– Злорадства? – удивленно спросил Джеймс. – Но ведь Киворд-Стейшн процветает. На деньги, которые мистер Джеральд получил в этом году от продажи шерсти, он может устраивать такие праздники каждый месяц! Чем же он недоволен?

– Ах, давайте не будем об этом… – пробормотала Гвин. – Лучше начать этот год с чего-то радостного. Вы что-то говорили о танце? Если только это не вальс…

Мак-Эрон играл на скрипке быструю джигу. Двое из слуг маори подыгрывали ему на барабанах, ритм которых не очень-то сочетался с народной ирландской мелодией, но, по всей видимости, ничуть не мешал общему веселью. Покер и Дейв выплясывали с девушками-маори. Моана и Кири, хихикая, подражали их движениям. Остальные танцующие были Гвинейре и вовсе незнакомы. Вероятно, они приехали с кем-то из гостей. Английская горничная леди Баррингтон с неодобрением покосилась на слуг из Киворд-Стейшн, когда те громкими криками поприветствовали внезапно появившуюся Гвинейру. Джеймс протянул девушке руку, приглашая ее на танец. Гвин ухватилась за нее и снова вздрогнула, почувствовав мягкую теплую волну, которая разливалась по ее телу каждый раз, стоило ей только прикоснуться к Джеймсу. МакКензи улыбнулся девушке и поддержал ее, когда она немного споткнулась. Затем он вежливо поклонился – и на этом все сходство ирландского танца с вальсами, которыми Гвин сегодня была сыта по горло, закончилось.

«She is handsome, she is pretty, she is the Queen of Belfast City!» – радостно пели Покер и пара других пастухов, пока Джеймс кружил Гвинейру так, что у нее захватывало дух. И каждый раз, когда после неожиданного поворота девушка снова оказывалась в руках МакКензи, она видела в его глазах блеск, восхищение и… Что это?.. Желание?

Посреди танца в небо взмыла ракета и громким взрывом возвестила о наступлении нового года. Начался роскошный фейерверк! Мужчины и Мак-Эрон прервали джигу, и Покер запел As long syne. Остальные переселенцы подхватили песню, а маори, хоть и не знали слов, старались подпевать в тон. Лишь Джеймс и Гвинейра не слышали ни песни, ни взрывов фейерверка. Музыка джиги оборвалась в тот момент, когда они держались за руки, и теперь молодые люди замерли на месте. Никто из них не хотел отпускать другого. Казалось, Джеймс и Гвин стоят посреди одинокого, затерянного в океане острова, где не слышно ни шума, ни смеха… Где есть только он и она.

Наконец Гвин высвободилась из рук Джеймса. Девушке не хотелось терять ощущение чуда, но она понимала, что здесь и сейчас оно не свершится.

– Нам стоит… наведаться к лошадям, – глухо промолвила Гвинейра.

По дороге к конюшням Джеймс вновь взял ее за руку. Немного не дойдя до входа, он остановился.

– Посмотрите! Я еще никогда такого не видел. Словно дождь из звезд!

Заказанный Лукасом фейерверк превзошел все ожидания. Однако Гвинейра видела звезды лишь в глазах Джеймса. То, что она делала, было глупым, неуместным и, без сомнения, неприличным, и все же девушка прильнула к плечу МакКензи.

Джеймс нежно убрал с лица Гвин непослушные пряди волос, которые выбились из прически во время безумной джиги. Его палец с легкостью перышка скользнул по щеке девушки и коснулся краешка ее губ…

Гвинейра приняла решение. Сегодня начинался новый год. В этот праздник было положено целовать друг друга. Девушка осторожно поднялась на цыпочки и поцеловала Джеймса в щеку.

– Счастливого нового года, мистер Джеймс, – прошептала она.

МакКензи медленно притянул Гвин к себе, очень медленно и нежно… Девушка могла освободиться от его объятий в любую секунду, но не хотела этого делать. Не отпрянула она и тогда, когда губы Джеймса нашли ее приоткрытый рот. Гвинейра со всей страстью отдалась поцелую. Она чувствовала себя так легко и естественно, словно внезапно оказалась дома – в месте, которое она так долго искала и где ее ждал целый мир сюрпризов и чудес.

Девушка была словно околдована, когда Джеймс наконец-то выпустил ее из своих рук.

– Счастливого нового года, Гвинейра, – сказал он.


Перешептывания гостей на празднике и нападки Джеральда укрепили Гвин в ее решении забеременеть без помощи Лукаса. Конечно же, это не имело ничего общего с Джеймсом и их полуночным поцелуем – глупостью, о которой Гвин пожалела уже на следующий день.

Она сама не понимала, что на нее нашло. К счастью, мистер МакКензи продолжал вести себя так, словно ничего не случилось.

К проблеме, связанной с беременностью, Гвин решила подойти рассудительно, без каких-либо эмоций. Словно речь шла о разведении коней или овец. При этой мысли Гвинейру охватил глупый истерический смех. Однако глупость в этом деле была неуместна. Нужно было хорошенько обдумать, кто подходил на роль отца для ее ребенка. Немалую роль здесь играла необходимость сохранить имя настоящего отца в тайне, а еще больше ее заботил вопрос о наследственности. Уордены, особенно Джеральд, ни в коем случае не должны были усомниться, что в наследнике течет их кровь. От Лукаса правду, конечно, не скроешь, но Гвинейра была уверена, что ему хватит ума молчать. Ее супруга можно было назвать слишком осторожным, чопорным и чувствительным, но никак не глупым или безрассудным. К тому же положить конец сплетням об их с Гвинейрой браке было, прежде всего, в интересах молодого Уордена.

Поэтому Гвинейра начала трезво размышлять, как мог выглядеть их с Лукасом ребенок. Мать и все сестры Гвин были рыжими; значит, этот цвет волос мог передаться и ее сыну. Лукас был блондином, а Джеймс шатеном… однако Джеральд тоже был шатеном. Шатеном с карими глазами. Если ребенок будет похожим на Джеймса, можно сказать, что он пошел в деда.

Цвет глаз: синий и серый… и карий, если считать Джеральда. Телосложение… вполне подходило. Джеймс и Лукас были примерно одного роста, а Джеральд пониже и приземистее. Да и сама Гвин была намного ниже мужа. Но у нее обязательно родится мальчик, и он наверняка будет похожим на отца. Теперь Гвин оставалось лишь уговорить Джеймса… а впрочем, почему именно Джеймса? Гвинейра решила немного повременить с окончательным выбором. Вполне возможно, что завтра ее сердце уже не будет так отчаянно биться при мысли о Джеймсе МакКензи…


На следующий день Гвин пришла к выводу, что никто, кроме Джеймса, не подходит на роль отца для ее ребенка. Или все же обратиться за помощью к какому-нибудь незнакомцу? Она вспомнила об «одиноких ковбоях» из бульварных романов. Такой мужчина везде был проездом и никогда бы не узнал о ребенке, если бы его родила малознакомая девушка, отдавшаяся ему на каком-нибудь сеновале… Может, стригальщик? Нет, опуститься до такого Гвин не могла. К тому же стригальщики каждый год приезжали снова. Страшно представить, что случится, если один из них станет бахвалиться тем, что переспал с хозяйкой Киворд-Стейшн. Нет, об этом не могло быть и речи. Ей нужен человек, которого она хорошо знает, понимающий и тактичный, чтобы ребенок мог унаследовать лучшие мужские черты. Гвинейра еще раз перебрала в уме всех претендентов, убеждая себя в том, что чувства не играют здесь никакой роли.

Ее выбор пал на Джеймса.

10

– Итак, во-первых… я в вас не влюблена!

Гвинейра не знала, можно ли назвать эту фразу хорошим началом, но она сама слетела с губ девушки, когда она наконец-то осталась наедине с Джеймсом МакКензи. Со дня праздника прошло около недели. Последние гости уехали вчера, и сегодня Гвин впервые после долгого перерыва снова смогла выехать на конную прогулку. Лукас начал новую картину. Украшенный фонариками сад вдохновил молодого человека, и теперь он работал над сценой праздника. Джеральд последние дни только и делал, что пил и отсыпался, а МакКензи приходилось постоянно выезжать на дальние пастбища и пригонять овец для демонстрации овчарок. За последнюю неделю пастушьим собакам пришлось еще не раз показывать свое мастерство, в результате чего гости купили восемь щенков. Однако малышей Клео среди них не было; они, как племенные животные, остались в Киворд-Стейшн для дальнейшего разведения и теперь повсюду сопровождали мать. Пока что щенки с трудом держались на ногах, но в их таланте никто не сомневался.

Джеймс обрадовался, когда Гвинейра поехала с ним выгонять овец, но затем немного насторожился, потому что девушка всю дорогу молчала. Глубоко вдохнув, она наконец заговорила. То, что она сказала, похоже, развеселило пастуха.

– Ну разумеется, вы не влюблены в меня, мисс Гвин. С чего это вы решили, что я могу так думать, – сказал он, сдерживая улыбку.

– Не смейтесь надо мной, мистер Джеймс! Мне нужно обсудить с вами кое-что очень серьезное…

МакКензи смущенно посмотрел на Гвин.

– Я вас обидел? Простите, мне этого вовсе не хотелось. Я думал, вы тоже… я имею в виду, тот поцелуй… Но если вы хотите, чтобы я вас оставил…

– Забудьте о поцелуе, – сказала Гвинейра. – Речь идет о другом, мистер Джеймс… Джеймс. Я… хотела попросить вас о помощи.

МакКензи придержал лошадь.

– Все, что пожелаете, мисс Гвин. Я ни в чем вам не откажу.

Он серьезно посмотрел в глаза девушки, отчего ей сразу стало сложнее говорить.

– Но это довольно… это неприлично.

– Я не слишком придерживаюсь приличий, – улыбнулся Джеймс. – Я не джентльмен, мисс Гвин. Кажется, однажды мы об этом уже говорили.

– Очень жаль, мистер Джеймс, потому что… То, о чем я хочу попросить… требует от вас такта, присущего настоящему джентльмену.

Щеки Гвинейры пылали от смущения. А что же будет, когда она перейдет непосредственно к делу?

– Возможно, вам хватит и того, что я человек чести? – спросил Джеймс. – Тот, кто держит свое слово.

Немного подумав, Гвинейра кивнула.

– Тогда вы должны дать мне слово, что никому не расскажете о моей просьбе, вне зависимости от того, сделаете вы… вернее, сделаем мы… это или нет.

– Ваше желание для меня – закон. Я сделаю все, что бы вы от меня ни потребовали.

Глаза Джеймса снова странно заблестели, но сегодня в этом блеске Гвинейра видела не дерзость или озорство, а скорее мольбу.