– Мама, – сказала Люси, – можно я схожу за миссис Хили? У нее, наверное, глаза на лоб полезут при виде таких вещей…

Через некоторое время пришла Мэри Хили, ведя с собой двух детей, а третьего держа на руках; кроме них, у нее был еще один сын, постарше, который помогал отцу на шахте. Она была их соседкой на Эврике – женщина, вконец измученная семейным бременем и сознанием того, что ее муж работает на участке один и денег едва хватает, чтобы прокормить семью. Сейчас он находился там, на участке, и не было рядом никого, кто бы мог поднять для него лебедку, чтобы вытащить ведра с землей. Мэри Хили с трудом улизнула, чтобы выпить чашечку чая из китайского фарфора, а муж ее в это время промывал на ручье последний лоток песка, который они вместе вытащили на поверхность.

– На самом деле, – сказала Мэри Хили, – мне надо скорее бежать к нему, но он ведь знает, как мне хотелось пойти… – В ее голосе послышалась тоска, которая улетучилась, как только она увидела улыбку на лице Кейт. – Так здорово, что у нас теперь новые соседи…

Как все женщины на Эврике, она отличалась дружелюбием, и Кейт была ей под стать, чего нельзя сказать 6 Розе. Женщины всегда безошибочно чувствуют представительниц слабого пола, которые пренебрегают женскими проблемами, – тех, чей взгляд подобно компасу всегда направлен только на мужчин. Поэтому с Розой Мэри Хили была лишь вежливо холодна, чего та, впрочем, даже и не заметила. Я держала одного из детей Мэри – крупного подвижного мальчугана, которому жизнь на приисках явно пошла на пользу, – однако на меня она и не посмотрела. Зато приметила, что Роза совершенно не обращает внимания на ее детей, из чего я заключила, что она мысленно упрекнула ее в отсутствии женственности. Думаю, ни один мужчина, взглянув на Розу, не согласился бы с нею.

Целый день я помогала Кейт устраивать лагерь, но в соответствии с лично моим представлением о порядке. К счастью, она не протестовала, когда я аккуратно сложила все ящики и накрыла их брезентом от непогоды. Мне также удалось отвоевать несколько старинных стульев, что было еще более приятно после поражения с бельем. Эти изящные стулья, сделанные в прошлом веке и совершенно непохожие на современную тяжеловесную мебель, я тоже отправила под брезент. Нужно было полностью освободить повозку – рано утром Ларри отправлялся в свою первую поездку в Мельбурн. Я попросила Пэта подкатить к костру три больших крепких бревна и уложить их вокруг буквой «П», чтобы У нас всегда было на чем сидеть. Думаю, Кейт догадывалась, что решение о том, что я остаюсь, было принято Ларри, но сама об этом ни разу не заговаривала. Похоже, теперь этот факт воспринимался всеми как должное.

В тот день мне впервые довелось побеседовать с Кейт. Это было ближе к вечеру, когда я уже закончила наводить в лагере порядок и успела отправить кусок баранины в котелок, висящий над костром на треноге. К этому моменту лагерь как-то поутих, словно взял передышку после целого дня напряженной работы; мужчины не слишком усердствовали в раскопках, а вместо этого лениво бродили, беседовали с соседями или просто наблюдали за происходящим. Они были новичками в этом деле, поэтому чувствовали себя не совсем уверенно. Казалось, они еще не поддались той золотой лихорадке, что охватывала многих старателей. А может быть, они ждали, когда уедет Ларри. Сейчас они собрались пойти на главную улицу – туда, где пестрели театры и магазины. Роза тоже увязалась за ними, хотя, похоже, они не хотели ее брать. Они задумали какие-то свои, мужские дела, в которых женщина была только помехой и обузой. Но Дэн не смог отказать дочери, и она все же пошла, уцепившись за руку Пэта. Впервые за весь день я отметила на ее лице признаки проснувшегося интереса.

Оставшись вдвоем, мы с Кейт решили попить чаю, конечно, не из фарфоровых чашек. Их я упаковала обратно. Она расположилась справа от меня на бревне, аккуратно расправив юбку, и стала неторопливо рассматривать окружающую обстановку: палатки, суетящихся вокруг людей, дым от костра, клубами уходящий в небо, и ароматный пар над котлом, где варился ужин. Я подумала, что, как это ни удивительно, она необыкновенно вписывается в этот пейзаж, несмотря на свой неподходящий наряд и легкомысленные светлые локоны над ушами. Она была земная, и это сильно отличало ее от мужа и детей. Это чувствовалось и по разговору. Глядя на тропу между палатками, по которой удалялись мужчины с Розой, она сказала:

– Вот в этом вся Роза. Она постоянно витает в облаках – вечно таскается с братьями, когда она им совершенно ни к чему. Я больше чем уверена, что она рассчитывает подцепить там какого-нибудь щеголя. И конечно, не какого-нибудь там пастушка Джонни, а чтоб с полными карманами золота и сразу, как увидел, – любовь до гроба. И чтоб золото не грязное, с прииска, а чистенькое, новенькое – прямо из Мельбурна, да сам еще в придачу на белом коне! – Она со вздохом улыбнулась. – Возможно, конечно, все молодые девушки в ее возрасте такие… и все-таки мне не нравится, что она каждый раз воротит нос, стоит только приличному молодому человеку замаячить на горизонте. Чего она ищет – сама не знает. Только себя изведет. В Дублине было то же самое. Я совершенно не согласна с Дэном насчет того, что она не должна была помогать нам в таверне. Конечно, она могла что-нибудь не так сделать, но зато это вышибло бы у нее из головы всякую дурь. Так нет же, она всем рассказывает и сама нисколько не сомневается в том, что она графиня. Она считает, что общественные заведения – это для простых. «Папа не хочет, чтобы меня там видели». А Дэн, этот наш простодушный тюфяк, все слушает ее, да еще гордится, что, мол, пусть она не работает как проклятая, зато по разговору истинная леди. Он совсем испортил ее – уроки пения, фортепианные уроки и Бог его знает что еще. И, спрашивается, как это может пригодиться ей здесь? Насколько я понимаю, если тут и имеются те, кто собирается завести семью, то они прежде всего видят в своей жене пару лишних рабочих рук, а уж потом интересуются, чем она может развлечь гостей…

Она налила себе еще чаю. Лицо ее было спокойно; было бы глупо всерьез расстраиваться из-за такой девушки, как Роза. Она продолжала:

– Все началось еще с ее деда – отца Дэниэла. Он прожил дольше, чем все предполагали, учитывая, что он был запойным пьяницей. Но никогда не забывал о том, что он джентльмен, и утверждал, что купил таверну в Дублине на деньги, которые выручил с продажи своих последних земель в Виклоу. Когда я первый раз туда пришла, там было, если честно, просто не на что смотреть. Тогда я сама была еще совсем зеленая, только приехала с маленькой фермы в Мифе, но все же смекнула, что дело в том, что таверну неправильно содержат. А чего еще можно было ожидать от кичливого старика, который вечно пьянствовал у себя наверху, считая ниже своего достоинства спускаться и обслуживать посетителей, да еще от Дэна, имевшего за душой лишь латынь и прочий вздор, которым отец постарался как следует напичкать его. Старику совсем не понравилось, когда Дэн выбрал меня невестой. Однако, следует заметить, именно я привела таверну в более-менее надлежащий вид. Пока я не приложила к ней руку, она не приносила ни пенни… но старик все равно не простил и не принял меня, так как я не соответствовала его представлениям о той, на ком следовало жениться Дэниэлу. Этот старый дурак как будто не видел, что его сын всего лишь хозяин идущей вразнос пивнушки. Он все еще считал себя Магвайром – владельцем Виклоу. Это бы не беда, если бы он не прожил так долго, но проклятый дурак успел-таки вбить этот вздор в головы детям. Спасибо ему, конечно, большое! Он еще заставил Дэна нанять для них учителя – католические школы, по его мнению, были слишком для них простонародны. Но, спрашивается, какая разница? Они и так не дураки, мои мальчики, а Ларри вон вообще схватывает все на лету. Что же ему еще? Ну да Бог с ним… Все равно они отличные ребята… и очень хорошие сыновья…

Она посмотрела в чашку с чаем.

– Я ведь не хотела сюда приезжать. Мне и в Ирландии было неплохо, даже после голодного времени. Мы с Дэном уже немолоды и могли бы удовлетвориться тем малым, что у нас было. Но вот дети… Мы поехали только из-за них, чтобы у них тоже был шанс… чтобы им не приходилось всю жизнь скрывать, что они католики. Тут еще Пэт влип в историю, и мы просто вынуждены были забрать его из Дублина, чтобы он не кончил на виселице, как это случилось с его дядей, который сражался вместе с Вульфом Тоуном. И вот теперь мы здесь… – Она кружкой показала на лагерь, сложенные коробки, тропинки между палатками и весь этот голый, безрадостный пейзаж разоренной земли Балларата. – Не больно-то мы выиграли. Но все изменится к лучшему, Я знаю. Мой Дэн всегда был удачливым парнем. – Вспомнив мужа, она поправила свои завитки. Через некоторое время вернулись Роза с Коном. Я как раз показывала Кейт, как делается пресная лепешка – распространенный в этих местах вид хлеба, который обычно выпекался в золе. Сама я научилась этому у бармена в «Арсенале старателя», когда он еще не ушел, поссорившись с Гриббоном. Роза была вся красная от злости; Кон тоже выглядел немного подавленным, но сразу же воспрянул, как только я разрешила ему немного разгрести угли вокруг лепешки.

– Они познакомились с владельцем магазина, американцем, кажется, его зовут Сампсон. Ларри, конечно, стал говорить с ним о делах, и они сразу же завалились в пивную. – Роза говорила обиженным тоном, и ей почти не было дела до возни с лепешкой.

– Ну вот, пожалуйста, а чего ты еще ждала от Ларри? – оживленно сказала Кейт. – Ему всегда нужно показать свою власть. Будь его воля, он бы и траве запретил тут расти, чтоб под ногами не мешалась. – Она говорила об этом с трудно скрываемым удовольствием, похоже, ее вполне устраивал поступок Ларри, а также то, что Роза вернулась в лагерь. Все-таки между ними существовало некое соперничество, как между двумя красавицами, каждая из которых ревниво оберегает свое влияние на окружающих мужчин. И здесь Кейт была в более выгодном положении, так как имела больше опыта, а кроме того, ее неизменная приветливость придавала ей дополнительное очарование. Тогда как Роза, в свои семнадцать лет, совершенно не думала о том, что надо как-то считаться с другими, кроме тех случаев, когда ей было что-нибудь очень нужно. А поскольку она и сама не всегда знала, что ей нужно, то в целом ее поведение трудно было бы назвать мудрым. Позже это пришло и к ней. А сейчас она полагалась на свою красоту – уж в ней-то она не сомневалась ни на секунду.