– Спокойной ночи, Джеймс, – мягко промолвила Гвин.


Люди Джеральда согнали овец за три дня – так быстро, как никогда до этого. За лето на ферме Уорденов пропало всего несколько животных; большинство было в отличном состоянии, и за валухов собирались просить хорошую цену. Через пару дней после возвращения на ферму Клео привела потомство. Гвин восхищенно рассматривала четырех крохотных щенков, ворочавшихся в ее корзинке.

Джеральд, напротив, имел удрученный вид.

– Кажется, всем это удается – кроме вас! – пробормотал он и злобно покосился на сына.

Лукас на это ничего не ответил. Между ним и отцом уже несколько недель кипела вражда. Джеральд не мог простить Лукасу его неумения работать на ферме, а Лукас сердился на Джеральда, потому что тот заставлял его ездить верхом с остальными мужчинами. Гвинейра постоянно чувствовала себя между двух огней и не могла избавиться от ощущения, что Джеральд начинает ненавидеть ее.


Зимой на пастбище было меньше работы, где бы могла пригодиться помощь Гвинейры, да и Клео тоже на несколько недель осталась не у дел. Поэтому Гвин часто седлала свою кобылу и ездила на ферму к О’Кифам. Во время перегона скота девушка нашла намного более короткий путь через поля и теперь посещала Хелен несколько раз в неделю. Хелен этому очень радовалась. Работа на ферме, а тем более езда на муле из-за растущего срока беременности давались ей все сложнее. Женщина почти не ездила в Холдон, чтобы выпить чаю с миссис Кендлер. Больше всего ей нравилось проводить дни за изучением Библии на языке маори и шитьем детской одежды. Конечно, Хелен, как и раньше, обучала детей из племени, которые взяли на себя огромную часть работы. Однако почти весь день она, тем не менее, проводила в одиночестве. Кроме всего прочего, еще и потому, что Говард по вечерам всегда уезжал в Холдон, чтобы выпить пару кружек пива, и возвращался домой очень поздно. Гвинейра волновалась по этому поводу.

– Как ты сообщишь Матахоруа, что у тебя начались роды? – спросила Гвин. – Сама-то ты уже не сможешь к ней дойти!

– Миссис Кендлер хочет прислать ко мне Дороти. Но мне это не нравится… дом так мал, что ей пришлось бы спать в конюшне. И, насколько мне известно, дети обычно рождаются по ночам. Это значит, что Говард будет дома.

– Ты уверена? – удивленно спросила Гвинейра. – Моя сестра родила ребенка в обед.

– Но схватки наверняка начались ночью, – заявила Хелен.

Ей уже было известно самое основное, что женщина должна знать о беременности и родах. Услышав от Ронго множество рассказанных на ломаном английском невероятных историй о рождении детей, Хелен собралась с мужеством и попросила миссис Кендлер все ей разъяснить. Миссис Кендлер прекрасно справилась с этим заданием. Все-таки она родила троих сыновей, притом не в самых лучших условиях. Теперь Хелен знала, как начинаются роды и что для этого нужно подготовить.

– Ну, если ты так считаешь… – Гвинейра все еще сомневалась в словах подруги. – Но насчет Дороти ты еще подумай. Пару ночей в конюшне она уж точно переживет. А вот если при родах никто не будет присутствовать, ты можешь умереть.

С приближением родов Хелен, казалось, все больше склонялась к тому, чтобы принять предложение миссис Кендлер. Хотя бы уже из-за того, что Говард все реже появлялся дома. Казалось, ее положение раздражало его; очевидно, ему больше не хотелось делить с ней ложе. Когда фермер поздно ночью возвращался из Холдона, от него несло пивом и виски. Кроме того, он так часто спотыкался и падал по пути к кровати, что у Хелен начали зарождаться сомнения, сможет ли он вообще найти дорогу в деревню маори. Поэтому в начале августа Дороти все-таки переехала к О’Кифам. Тем не менее миссис Кендлер долго сетовала по поводу того, стоит ли отпускать девушку спать в конюшню.

– При всем уважении, мисс Хелен, это невозможно. Я ведь вижу, в каком состоянии мистер Говард каждую ночь уезжает отсюда. А вы… то есть он… Понятно, что в этот период ему недостает женской ласки… ну, вы понимаете, о чем я. Если он зайдет в конюшню и увидит девочку-подростка…

– Говард – честный человек! – попыталась защитить мужа Хелен.

– Честный человек тоже мужчина, – сухо ответила миссис Кендлер. – А каждый пьяный мужчина опасен. Дороти будет спать в доме. Я поговорю с мистером Говардом.

Хелен беспокоилась, что ее муж рассердится, но, как оказалось, напрасно. Доставив Дороти на ферму, Говард перенес свою постель в конюшню и обосновался там.

– Мне это ничего не стоит, – с благородным видом заявил он. – Мне приходилось спать и в более плохих условиях. А доброе имя девушки должно сохраниться, здесь миссис Кендлер права. Не хотелось бы, чтобы у нее была плохая репутация!

Хелен была в восторге от дипломатического таланта миссис Кендлер. Очевидно, женщина аргументировала свое требование тем, что Дороти нуждалась в компаньонке и после родов никак не могла заботиться о Хелен и ребенке по ночам, если бы Говард ночевал в доме.

Таким образом, Хелен последние дни перед родами провела в компании Дороти и с утра до вечера успокаивала девушку. Дороти страшно боялась родов – настолько, что Хелен подчас казалось, что мать служанки, должно быть, умерла не от таинственной болезни, а при рождении следующего ребенка.

Гвинейра, напротив, была настроена почти оптимистически – даже в тот туманный день позднего августа, когда Хелен чувствовала себя особенно плохо и угнетенно. Говард еще с самого утра уехал в Холдон, чтобы забрать древесину, которую он заказывал для строительства нового склада. Разумеется, фермер не собирался заниматься погрузкой строительных материалов, чтобы затем побыстрее отправиться домой, – ему хотелось, как всегда, зайти в паб, выпить пива и поиграть в карты. Дороти пошла доить корову, а Гвинейра сидела с Хелен. Одежда девушки после поездки верхом сквозь туман пропиталась влагой, и она продрогла, поэтому сейчас еще больше, чем обычно, радовалась теплу камина и чаю, которым ее угощала Хелен.

– Матахоруа с этим наверняка справится, – заявила Гвин, когда Хелен рассказала ей о страхах Дороти. – Ах, хотела бы я быть на твоем месте! Знаю, сейчас ты чувствуешь себя несчастной, но ты бы видела, как обстоят дела у нас! Мистер Джеральд каждый день изводит меня намеками, и не только он. Даже женщины в Холдоне смотрят на меня так… пристально, словно я кобыла на выставке. И Лукас, кажется, тоже на меня злится. Если бы только знать, что я делаю не так! – Гвинейра вертела в руках свою чашку и чуть ли не плакала.

Хелен наморщила лоб.

– Гвинейра, женщина не может делать что-то не так! Ты же не прогоняешь его? Ты же подпускаешь его к себе?

Гвин округлила глаза.

– О чем ты говоришь! Я знаю, что надо спокойно лежать. На спине. Я дружелюбна, обнимаю его… и все такое… что мне еще надо делать?

– Это уже больше того, что делала я, – заметила Хелен. – Может, тебе просто требуется больше времени. Все-таки ты намного моложе меня.

– Наоборот, тем быстрее я должна была бы забеременеть, – вздохнула Гвин. – По крайней мере, так говорила моя мать. А может, дело все-таки в Лукасе? Что, собственно говоря, значит слово «импотент»?

– Гвин, как ты только можешь! – Хелен ужаснулась от того, что ей пришлось услышать такое слово из уст подруги. – Такое нельзя говорить!

– Мужчины говорят это, обсуждая Лукаса. Конечно, только в том случае, когда он их не слышит. Если бы я только знала, что это значит…

– Гвинейра! – Хелен встала, чтобы снять с плиты чайник. Но потом внезапно вскрикнула и, согнувшись, схватилась за живот. – О нет!

У ног Хелен образовалась лужа.

– Миссис Кендлер говорила, что именно так все и начинается! – выдавила она. – Но сейчас только одиннадцать часов утра. Как стыдно… ты можешь вытереть это, Гвин?

Хелен вцепилась руками в спинку стула.

– Это околоплодные воды! – сказала Гвин. – Не выдумывай, Хелен, это не стыдно. Я отведу тебя в постель, а потом отправлю Дороти за Матахоруа.

Хелен скорчилась.

– Мне больно, Гвин, ужасно больно!

– Скоро пройдет, – заверила Гвинейра, энергично взяла Хелен под руку и повела в спальню.

Там она раздела подругу, помогла ей надеть ночную рубашку, еще раз ее успокоила и побежала в конюшню, чтобы отправить Дороти к маори. Девушка расплакалась и пулей вылетела из конюшни. Гвинейра могла лишь надеяться, что она побежала в верном направлении. Затем Гвин подумала о том, что, возможно, было бы лучше, если бы она сама поехала в селение, однако отбросила эту мысль, вспомнив, что ее сестре понадобилось несколько часов, чтобы родить ребенка. Так что у Хелен это тоже не пройдет слишком быстро. И Гвин наверняка могла помочь ей больше, чем ревущая от страха Дороти.

Поэтому Гвинейра вернулась в дом, вытерла лужу в кухне, приготовила еще чаю и принесла его к постели Хелен, у которой уже начались схватки. Каждые пару минут она вскрикивала и корчилась. Гвинейра взяла подругу за руку и постаралась подбодрить ее. Так прошел час. Где же запропастились Дороти с Матахоруа?

Казалось, Хелен не замечала хода времени, а вот Гвин с каждой минутой нервничала все больше и больше. А вдруг Дороти действительно заблудилась? Только спустя два или три часа Гвин услышала какой-то шум за дверью. Гвинейра, нервы которой были на пределе, страшно испугалась. Однако это, конечно же, была Дороти. Она все еще плакала. Но с девушкой, вопреки всем ожиданиям, пришла не Матахоруа, а Ронго.

– Она не может прийти! – всхлипывала Дороти. – Пока что не может. Она…

– Рождаться еще одна ребенок, – спокойно объяснила Ронго. – И тяжело. Рано, мама болеть. Бабушка должна остаться. Она говорить, мисс Хелен сильный, ребенок здоровый. Должна помогать я.

– Ты? – спросила Гвин. На вид Ронго было не больше одиннадцати лет.

– Да. Я уже видеть и помогать kuia. В мой семья много дети! – гордо заявила Ронго.

И хотя, по мнению Гвинейры, маленькая маори не подходила на роль повитухи, у нее все же было больше опыта, чем у всех присутствующих тут женщин.