Бриттани Черри - Земля, о которую мы разбились

– Если с ним что-нибудь случится… – Он тяжело сглотнул и опустил голову. – Если я его потеряю…

Не дав ему закончить, я прижала к себе его трясущееся тело. Впервые за все наше знакомство он позволил себе чувствовать, и я была рядом, чтобы его обнять.

– Что я могу сделать? – спросила я, еще крепче прижимая его к себе. – Скажи мне, что я могу сделать.

Грэм прижался лбом к моему лбу и закрыл глаза.

– Только не отпускай меня. Если ты отпустишь меня – я убегу. Я позволю своему страху взять верх. Пожалуйста, Люсиль, не отпускай меня.

Я обнимала его несколько минут, но мне показалось, что прошли часы. Наклонившись к его уху, я тихонько прошептала:

– Воздух надо мной, земля подо мной, огонь внутри меня, вода вокруг меня, дух наполняет меня…

Я продолжала повторять эти слова, чувствуя, что эмоции берут над ним вверх. Каждый раз, когда Грэм был близок к срыву – он прижимал меня крепче, и я отвечала ему тем же.

Это продолжалось до тех пор, пока Тэлон не проснулась и не начала ворочаться в своем автомобильном кресле. Грэм медленно отпустил меня и подошел к дочери. Едва завидев его, она перестала суетиться и просияла, как будто только что встретила величайшего человека на свете. В глазах Тэлон сияла безусловная любовь, и я видела, что она принесла ему облегчение. Грэм поднял ее на руки и крепко прижал к себе. Положив ладошки ему на лицо, она начала что-то лепетать, с той же прекрасной улыбкой, что и у ее отца.

На одно мгновение, на одну мимолетную секунду Грэм перестал страдать.

Тэлон наполнила его сердце любовью – той самой любовью, в которую он когда-то не верил.

В тот короткий момент он казался счастливым.

Мэри решила подождать и посмотреть, не изменится ли ситуация. Она прожила эти недели в постоянном волнении, и Грэм все это время был рядом с ней. Он приносил еду к ней домой, заставлял ее есть и спать, в то время как она хотела только одного – оставаться в приемной больницы.

В ожидании перемен. В ожидании чуда.

В ожидании того момента, когда муж вернется к ней.

Карла позвонила мне, когда пришло время принять самое трудное решение в жизни ее семьи. Свет в коридоре больницы постоянно мигал, как будто он мог погаснуть в любой момент.

В палату вошел священник, и мы все сгрудились вокруг Олли, взявшись за руки, готовясь к последнему прощанию. Я не была уверена, что от такой потери можно оправиться. Я знала Олли совсем недолго, но за это короткое время он изменил мою жизнь к лучшему.

Его сердце было наполнено любовью, и я знала, что все мы будем скучать по нему до конца жизни.

После молитвы священник спросил, не хочет ли кто-нибудь сказать последнее слово. Мэри не могла перестать плакать, Карла уткнулась лицом в плечо Сьюзи, а мои губы отказывались шевелиться.

Вся надежда была на Грэма. Он стал нашей опорой. Когда слова полились из его души, я почувствовала, как сжалось мое сердце.

– Воздух надо мной, земля подо мной, огонь внутри меня, вода вокруг меня, дух проникает в меня.

В этот момент мы все оказались в царстве небытия.

В этот момент часть каждого из нас ушла вместе с душой Олли.

Все ушли. Мэри, Карла и Сьюзи ушли, чтобы предпринять следующие шаги, и я знал, что должен был пойти с ними, но я не мог заставить себя двигаться. Я неподвижно стоял в больничном коридоре с мерцающим светом. Его палата была пуста, и больше ничего нельзя было сделать. Он исчез. Мой профессор. Мой герой. Мой лучший друг. Мой отец.

Он ушел.

Я не плакал. Я вообще не мог до конца осознать происходящее.

Как же это могло произойти? Как он мог так быстро исчезнуть? Как он мог уйти?

Рядом раздавались чьи-то шаги, медсестры шли к своим пациентам, врачи проверяли тех, у кого еще был пульс, как будто с его смертью мир не перестал существовать.

– Грэм.

Ее тихий голос был пропитан болью и печалью. Я не поднял головы, чтобы посмотреть на нее: мой взгляд был прикован к палате, где я только что сказал свое последнее «прощай».

– Он был прав, – прошептал я дрожащим голосом. – Он думал, что если бы я узнал о его сердце, если бы я узнал, что он вот-вот умрет, – я бы убежал. Я бы повел себя как эгоист и замкнулся в себе. Я бы не смог смириться с его смертью. Я был бы трусом.

– Ты был здесь, – сказала она. – Все это время ты был здесь. Ты не трус, Грэм.

– Но я мог бы уговорить его на операцию, – возразил я. – Я мог бы убедить его бороться.

Я замолчал. На мгновение мне показалось, что я плыву, словно я больше не часть этого мира и я плыву где-то высоко, в неверии, отрицании и вине.

Люси открыла рот, словно собираясь утешить меня, но не смогла произнести ни слова. Я был уверен, что никакие слова не помогли бы облегчить эту боль.

Мы стояли неподвижно, глядя на пустую палату, в то время как мир вокруг нас продолжал жить своей жизнью.

Я начал дрожать. Мои руки неудержимо тряслись, а сердце ушло в пятки. Его больше не было. Он действительно ушел.

Люси понизила голос и прошептала:

– Если тебе нужно упасть, падай в мои руки.

Через несколько секунд гравитация вернулась. Чувство парения исчезло, и силы окончательно покинули меня. Я начал опускаться на землю, все быстрее и быстрее, падая вниз, ожидая удара, но внизу меня ждала она.

Она была рядом.

Она поймала меня, прежде чем я ударился о землю.

Она стала моей силой, когда я больше не мог быть храбрым.

– Она наконец-то заснула, но уложить ее было непросто. – У Люси был тяжелый усталый взгляд, и мне показалось, что она с трудом держит глаза открытыми. – Как ты себя чувствуешь? – спросила она, прислонившись к дверному проему моего кабинета.

Я уже час сидел за своим столом, уставившись на мигающий курсор. Мне хотелось писать, хотелось отвлечься, но впервые в жизни я не находил слов. Придвинувшись ближе, она положила руки мне на плечи. Пальцы Люси начали массировать мои напряженные лопатки, и я был рад ее прикосновению.

– Это был долгий день, – прошептал я. – Это был очень долгий день.

Я перевел взгляд на окна, наблюдая за каплями дождя, стекающими по стеклу. Мощные потоки воды бились о фасад моего дома. Если бы профессор Оливер узнал об этом – он закатил бы глаза. Дождь в день его смерти. Что за банальность.

Я выключил компьютер.

Слова просто не приходили на ум.

– Тебе нужно поспать, – сказала Люси.

У меня не было сил спорить. Она наклонилась вперед, и я позволил ей взять меня за руки. Люси подняла меня на ноги и повела в мою комнату, чтобы я немного поспал.

– Ты хочешь воды? Еды? Чего угодно? – спросила она с волнением в глазах.

– Да, всего одна просьба.

– Да? Что я могу для тебя сделать?

– Остаться со мной. Сегодня я просто… – мой голос дрогнул, и я прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы сдержать эмоции. – Я не думаю, что смогу быть в одиночестве. Я знаю, что это странная просьба, и ты, конечно, можешь уйти, просто… – я глубоко вздохнул и засунул руки в карманы брюк. – Я не думаю, что смогу сегодня остаться один.

Люси не произнесла ни слова. Она просто подошла к кровати, откинула одеяло и легла. Ее рука похлопала по месту рядом с ней. Я подошел и лег рядом. Постепенно наши пальцы тянулись все ближе друг к другу. Я закрыл глаза, и по моим щекам потекли слезы. Наконец наши руки сомкнулись, и тепло Люси медленно наполнило мое холодное сердце. Ее тело медленно придвигалось все ближе и ближе. Каким-то образом мои руки сомкнулись вокруг нее, и только после того, как я прижал ее к себе, сон взял надо мной вверх.

Мне было просто необходимо, чтобы кто-то остался со мной в эту ночь.

И я была благодарен, что это была она.

Когда наступил день похорон Олли, народу было не так много, как на последних похоронах, которые я посетила: это было совсем не похоже на прощание с Кентом. Мы стояли в открытом поле, окруженные природой, на том самом месте, где много лун назад он сделал предложение Мэри. Она сказала, что в тот день началась ее жизнь, и нам всем казалось правильным вернуться сюда, чтобы впитать ту самую любовь, которую она чувствовала много лет назад.

И это была настоящая сильная любовь. Так много людей искренне любили Олли, включая бывших студентов, коллег и друзей. И хотя это место не было заполнено репортерами, фанатами или камерами, оно было заполнено единственной важной вещью в мире: любовью.

Все старались утешить Карлу и Мэри, и они никогда не оставались одни. То и дело отовсюду слышались всхлипы, смех и истории, наполненные светом и любовью.

Прекрасное прощание с прекрасным человеком.

Когда пастор спросил, не хочет ли кто-нибудь сказать пару слов, Грэму потребовалась всего секунда, чтобы подняться со своего места. На секунду наши взгляды пересеклись, пока он передавал мне Тэлон.

– Прощальная речь? – прошептала я, чувствуя, как бешено колотится мое сердце. Я знала, как тяжело это будет для Грэма.

– Да, – кивнул он. – Возможно, она будет ужасной.

Я медленно покачала головой и взяла его за руку, слегка сжав его ладонь.

– Она будет отличной.

Каждый шаг, который он делал к трибуне, был медленным и сдержанным. Все в Грэме было сдержанным. Он держался прямо, но в какой-то момент он все же споткнулся, и мое сердце сжалось от волнения. В последний момент он схватился за подиум и восстановил равновесие.

Среди присутствующих было тихо, и все взгляды были устремлены на него. Я чувствовала запах сирени и жасмина каждый раз, когда лепестки цветов дрожали от нового порыва ветра. Земля все еще была мокрой после дождей, которые лили последние несколько дней, и я почти чувствовала вкус влаги в прохладном воздухе. Все это время я не сводила глаз с Грэма. Я изучала мужчину, которого научилась тихо любить, пока он готовился попрощаться с первым человеком, который показал мне, как должна выглядеть любовь.