Бриттани Черри - Земля, о которую мы разбились

– Ты и сам неплохо выглядишь, – Люси улыбнулась и подошла ко мне.

– Папа, – пробормотала Тэлон, потянувшись ко мне. Каждый раз, когда она говорила – у меня на сердце становилось теплее. – Папапапа.

Я никогда не думал, что любовь может быть такой осязаемой.

Я взял ее на руки и поцеловал в лоб, а она ответила мне тем же. Люси шагнула вперед, поправляя мой галстук-бабочку, который выбрала сама. Честно говоря, она выбрала весь мой наряд. Она была убеждена, что в моем шкафу слишком много черного, поэтому заставила меня выйти из зоны комфорта в светло-сером костюме и голубом галстуке-бабочке в горошек.

По дороге на церемонию мы заехали к Крисси – новой работнице «Садов Моне». Крисси сказала, что позаботится о Тэлон, и я немного беспокоился. Тэлон никогда не проводила время ни с кем, кроме Люси и меня, но Люси сказала, что доверяет Крисси, а я, в свою очередь, доверял Люси.

– Если вам что-нибудь понадобится – у вас есть наши номера, – сказал я Крисси, протягивая ей робеющую Тэлон.

– Ах, не волнуйтесь, мы отлично проведем время. Веселитесь. Наслаждайтесь каждым моментом.

Я натянуто улыбнулся ей, прежде чем в последний раз поцеловать Тэлон в лоб.

– О, и еще, Грэм? Мне очень жаль вашего отца. Судя по всему, профессор Оливер был замечательным человеком, – сказала Крисси.

Я поблагодарил ее, а Люси взяла меня за руку и крепко сжала мою ладонь.

Пока мы шли к машине, я повернулся к ней и спросил:

– Ты сказала ей, что Оливер был моим отцом?

– Конечно. Он был твоим отцом, а ты – его сыном.

Я тяжело сглотнул и открыл для нее дверь пассажирского сиденья. Она забралась в машину, и я задержался, прежде чем закрыть дверь.

– Люсиль?

– Да?

– Ты делаешь мир совсем не таким темным.

Мы прибыли на церемонию примерно за десять минут до ее начала и сели в среднем ряду на краю прохода. Все пространство было заполнено чудесными цветами, которые Люси подготовила и расставила сегодняшним утром. Она, как никто другой, умела делать каждое мгновение прекрасным.

Когда пришло время, все присутствующие поднялись, и Сьюзи первой пошла по проходу, взяв под руку своего отца. Она широко улыбалась и выглядела потрясающе в своем белом платье. Как только они дошли до алтаря, отец поцеловал ее в щеку и сел на свое место. Затем музыка сменилась, и настала очередь Карлы. Она была похожа на ангела, держа в руках свой прекрасный букет из розовых и белых роз. Ее платье свободно струилось за ней, но казалось, что каждый шаг дается ей с трудом. Я понимал, какой груз лежит на ее плечах: она скучала по отцу, мужчине, который должен был вести ее к алтарю в самый счастливый день ее жизни.

В середине прохода она вдруг остановилась, закрыла рот рукой и начала всхлипывать. Боль потери поглотила ее целиком.

Уже через несколько секунд я был там. Я обнял ее за плечи, наклонился ближе и прошептал:

– Все хорошо, Карла. Ты не одна.

Повернувшись, она подняла на меня глаза, в которых блестели разбитые осколки ее души, и обняла меня. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя, и я был рядом, чтобы ее поддержать. Когда Карла достаточно оправилась, я взял ее за руку и повел к алтарю.

Когда мы дошли до алтаря, священник широко улыбнулся. Глаза Сьюзи на мгновение встретились с моими, и она молча поблагодарила меня. Я просто кивнул в ответ.

– Кто отдает эту прекрасную невесту? – спросил священник.

Выпрямившись, я посмотрел прямо на Карлу.

– Я, – сказал я, смахнув несколько слезинок и улыбнувшись.

Карла обняла меня, а я крепко прижал ее к себе.

– Спасибо тебе, брат, – тихо прошептала она.

– Навсегда, сестра.

Я вернулся на свое место и сел рядом с Люси, по лицу которой текли слезы. Она повернулась ко мне и одарила самой волшебной улыбкой, которую я когда-либо видел. Ее губы приоткрылись, и она прошептала:

– Я люблю тебя, – с этими словами она отвернулась и продолжила наблюдать за церемонией.

Мое сердце наполнилось такой любовью, какую я и представить себе не мог.

Потому что такова уж природа человеческих сердец: в них всегда находится место для любви.

Любовь к Люси Палмер не была выбором. Она была моей судьбой.

Остальная часть церемонии прошла гладко. Вечер был наполнен любовью, смехом, светом и танцами. Огромным количеством танцев.

Когда заиграла медленная песня, Мэри подошла ко мне и протянула руку, приглашая на танец. Я встал и повел ее на танцпол.

– То, что ты сделал для Карлы… я никогда не смогу отблагодарить тебя за это, – сказала Мэри, и по ее щеке скатилась слеза.

Я наклонился и смахнул ее слезу, прежде чем она успела упасть на пол.

– Я всегда готов поддержать вас с Карлой. Всегда, Мэри.

Она улыбнулась и кивнула.

– Я всегда хотела сына.

– Я всегда хотел мать.

Мэри положила голову на мое плечо, позволяя мне направлять наши движения.

– Ты так на нее смотришь, – сказала она, имея в виду Люси. – И как она на тебя смотрит…

– Я знаю.

– Не бойся подпустить ее ближе, дорогой. Она освещает твой мир, так же как Олли освещал мой, а от такой любви никогда не следует отказываться. Наверняка у тебя есть миллион причин, почему вам не стоит быть вместе, но есть всего она причина, по которой вам стоит попробовать. Эта причина – любовь.

Я знал, что она была права. Если бы любовь была человеком, то это была бы Мэри.

Когда танец закончился, она поцеловала меня в щеку и сказала:

– Расскажи ей обо всем, что тебя пугает, волнует и приводит в восторг. Расскажи ей все и позволь ей стать ближе. Я обещаю, что это того стоит.

Поблагодарив ее, я обернулся, чтобы посмотреть, как Люси заканчивает танец с одним из пожилых джентльменов лет семидесяти. Я слышал голос профессора Оливера в своей голове и чувствовал его в каждом ударе своего сердца.

Будь храбрым, Грэм.

Я встретил ее за нашим столиком, где она сидела, сияя от счастья.

Как будто счастье было единственным доступным ей состоянием.

– Спасибо, что позвал меня на свадьбу, Грэм. Это просто…

Я прервал ее, потому что больше не мог ждать. Я не хотел терять ни секунды времени, когда мои губы не касались ее. Я наклонился к ней, и моя голова пошла кругом, когда я почувствовал ее губы на своих. Я чувствовал, как ее энергия проникает в мою душу, пропитывает меня, превращая в лучшего мужчину, которым я когда-либо был. Я умирал миллион раз, прежде чем ощутил вкус жизни, и мой первый вздох был сорван с ее губ.

Наконец я слегка отстранился, но мои руки остались лежать на ее шее, а пальцы слегка сжимали ее плечи.

– Это ты, – прошептал я в ее приоткрытые губы. – Моя самая большая надежда – это ты, и так будет всегда.

А потом она поцеловала меня в ответ.

Мы не знали, как вести себя друг с другом после нашего первого поцелуя. Нашу ситуацию сложно было назвать обыденной, особенно когда речь заходила о построении отношений. Мы все делали наоборот. Я влюбилась в парня еще до нашего первого поцелуя, а он влюбился в девушку, с которой не мог быть вместе. Наши сердца бились в унисон в нашем сказочном мире, но в реальности общество посчитало бы нашу связь ужасным совпадением.

Может быть, мы и правда были случайностью, нелепой ошибкой.

Может быть, мы никогда не должны были встретиться.

Может быть, он должен был стать для меня мимолетным жизненным уроком, а не второй половинкой.

Но то, как он меня целовал…

Наш поцелуй был таким, как будто рай и ад сошлись в одной точке, и каждый выбор был одновременно правильным и неправильным. Мы целовались так, словно совершали ошибку, но при этом принимали верное решение. Его губы заставили меня взлететь в небеса и при этом упасть на самое дно. Каким-то непостижимым образом его дыхание заставило мое сердце биться быстрее, но в то же время – полностью остановиться.

Наша любовь была добром и злом, заключенными в одном поцелуе.

Часть меня знала, что я должна сожалеть об этом, но то, как его губы согревали самые темные и холодные уголки моей души… то, как он оставил на мне свой след…

Я никогда не пожалею о том, что встретила его, даже если эти несколько секунд – все, что у нас было.

Он всегда будет стоить этих мимолетных мгновений.

Он всегда будет стоить этого единения душ, произошедшего в тот момент, когда наши губы сомкнулись.

Он всегда будет стоить тех ночей, что я провела, мечтая о нем.

Иногда, когда твое сердце хочет целого романа, мир дает тебе только короткую новеллу, а иногда, когда ты хочешь вечности – у тебя есть лишь несколько секунд здесь и сейчас.

И все, что я могла сделать, – все, что кто-либо мог сделать, – это ценить каждое мгновение.

Вернувшись домой той ночью, мы ни разу не заговорили об этом. И на следующей неделе тоже. Я сосредоточилась на Тэлон. Грэм работал над своим романом. Я полагала, что мы оба ждали подходящего момента, чтобы поговорить об этом, но в том-то и дело: момент никогда не был подходящим.

Иногда приходится просто прыгать и надеяться, что не упадешь в пропасть. К счастью, в теплый субботний день Грэм решился на этот прыжок.

– Это было хорошо, правда? – внезапно спросил он, когда я меняла Тэлон подгузник.

Повернувшись, я увидела его в дверях детской.

– Что было хорошо? – спросила я, заканчивая застегивать подгузник.

– Поцелуй. Думаешь, он был хорошим?

Я взяла Тэлон на руки, чувствуя, как сжимается мое сердце.

– Да, он был хорошим, – я прочистила горло. – Он был просто потрясающим.

Он кивнул, подходя ближе. Каждый его шаг отзывался в моем сердце волнительным трепетом.

– Что еще? Выкладывай все, что думаешь об этом.

– Правду? – прошептала я.

– Правду.

– Я думала, что уже любила. Я думала, что знаю, что такое любовь. Я думала, что понимаю ее изгибы, углы и формы. А потом я поцеловала тебя.