Бриттани Черри - Земля, о которую мы разбились

– Мне не нужна твоя жалость.

– Ты прав, Грэм. Как глупо с моей стороны предложить свою помощь и попытаться наладить хоть какие-то отношения с отцом моей племянницы.

– Это только твоя вина. Твоя потребность находить жизнь во всем и во всех просто смешна и лишний раз доказывает, насколько ты инфантильна. Ты позволяешь эмоциям брать вверх, и это делает тебя слабой.

Мои губы приоткрылись от возмущения, и я слегка покачала головой.

– Если я не похожа на тебя, это еще не значит, что я слабая.

– Не надо, – тихо сказал он.

– Что?

– Не заставляй меня жалеть о своих словах.

– Я тут ни при чем.

– Тогда что при чем?

– Не знаю, может, твоя совесть.

Он прищурил свои темные глаза, и в этот момент Тэлон начала плакать. Я двинулась в ее сторону.

– Не надо, – сказал Грэм. – Ты можешь идти, Люсиль. Твои услуги здесь больше не нужны.

– Ты ведешь себя нелепо, – ответила я. – Я за ней присмотрю.

– Нет. Просто уходи. Очевидно, что ты хочешь уйти, так что вперед.

Грэм был чудовищем, рожденным в самых отвратительных обстоятельствах. Он был болезненно красив в каком-то мрачном, трагическом смысле. Его слова убеждали меня уйти, а глаза умоляли остаться.

Я прошла мимо него, наши плечи соприкоснулись, и я выпрямилась, глядя в его темные глаза.

– Я никуда не уйду, Грэм, так что можешь не тратить время на уговоры.

Входя в комнату Тэлон, я ожидала, что Грэм вот-вот попытается остановить меня, но он так и не последовал за мной.

– Привет, милая, – сказала я, взяв Тэлон на руки и обняв ее. Я знала, что с нашей последней встречи прошла всего неделя, но я могла поклясться, что она стала больше. Ее светлые волосы отросли, а в шоколадных глазах светилась улыбка.

Она тоже улыбалась чаще, даже несмотря на легкий кашель и немного теплый лоб. Я положила ее на пол, чтобы сменить подгузник, тихо напевая себе под нос, пока она радостно улыбалась мне.

Интересно, будет ли улыбка ее отца выглядеть так же, если он позволит себе улыбнуться? Интересно, как будут выглядеть его полные губы, если их уголки вдруг поднимутся вверх?

Около получаса мы с Тэлон сидели в кресле-качалке, и я читала ей книжки, которые стояли в маленьком книжном шкафу. Она улыбалась, хихикала и издавала самые милые звуки в мире, морща свой крошечный носик. В конце концов она заснула, и у меня не хватило духу уложить ее обратно в кроватку. Она выглядела так мирно и умиротворенно, пока кресло раскачивалось взад-вперед.

– Мне нужно будет дать ей лекарство примерно через час, – сказал Грэм, заставляя меня оторвать взгляд от спящего ребенка. Он стоял в дверях с тарелкой в руке.

– Я… – Он переступил с ноги на ногу, стараясь не смотреть мне в глаза. – Мэри приготовила мясной рулет и картофельное пюре. Я подумал, что ты, возможно, голодна и не захочешь есть со мной, так что… – Он положил его на комод и кивнул: – Угощайся.

Грэм постоянно искажал мое мнение о нем, и я уже не понимала, кем он был на самом деле, а что было лишь маской для посторонних. За ним было трудно угнаться.

– Спасибо.

– Конечно. – Он все еще избегал зрительного контакта, и я видела, как он сжимает и разжимает пальцы. – Тем вечером ты спросила меня, что я чувствую. Помнишь? – спросил он.

– Да.

– Я могу ответить сейчас?

– Конечно.

Подняв голову, он посмотрел мне в глаза, и я могла поклясться, что он каким-то образом прожег мое сердце своим взглядом. Его губы зашевелились, и я жадно хватала каждое слово, слетавшее с его языка.

– Я почувствовал гнев. Я так сильно разозлился на него. Он смотрел на тебя так, словно ты не заслуживаешь его внимания. Он постоянно делал замечания по поводу твоего наряда, пока представлял тебя людям. Он говорил о тебе так, будто ты недостаточно хороша, и, ради всего святого, он пялился на других женщин всякий раз, когда ты поворачивалась к нему спиной. Он вел себя бесчувственно и грубо, как последний идиот. – На секунду Грэм опустил голову, прежде чем снова посмотреть на меня, только теперь его взгляд был мягким, нежным и заботливым. – Этот придурок так и не понял, что самая красивая женщина в зале – это ты. Да, ты хиппи-чудачка, громкая и странная, но кто он такой, чтобы заставлять тебя меняться? Ты редкое сокровище с лепестками роз в волосах, а он обращается с тобой, словно ты его жалкая служанка.

– Грэм… – начала я, но он поднял руку.

– Я извиняюсь за то, что причинил тебе боль и оскорбил твоего парня. Просто тот вечер напомнил мне о моем прошлом, и мне стыдно, что я позволил эмоциям взять верх.

– Я принимаю и ценю твое извинение.

Он слабо улыбнулся и повернулся, чтобы уйти, пока я терялась в догадках: о каком событии из своего прошлого он говорил?

– Она попала в список бестселлеров «Нью-Йорк таймс» именно сегодня. Ты понимаешь, что это значит, Грэм? – спросила Ребекка, расстилая новую скатерть на обеденном столе.

– Это еще одна причина, по которой папа напьется и будет хвастаться перед всеми своим домом, – пробормотал он достаточно громко, чтобы она услышала.

Она усмехнулась, хватая один край красивой скатерти и протягивая ему другой.

– В этом году все будет лучше. В последнее время он не пьет так много.

Бедная, милая, наивная Ребекка. Должно быть, она не замечала бутылок виски, которые стояли в ящике стола его отца.

Пока он помогал ей накрывать на стол для шестнадцати гостей, которые должны были прибыть через два часа, его взгляд скользнул по комнате и остановился на ней. Она жила с ним и его отцом уже два года. Грэм и не знал, что он может быть так счастлив. Когда отец сердился, у него всегда была Ребекка с ее доброй улыбкой. Она была вспышкой света во время темной грозы.

К тому же теперь у него был торт на каждый день рождения.

В тот вечер она выглядела просто прекрасно в своем нарядном платье для сочельника. Когда она двигалась, ее золотое платье переливалось, волочась по полу вслед за ней. Она надела туфли на высоком каблуке и все равно выглядела такой маленькой.

– Ты очень красиво выглядишь, – сказал Грэм, заставляя ее поднять взгляд и улыбнуться.

– Спасибо, Грэм. Ты и сам настоящий красавец.

Он улыбнулся в ответ, потому что она всегда заставляла его улыбаться.

– Как ты думаешь, среди гостей будут дети? – спросил он. Ему всегда не нравилось, что на вечеринках всегда была куча взрослых и ни одного ребенка.

– Скорее всего, нет, – сказала она. – Но, может быть, завтра я смогу отвезти тебя в гости к твоим друзьям.

Это сделало Грэма счастливым. Отец всегда был слишком занят, но Ребекка всегда находила для него время.

Ребекка взглянула на дорогие наручные часы, которые отец подарил ей после одной из их многочисленных ссор.

– Как ты думаешь, он все еще работает? – спросила она, приподняв бровь.

Он молча кивнул.

– Угу.

Она прикусила нижнюю губу.

– Может, мне его прервать?

Он покачал головой.

– Не стоит.

Ребекка пересекла комнату, все еще глядя на часы.

– Он рассердится, если опоздает. Пойду проверю. – Она направилась к его кабинету, и через несколько секунд оттуда послышались крики.

– Я работаю! Эта книга сама себя не напишет, Ребекка! – крикнул Кент прямо перед тем, как Ребекка поспешно вернулась в столовую. Она была заметно потрясена, и теперь ее губы были искривлены в хмурой гримасе.

Она улыбнулась Грэму и пожала плечами.

– Ты же знаешь, как трепетно он относится к дедлайнам, – сказала она, придумывая оправдание ужасному поведению его отца.

Грэм кивнул. Он знал это лучше многих.

Его отец был не более чем чудовищем, особенно когда не набирал нужного количества слов в романе.

Позже, перед самым приездом гостей, Кент переоделся в свой официальный костюм.

– Почему ты не позвала меня раньше? – крикнул он Ребекке, когда она расставляла закуски в гостиной. – Я бы опоздал, если бы не посмотрел на часы.

Грэм отвернулся и закатил глаза. Ему всегда приходилось поворачиваться спиной, чтобы посмеяться над отцом, иначе отец унизил бы его в ответ.

– Прости, – ответила Ребекка, чтобы не разозлить Кента. Это был канун Нового года, одного из ее любимых праздников, и она не хотела вступать в спор.

Кент пыхтел и кряхтел, поправляя галстук.

– Тебе надо переодеться, – сказал он Ребекке. – У тебя слишком открытое платье. Не хочу, чтобы мои друзья подумали, будто моя жена – шлюха. – Он даже не взглянул на Ребекку, когда выплюнул эти слова.

Грэм никак не мог понять, как его отец мог не заметить, насколько красива Ребекка.

– По-моему, ты прекрасно выглядишь, – сказал Грэм.

Кент приподнял бровь и посмотрел на сына.

– Твоего мнения никто не спрашивал.

В тот вечер Ребекка переоделась во что-то другое, но она по-прежнему казалась Грэму красавицей.

Она все еще была красавицей, но улыбалась куда реже, и это просто разбило ему сердце.

Во время ужина роль Грэма заключалась в том, чтобы сидеть и молчать. Его отец предпочитал, чтобы он смешивался с толпой, как будто его и вовсе не было в комнате. Взрослые говорили о том, какой Кент великий писатель, и Грэм мысленно закатывал глаза.

– Ребекка, угощение вышло очень вкусным, – заметил один из гостей.

Ребекка открыла рот, чтобы заговорить, но Кент опередил ее:

– Курица суховата, а салат немного недоделан, но в остальном все вполне съедобно, – со смехом сказал он. – Моя жена не отличается кулинарными способностями, но, черт возьми, она старается.