Бриттани Черри - Земля, о которую мы разбились

– Иди сюда, сынок, – позвал взрослый мужчина, заставляя мальчика резко выпрямиться. Он поспешил в гостиную, где увидел отца, сидящего с какой-то женщиной. Незнакомка взяла отца мальчика за руку, и он усмехнулся, глядя на сына.

– Это Ребекка, – сказал он с сияющим видом.

Женщина была красива, с шоколадными волосами, ниспадающими на плечи, и тонким носом, который идеально сочетался с ее блестящими карими глазами. Ее полные губы были накрашены красной помадой, а когда она улыбалась – чем-то напоминала мальчику его мать.

– Привет, – тихо сказала Ребекка с добротой и неуместным доверием в голосе. Она протянула мальчику руку. – Я так рада, что наконец познакомилась с тобой.

Мальчик держался на расстоянии, не зная, что он должен говорить или чувствовать.

– Ну, – пожурил его отец. – Пожми ей руку. Поздоровайся, сынок.

– Привет, – шепотом сказал мальчик, как будто опасаясь угодить в ловушку.

– Ребекка будет моей женой и твоей новой матерью.

– У меня есть мать, – воскликнул мальчик громче, чем хотел. Он прочистил горло и снова перешел на шепот. – У меня есть мама.

– Нет, – поправил его отец. – Она ушла от нас.

– Она ушла от тебя, – возразил мальчик. – Потому что ты пьяница!

Он знал, что не должен был этого говорить, но как же сильно болело его сердце, когда он думал, что мать оставила его один на один с монстром. Он был уверен, что мать его любит. Просто она была сильно напугана, и страх заставил ее сбежать.

Мальчик часто спрашивал себя, понимала ли она, что оставила его в аду? Он часто молился, чтобы она вернулась за ним.

Отец выпрямился, и его руки сжались в кулаки. Когда он уже собирался наброситься на своего упрямого сына, Ребекка положила руку ему на плечо.

– Все в порядке. Просто мы все оказались в непривычной ситуации, – сказала она, поглаживая его по спине. – Я здесь не для того, чтобы заменить твою маму. Я знаю, что она много значила для тебя, и я не пытаюсь занять ее место. Но я надеюсь, что когда-нибудь в твоем сердце найдется место и для меня, потому что такова уж природа наших сердец: в них всегда находится место для любви.

Мальчик молчал, не зная, что сказать. Он все еще видел гнев в глазах отца, но прикосновение Ребекки заставило его успокоиться. Она казалась красавицей, которая каким-то образом укротила чудовище.

И только по этой причине мальчик втайне надеялся, что она останется на ночь, а может быть, и на утро.

– А теперь перейдем к более веселым темам, – сказала Ребекка, вставая и направляясь к обеденному столу. Она вернулась с небольшим кексом, на котором горела желто-зеленая полосатая свеча. – До меня дошел слух, что сегодня твой одиннадцатый день рождения. Это правда?

Мальчик осторожно кивнул. Как она догадалась?

Его собственный отец даже не обмолвился об этом.

– Тогда ты должен загадать желание, – Ребекка широко улыбнулась, совсем как его мать. Она сунула руку в сумочку и достала зажигалку. Мальчик наблюдал, как загорается фитиль свечи, а воск медленно стекает вниз, тая в глазури. – Давай, задуй свечу и загадай желание.

Он сделал, как она сказала, и женщина улыбнулась еще шире, чем раньше.

В ту ночь мальчик совершил ошибку, о которой даже не подозревал. Это произошло очень быстро, в тот самый момент, когда он открыл рот, чтобы задуть свечу, в тот момент, когда пламя потухло.

В эту долю секунды, в этот крошечный промежуток времени он случайно открыл свое сердце и впустил ее.

Последней женщиной, которая помнила про его день рождения, была его мать, и как же сильно он ее любил.

Ребекка так сильно напоминала ему мать: начиная с ее доброй улыбки, ее накрашенных губ и больших глаз до ее готовности любить.

Ребекка не ошиблась насчет способности человеческого сердца всегда находить место для любви. Но когда в сердце поселялась любовь – за ней неумолимо следовала печаль предательства и разочарования.

Разбитое сердце отравляло любовь, превращая ее во что-то темное, тяжелое и уродливое. Разбитое сердце уничтожало и калечило любовь и оставляло глубокие шрамы. Разбитое сердце начинало медленно замерзать, делая тебя невосприимчивым к любви.

– С днем рождения, – сказала Ребекка, а затем провела пальцем по сладкой глазури и слизала ее языком. – Надеюсь, все твои мечты сбудутся.

Была уже середина ночи, когда в тишине вдруг раздался телефонный звонок. Я перевернулась на другой бок в поисках Ричарда, но его там не было. Я посмотрела в сторону коридора, где горел свет и играла легкая джазовая музыка: это означало, что он работал над своим новым произведением. Мой телефон продолжал звонить, и я сонно потерла глаза.

– Алло? – Я зевнула, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми. Шторы в моей комнате были задернуты, и солнечный свет не проникал внутрь, ясно указывая на то, что до утра еще далеко.

– Люсиль, это Грэм. Я тебя разбудил? – спросил он дрожащим голосом. Фоном был слышен плач ребенка, и я снова не удержалась от зевка.

– Нет, я всегда просыпаюсь в три часа ночи. В чем дело? Что случилось?

– Сегодня Тэлон выписали из больницы.

– Это замечательно.

– Нет, – ответил он надломившимся голосом. – Она все время плачет. Она не хочет есть. Когда она засыпает, мне кажется, что она умерла, поэтому я проверяю ее сердцебиение, а это ее будит, и она снова начинает плакать. Когда я кладу ее в кроватку, она кричит еще громче, чем когда я держу ее на руках. Мне нужно… я…

– Диктуй адрес.

– Ты не обязана…

– Грэм, адрес. Сейчас же.

Он подчинился и дал мне указания, как добраться до его дома в Ривер-Хиллз. Одно название района говорило о том, что он явно жил в комфорте и достатке.

Я быстро оделась, собрала свои спутанные вьющиеся волосы в еще более беспорядочный пучок и поспешила в гостиную, где застала Ричарда. Он напряженно смотрел на один из своих рисунков, сделанных углем.

– Все еще работаешь? – спросила я.

Его глаза метнулись ко мне, и он поднял бровь.

– Куда это ты собралась? – Мне было непривычно видеть его таким, с выбритой бородой и усами.

– У тебя нет бороды, – заметила я. – И… эти усы.

– Да, мне нужно было вдохновение, и я подумал, что небольшая смена имиджа может с этим помочь. Тебе нравится?

– Ну, это… – я пошевелила носом. – Очень художественно?

– Именно к этому и стремится каждый художник. Так куда ты идешь?

– Мне только что позвонил Грэм. Он привез Тэлон домой из больницы, и, кажется, он не очень справляется с отцовством.

– Но сейчас… – Ричард прищурился и взглянул на часы. Я была уверена, что он потерял очки где-то в своем художественном беспорядке. – Три часа ночи.

– Знаю. – Я подошла к нему и поцеловала в макушку. – Именно поэтому тебе нужно немного поспать.

Он только отмахнулся.

– Люси, люди, которые выставляются в музеях, не спят. Они творят.

Я рассмеялась, направляясь к входной двери.

– Ну, попробуй творить с закрытыми глазами. Я скоро вернусь.

Свернув на подъездную дорожку Грэма, я была поражена размерами его дома. Конечно, все здания в Ривер-Хиллз были ошеломляющими, но от его особняка просто захватывало дух. Дом Грэма отражал его личность: постройка была как бы изолирована от остального мира. Фасад дома был окружен деревьями, в то время как к заднему двору прилегал большой участок земли. На нем белели выложенные галькой дорожки, отмечавшие участки, предназначенные для цветов, но эти места целиком заросли дикой травой. Здесь можно было бы вырастить прекрасный сад. Я сразу же представила редкие цветы и виноградные лозы, которые могли бы украшать этот огромный участок, за которым виднелись другие деревья, уходившие вдаль.

Солнце еще не взошло, но даже в полутьме было видно, как красив этот дом. Перед крыльцом стояли две огромные статуи львов, а на крыше – три горгульи.

Я подошла к двери с двумя чашками кофе, и как раз в тот момент, когда я собиралась позвонить в дверь, Грэм возник на пороге, торопливо подталкивая меня внутрь.

– Она не перестает кричать, – сказал он, даже не поздоровавшись. Внутри царила кромешная тьма, если не считать лампы, стоявшей на столе в гостиной. На окнах висели тяжелые бархатные шторы, отчего в доме становилось еще темнее. Он привел меня в комнату Тэлон, где в кроватке лежала крошечная девочка с красным от слез лицом.

– У нее нет температуры, и я положил ее на спину, потому что, ты и сама знаешь… – он пожал плечами. – Я много читал о СВДС[2], и я понимаю, что она не может поворачиваться с боку на бок, но вдруг она все-таки это сделает? И она почти ничего не ест. Я не знаю, что делать, и поэтому решил попробовать метод кенгуру[3].

Я чуть не рассмеялась, слушая его торопливое объяснение, но, похоже, Тэлон и в самом деле была в бедственном положении. Оглядев комнату, я отметила, что спальня маленькой девочки примерно в два раза больше моей собственной. На полу были разбросаны книги для родителей, некоторые из которых были открыты на определенных страницах, а другие – сложены таким образом, чтобы он мог вернуться к ним позже.

– Что такое «метод кенгуру»? – спросила я.

Оторвавшись от книг, я увидела, что Грэм стоит передо мной без рубашки. Мои глаза скользнули по его подтянутой груди и карамельной коже, прежде чем я заставила себя отвести взгляд. Для писателя он был пугающе красив и слишком атлетичен. По его левой руке тянулась татуировка, обвивавшая часть лопатки.

На мгновение я задумалась, действительно ли он писатель, а не Дуэйн Джонсон.

Он снял с Тэлон ползунки, оставив ее в одном подгузнике, и поднял плачущего ребенка на свои мускулистые руки, раскачиваясь взад и вперед, пока она прижималась головой к его груди, прямо в том месте, где билось его сердце.