Она так заведет и растормошит его, что он забудет, что когда-то искал покоя.

Глядя на стрелки часов, я думала о том, что уже слишком поздно для вопросов и слез. Время ушло, и все эти годы я не могла перешагнуть через собственную гордость, чтобы пожаловаться на судьбу, я была слишком скромной, чтобы заявить о своей любви в полный голос. Я не умела ни просить, ни требовать. Может быть, я смогла бы заставить свой язык произнести слова, столь ему непривычные, но меня останавливало сознание бессмысленности этого. А теперь передо мной злорадно тикали эти часы. «Вот-так, вот-так», – словно говорили они, отмеряя своими стрелками минуты и секунды, приближающие отход корабля. Не в силах это больше переносить, я поднялась к себе в комнату и надела шляпку. Через три минуты я уже шла по Коллинз-стрит, лавируя среди людей, спешащих домой к обеду.

Я медленно брела по Коллинз-стрит, и меня впервые пронзила мысль о том, как плохо я на самом деле знаю этот город, как мало он знает меня. За все годы, проведенные здесь, я обрела лишь четыре места, куда могла пойти, рассчитывая, что меня встретят как хорошую знакомую. Одним из таких мест была гостиница Магвайров, но туда я пойти сейчас не могла. Мне не хотелось быть первой, кто сообщит им известие о Розе. Другим таким местом был дом Лангли, но из него я, собственно, и ушла. Еще был мой собственный дом, который сгорел. Оставался только магазин. Он был такой маленький, такой тесный. Наверное, Адаму он казался узким, ограниченным мирком, где все мои интересы упирались в кучку людей и тряпок. От этих мыслей мне даже стало стыдно; я и не думала, что когда-нибудь устыжусь этого. Быстро перейдя улицу, я скорее зашагала к магазину, как будто хотела спрятаться там вместе со своим неприятным открытием.

В магазине был обеденный перерыв, и все продавцы ушли. Первое, что я увидела, это большие вывески с надписью «Распродажа после пожара». Прямо возле двери умница Бен аккуратно сложил весь попорченный пожаром товар, и хотя цены, естественно, были снижены, все же это лучше, чем остаться совсем внакладе. Пройдя внутрь, я сразу же увидела протекшие потолки, запачканные верхние полки, но замечала все это почти помимо воли, как будто во мне сидела еще одна женщина, созданная исключительно для дела. Глядя на Бена, радостно спешащего мне навстречу, я подумала, что он не поверил бы, если б узнал, что я способна думать о таких вещах, в то время как Адам уходит в плавание вместе с Розой.

– Мисс Эмма! Наконец-то ты объявилась!

– Ну, как дела, Бен? – спросила я, не узнавая собственного голоса.

– Эмми, что с тобой? – Он взял меня за руку. – Ты заболела?

– Заболела? Нет-нет, что ты. Все в порядке. Я просто зашла… посмотреть… как вы тут. Все так странно… и вообще… Я давно хотела зайти, но все не хватало времени.

Он улыбнулся краешком губ.

– А нам не хватало тебя, мисс Эмма. Правда, несмотря ни на что, мы все-таки работаем. Старик тоже не появлялся. Не знаешь, какие у них там планы – будут строиться заново? Наверху у нас творится Бог знает что. На днях заглядывал Клэй, но от него я так и не смог ничего добиться.

Мне хотелось сообщить ему о новом каменном здании, которое вскоре вырастет по ту сторону улицы. Бен бы обрадовался. Но у меня не хватало на это сил. Что бы я ни говорила, все мои мысли были о том, что уже больше шести часов.

– Скоро все прояснится, – сказала я рассеянно, – думаю, завтра.

– Хочешь осмотреть второй этаж? Он в довольно плохом состоянии. В крыше несколько дыр – там, где пожарные тушили горящую черепицу. К тому же все насквозь промокло. Поломана мебель, да это невелика потеря. Слушай, хорошо, что мы не успели отгрохать себе красивый офис, как я настаивал.

– Следующий уж точно будет что надо, Бен. Весь из черного дерева. Роскошный. Я вообще собираюсь вскоре стать гранд-дамой. Так что действительно невелика потеря.

Он нахмурился и снова дотронулся до моей руки.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке, Эмми? Такое впечатление, что… – Он остановился на полуслове, дергая себя за ус. – Эмми, кстати, а почему ты здесь? Мне казалось, что сегодня вечером отплывает «Эмма Лангли». Ты же должна сейчас быть в бухте Хобсона.

Я натянуто рассмеялась.

– А, да что там, Адам уже прекрасно изучил дорогу из бухты. – Я бросилась от Бена прочь. – Все-таки пойду взгляну, что там наверху. Нет, не ходи со мной. Я хочу пойти одна. Пожалуйста, закрой за мной, Бен, я сама запру магазин, когда буду уходить.

– Эмми, подожди!

– Завтра, Бен. Поговорим завтра.

И я поспешила мимо рядов к задней лестнице, зная, что и он, и все продавцы, занятые на складе работой, отвлеклись и провожают меня удивленными взглядами. Неужели я так странно выглядела? Неужели то, что было внутри меня, все-таки прорвалось наружу и теперь впервые нарушило этот спокойный, уравновешенный образ, который олицетворял для всех Эмму Лангли? Поднимаясь по сломанной лестнице, я горько усмехнулась, подумав, что даже если это случилось, то теперь уже слишком поздно.

Зайдя в офис, я увидела, что письменный стол стоит на его обычном месте и вообще кто-то, скорее всего Бен, уже предпринял попытку привести все в порядок. Но это было почти невозможно: книжные полки дочиста снесли пожарные, когда добирались до тлеющих стен, пол был завален бумагами и книгами – промокшими, а местами прихваченными огнем. Сейчас особенно бросалось в глаза, как их много. Представить было невозможно, что за эти несколько лет вокруг меня скопилось столько отходов бизнеса. Я наклонилась и подняла первый попавшийся том – он был датирован числом того года, когда мы только начинали. Сколько ненависти к Розе было во мне тогда – ведь я писала все эти страницы, не в силах забыть проклятое утро в Лангли-Даунз, когда Роза пыталась отнять у меня Адама. Но Адама я не винила и даже не говорила с ним об этом. Вот в чем моя ошибка – мне проще было уйти в кусты, избежать острых углов. И вот теперь я расплачивалась за собственную глупость. Положив книгу назад, я прошла дальше и наткнулась на обугленную куколку Анны. Она была сделана из воска и от жары превратилась в уродливую бесформенную массу. Я бросила ее в кучу к другим вещам. Затем подошла к столу, к которому Бен даже подставил мой стул, как будто ждал, что я приду сюда в первое же утро. Все здесь уже изучили мои привычки, ни у кого я не вызывала удивления.

Сев за стол, я еще раз медленно и внимательно оглядела раскинувшийся передо мной завал и выделила в нем вещи, принадлежащие мне, магазину, детям Лангли. Неужели из-за всего этого я потеряла Адама? Стоило ли? И со мной произошло то, чего уже почти не случалось в последнее время: уронив голову на руки, я разрешила себе немного поплакать.

Звуки вокруг меня постепенно стихли. На Коллинз-стрит наступила тишина, из магазинов ушли покупатели, извозчики переместились на Бурке-стрит и в более оживленные районы города. Магазин подо мной тоже опустел. Я беспомощно озиралась по сторонам, размышляя, куда мне пойти и вообще что мне теперь делать. Еще ни разу я не попадала в ситуацию, когда неизвестно, что делать. Поэтому я продолжала сидеть за столом, уже не плача, но все же уткнувшись в руки заплаканным лицом. Я будто и не собиралась уходить отсюда, а между тем летние сумерки уже сгущались. И вдруг я услышала внизу какие-то звуки – кажется, кто-то ходил по магазину; вот он подошел к лестнице, поднимается – шаги осторожные, видимо, из-за темноты и шатких ступенек, сломанных во время пожара.

– Адам? – шепнула я. – Адам!

Он стоял, почти неосвещенный, в дверном проеме.

– Я искал тебя в доме Лангли. Там не знают, куда ты делась, и я пошел сюда, подумав, что, скорее всего, ты здесь.

Я начала медленно вставать из-за стола, но, почувствовав слабость в ногах, рухнула обратно на стул.

– Вы ведь должны были уйти с вечерним приливом.

– «Эмма» ушла, правда, попозже. Едва успели.

– Без тебя?

– Я передал командование Ральфу Невинсу. Он надежный человек. Справится.

– А ты? А Роза? Где Роза?

– На борту.

– Одна? Она поехала одна?

Он покачал головой и вышел на свет. Подойдя к самому столу, он наклонился и посмотрел мне в глаза.

– Она уехала не одна. Роза никогда не бывает одна. С нею Далкейт. Из-за этого и задержалось отплытие «Эммы» – мы ждали Далкейта.

– Далкейт! Но ведь она говорила… – Я запнулась, с трудом переводя дыхание. – Почему ты отправил «Эмму» под чужим командованием?

Он пожал плечами.

– Я же не единственный ее владелец. А они имеют в ней две доли из трех. Может так случиться, что «Эмма» больше никогда не вернется в этот порт. Они запросто могут продать ее где-нибудь в Англии или отправиться на ней куда-нибудь еще. Может быть, я никогда больше ее не увижу.

Я протянула руки и положила их на его руки, вернее, я схватила их и сильно и властно сжала.

– У тебя был выбор, Адам? Был?

– Да.

– Ты мог оказаться на месте Далкейта? Она тебе предлагала?

Он колебался какую-то секунду, а потом посмотрел на меня.

– Да.

Из груди у меня вырвался долгий вздох облегчения, который я изо всех сил старалась скрыть, а мои руки, вцепившись в него, сразу ослабли.

– Но ты отпустил «Эмму»… Свою самую большую любовь – отпустил.

Он еще больше наклонился ко мне, приблизив свое лицо к моему.

– Свою самую большую любовь? – повторил он, растягивая слова. – Мне кажется, ни один мужчина не узнает любви, пока не переживет разлуку… пока не почувствует, что может потерять ее. Только тогда можно считать, что он узнал.

– А ты узнал ее, Адам?

– Я – да, я узнал.

Может быть, это была и неправда, но сейчас я не могла не поверить ему. Во-первых, Роза исчезла из нашей жизни, и теперь мы были свободны! А во-вторых, до этого момента ни одна женщина не могла соперничать с любовью Адама к кораблям и своей профессии, а мне это удалось – я дождалась, пока его самая большая любовь пройдет сама собой. Теперь он стоял передо мной – спокойный, внешне не выражающий никаких эмоций, такой, каким я знала его всегда. Но теперь я чувствовала, что внутри у него затаились желание и даже страсть, которые словно только сейчас обрели свободу. Мне предстояло пройти с ним по новым дорогам любви. Это был мой мужчина, и я стала первой женщиной, познавшей счастье ни с кем и ни с чем его не делить; с этого момента я собиралась завоевывать его сердце…