожаю!

– Вау. Как же ты сразу не сообразила? Сначала я подумала, что у тебя крашеные волосы, но теперь вижу, что ты самая настоящая блондинка, – пошутила женщина. – Это большое событие, потому что Г. М. почти не появляется на людях, сама знаешь. На книжных мероприятиях он почти не общается с читателями, а только натянуто улыбается и не разрешает себя фотографировать, но сегодня мы точно сможем сделать пару фотографий. Это. Просто. Невероятно.

– Фанатов пригласили на похороны?

– Да, это было прописано в завещании Кента. Все деньги пойдут на лечение детей. Мне удалось урвать очень хорошие места. Моя подруга Хизер должна была составить мне компанию, но у нее роды начались раньше срока. Эти глупые дети вечно все портят.

Я засмеялась.

– Тебе не нужен лишний билет? – спросила она. – Почти в первом ряду! К тому же я бы предпочла сидеть рядом с поклонницей Г. М., а не с очередным фанатом Папы Рассела. Ты была бы в шоке, если бы узнала, сколько людей пришло ради него. – Она сделала паузу, приподняла бровь и принялась рыться в своей сумочке. – С другой стороны, может, и нет, учитывая, что он отбросил копыта и все такое. Ну вот, они открывают двери, – женщина протянула мне свой запасной билет. – И кстати, меня зовут Тори.

– Люси, – с улыбкой сказала я, но немного помедлила. Все же мне казалось странным присутствовать на похоронах незнакомца на огромной арене, но опять же… Где-то внутри этого здания находился Г. М. Рассел вместе с моими цветами, которые вскоре отправятся на помойку. Мы добрались до наших мест, и все это время Тори не переставала делать фотографии.

– Потрясающие места, правда? Не могу поверить, что я отхватила этот билет всего за две тысячи!

– Две тысячи?! – ахнула я.

– Представляешь? Так дешево! И все, что мне нужно было сделать, – это продать свою почку какому-то чуваку по имени Кенни на черном рынке.

Она повернулась к пожилому джентльмену, сидевшему слева от нее. Ему было где-то под семьдесят, но он выглядел очень представительно. На нем был классический плащ, из-под которого виднелся коричневый замшевый костюм с бело-голубой бабочкой в горошек. Он повернулся к нам с искренней улыбкой.

– Эм, извините, но мне просто любопытно: сколько вы заплатили за свое место?

– О, я ничего не платил, – сказал он с самой доброй усмешкой на свете. – Грэм был моим студентом. Меня пригласили.

Тори восторженно вскинула руки.

– Погодите, я не верю своим глазам. Вы профессор Оливер?!

Он ухмыльнулся и кивнул.

– Пойман с поличным.

– Да вы же словно… Йода для нашего Люка Скайуокера! Вы Волшебник за спиной Оза. Вы же, черт возьми, профессор Оливер! Я читала все статьи Грэма и должна сказать, что это просто потрясающе – встретить человека, о котором так хорошо отзывался сам Г. М. Рассел! Ну, насколько он вообще способен хорошо отзываться о людях. Вы меня понимаете, – она усмехнулась. – Можно пожать вам руку?

Тори продолжала говорить почти все мероприятие, но остановилась в тот момент, когда Грэм вышел на сцену, чтобы произнести прощальную речь. Прежде чем открыть рот, он снял пиджак, расстегнул манжеты рубашки и мужественным движением закатал рукава до локтя. Я могла поклясться, что он закатывал каждый рукав в замедленной съемке, а затем потер губы и тихо выдохнул.

Вау.

Он был так небрежно привлекателен, что у меня перехватывало дыхание.

Грэм оказался гораздо красивее, чем я думала. Вся его внешность была темной, очаровательной и в то же время крайне неприветливой. Его короткие, черные как ночь волосы были приглажены назад свободными волнами, а острый квадратный подбородок покрывала легкая щетина. Его медная кожа была гладкой и безупречной, нигде не было видно ни единого изъяна, за исключением небольшого шрама, пересекавшего шею, но и это совсем его не портило.

Из романов самого Грэма я знала, что шрамы тоже могут быть красивыми.

Он ни разу не улыбнулся, но это не было удивительно: в конце концов, мы были на похоронах его отца. Но когда он заговорил, его голос звучал плавно и немного холодно, словно виски со льдом. Как и все остальные на арене, я не могла оторвать от него глаз.

– Мой отец, Кент Рассел, спас мне жизнь. Каждый день он вдохновлял меня быть не только лучшим рассказчиком, но и лучшим человеком.

Следующие пять минут его речи привели к тому, что сотни людей заплакали, затаили дыхание и начали жалеть, что они сами не являются родственниками Кента. Я никогда не читала рассказов Кента, но благодаря Грэму у меня вдруг появилось желание приобрести хотя бы одну из его книг. Он закончил свою речь, поднял глаза и натянуто улыбнулся.

– Я хочу закончить эту речь словами моего отца: стремитесь к вдохновению. Стремитесь к правде. Стремитесь к приключениям. У нас есть только одна жизнь, и, чтобы почтить память моего отца, я собираюсь проживать каждый день так, как будто это моя последняя глава.

– О боже, – прошептала Тори, вытирая слезы с глаз. – Ты это видишь? – спросила она, кивая на свои колени.

– Что? – прошептала я.

– Какой у меня огромный невидимый стояк. Я не знала, что можно возбудиться от похоронной речи.

Я рассмеялась.

– И я тоже.

После того как все закончилось, мы с Тори обменялись номерами, и она пригласила меня в свой книжный клуб. После нашего прощания я направилась в заднюю комнату, чтобы забрать цветы. Пока я искала свои розы, я не могла не думать о том, как неловко я чувствовала себя на пышных похоронах Кента. Это казалось похожим на… цирковое представление.

Я вообще не понимала похороны, по крайней мере традиционные. В моей семье последнее прощание обычно включало посадку дерева в память об ушедшем человеке, чтобы почтить его жизнь и принести в мир больше красоты.

Когда мимо прошла работница с одной из моих цветочных композиций, я ахнула и крикнула ей вслед:

– Извините!

Но из-за наушников она ничего не услышала, и мне пришлось проталкиваться сквозь толпу, стараясь не отставать от нее. Она подошла к двери, открыла ее и бросила цветы на улицу, а затем просто развернулась и ушла, танцуя под звуки своей музыки.

– Это были цветы за триста долларов! – воскликнула я и поспешила к двери. Когда она захлопнулась, я подбежала к розам, оказавшимся в мусорном баке на закрытой территории.

Ночной воздух коснулся моей кожи, и я принялась собирать розы, наслаждаясь серебряным светом луны. Закончив, я сделала глубокий вдох. В этой ночи было что-то умиротворяющее: все как будто замедлилось и дневные заботы исчезли до следующего утра.

Я вернулась к двери и несколько раз дернула за ручку.

Заперто.

Вот черт.

Мои руки сжались в кулаки, и я начала колотить в дверь, изо всех сил пытаясь попасть внутрь.

– Эй! Есть кто-нибудь?

Я покричала еще десять минут и наконец сдалась.

Через полчаса я уже сидела на бордюре и смотрела на звезды, когда услышала, как позади меня открылась дверь. Я повернулась и ахнула.

Это ты.

Грэм Рассел.

Он стоял прямо позади меня.

– Прекрати, – отрезал он, заметив мой удивленный взгляд. – Хватит на меня смотреть.

– Стой! Дверь… – я вскочила на ноги, и прежде чем я успела сказать ему придержать дверь, она с грохотом закрылась у него за спиной, – …запирается автоматически.

Он поднял бровь, обдумывая услышанное, а затем дернул за ручку и вздохнул.

– Это какая-то шутка? – Он дернул еще раз, но дверь была закрыта. – Заперто.

Я кивнула.

– Ага.

Он похлопал себя по карманам брюк и застонал.

– А мой телефон остался в кармане пиджака.