— Да, и ты сказал, что выбросил его.

— Как видишь, не выбросил.

— Решил подождать подходящего случая, чтобы от меня избавиться?

Он развёл руками. И промолчал. А я на спинку стула откинулась, на Стаса не смотрела, разглядывала своё заявление. Старалась разобраться в том, что чувствую. В итоге решила уточнить:

— Этим заявлением ты хочешь мне что-то сказать?

— А что тут можно сказать? Точнее, добавить? Лера, меня, как директора школы, не устраивает эта карусель. Та самая, которую ты называешь своей личной жизнью. Я всё понимаю: замужество, проблемы, бурные примирения, но, прости, ты стала уделять этому всё своё внимание, на работу его просто перестало хватать. А мы детей учим, Лера, ты помнишь? К тому же, твой муж совершенно не считается с важностью нашей профессии, он заявляется в школу, как к себе домой, в любое время, подаёт дурной пример детям…

— Какой дурной пример? — прицепилась я к его словам.

Стас пару секунд собирался с мыслями.

— Лера, он хозяин «Чёртового колеса», — сказал он наконец. — По-моему, это сам по себе достаточный повод, чтобы держать его подальше от детей. Или ты так уже не считаешь? — Я молчала, и Станислав Витальевич с очевидной горечью кивнул. — Вот и я об этом. Извини, но я не могу и дальше всё это терпеть. Бесконечные разговоры по телефону, его появления здесь, ваши разборки у всех на виду. Весь коллектив только о вас и говорит. Какие цветы он тебе подарил, на кой машине он приехал в этот раз, и сколько стоят твои платья.

Я машинально провела ладонью по подолу, разглаживая приятное наощупь джерси на коленях. Продолжала поджимать губы, демонстрируя своё недовольство, и совершенно не собираясь его скрывать. Почему я должна это делать? Меня увольняют, причём по надуманному поводу. И кто увольняет? Бывший любовник, который ещё совсем недавно, готов был драться за меня с моим мужем.

— И ты нашёл мне замену, тихую и неконфликтную.

— Причём здесь это? Она отличный педагог, с опытом и стажем, да и муж у неё… вполне адекватный человек, как мне сказали.

За Антона стало обидно, и я нахмурилась.

— А мой муж неадекватный, по-твоему?

Стас вдруг наклонился ко мне через стол и, понизив голос, проговорил, по всей видимости, пытаясь донести до меня истину:

— Лера, он мне угрожал в присутствии сотрудника полиции.

И хотя от этого заявления мне стало сильно не по себе, особенно после упоминания сотрудника полиции, я заставила себя смело на Стаса взглянуть, и даже сделала попытку посмеяться над его опасениями.

— Стас, Антон шутил.

— Шутил?

— Конечно. — Я произнесла это со всей уверенностью, которой, правда, было не так много, как я пыталась показать. — Ты же сам говоришь, сотрудник полиции всё слышал. Антон же не идиот, чтобы осложнять себе жизнь, тем более так глупо.

— Я не знаю, идиот он или нет, но его намёки мне не понравились. А если вспомнить, что случилось с моей машиной… — Я не посмела при нём зажмуриться, но сделала это мысленно и в явном приступе паники. — Кстати, ты в курсе, что мне отремонтировали машину бесплатно? Точнее, кто-то раньше меня счёт оплатил. Тебе это ни о чём не говорит?

— Ну… Может, у них акция была?

— Да, именно акция, — с заметным сарказмом произнёс Станислав Витальевич, буравя меня взглядом. После чего решительно взмахнул рукой. — Всё, больше я об этом говорить не хочу. Он в этой школе больше не появится, и надобность говорить о нём, отпадёт сама собой. Пойми, я должен это сделать, это моя обязанность, заботиться о репутации школы.

— А я репутацию подмочила? — негромко спросила я, хотя вопрос был чисто риторическим. Стас и отвечать на него не собирался, но наблюдая, как я беру ручку, чтобы подписать заявление по собственному желанию, всё же решил смягчить происходящее, и вновь попытался мне объяснить своё решение.

— Ты же всё равно уйдёшь. Я видел вас вчера, ты с ним помирилась. — В его голосе прозвучало неприкрытое обвинение в мой адрес, а мне оправдываться было нечем, да уже и не зачем. Поэтому я лишь неопределённо дёрнула плечами. — Сколько бы он позволил тебе работать? Через неделю бы ты пришла, и, извиняясь, попросила снова начать искать замену. Я ведь прав?

Я расписалась на заявлении и придвинула листок к нему. Решила больше не таиться, и призналась:

— Скорее всего. Но знаешь, быть уволенной всё равно неприятно. — Это я произнесла с натянутой улыбкой. Но тут же добавила: — Надеюсь, что с новым кадром тебе повезёт куда больше, чем со мной.

Я поднялась, а Стас вздохнул. Затем головой качнул.

— Лера, ты же знаешь, что мне всё это неприятно также сильно, как и тебе. Но у меня нет выбора.

— Я понимаю.

— Но всё равно злишься на меня.

— Это пройдёт, Стас.

Он придавил ладонью моё заявление.

— Чем заниматься думаешь?

Я помедлила перед уходом, положила руку на спинку высокого кресла, на котором сидела минуту назад. На самом деле призадумалась, затем плечами пожала.

— Наверное, мужем. — Улыбнулась. — За неимением других, буду его перевоспитывать. Он подаёт большие надежды, уверена, что станет хорошим мужем.

Станислав Витальевич внимательно вглядывался в моё лицо, потом переспросил:

— Ты серьёзно?

— Да. Я его люблю. А он без меня пропадёт.

Стас очки снял и невесело хмыкнул.

— Пожелать тебе удачи? — спросил он после паузы. — Как-то неправильно.

— Почему? — Я всё-таки направилась к двери, обернулась и негромко проговорила: — Извини за машину.

— Это всё-таки он?

— Я не знаю, — честно призналась я. — Но оплатил ремонт Антон. Я попросила. А уж что там на самом деле, я выяснять не буду. За это и извини. Пока?

Он молчал, молчал слишком долго, и я не стала дожидаться ответа. За дверь вышла, осторожно прикрыла её за собой, и тут же выдохнула. Я безработная.

Мама новость о моём увольнении восприняла, как личную трагедию, несколько раз повторила, что не было ещё в нашей семье подобного, никого ещё не увольняли. Я из школы сразу к ней проехала, к тому моменту сама уже в достаточной степени успокоилась, хотя до этого времени не находила в себе сил даже Антону позвонить, рассказать, в себе всё переживала. А тут мама на себя главенствующую роль по переживаниям взяла, а меня как-то враз отпустило. Я её слушала, кивала, успокоить пыталась, а сама между делом вещи собирала.

— Лера, а если тебя по статье уволят! — вдруг ахнула мама и даже перекрестилась.

Я остановила на ней удивлённый взгляд.

— Мама, по какой статье?

— Не знаю. Он ведь директор, он может тебе неприятность сделать.

Я головой качнула, усмехнулась в сторонку. Но всё-таки сказала:

— Мама, успокойся, Стас ничего не сделает. Он Антона побоится.

— Это ты так говоришь, а на самом деле…

— Мама, — проговорила я громче и решительнее. Подошла к ней, обняла и поцеловала в щёку. — Успокойся, ничего страшного не случилось. И Стас прав, я в последнее время думать могла только об Антоне, без конца отвлекалась. Я сама это замечала. Поэтому нужно расценивать случившееся, как происки судьбы. Займусь мужем. Кстати, он давно этого требует. Помнишь, как кулаками на кухне стучал?

Мама нахмурилась, видимо, припомнила, после чего рукой на меня махнула, явно недовольная моей безответственностью.

Я вернулась к сбору вещей, вынула вешалку с последними платьями, к матери спиной стояла, и вдруг набравшись смелости, аккуратно подбирая слова, спросила:

— Может, и тебе не стоит торопиться на работу? — Кинула за своё плечо быстрый взгляд. — Вернулась бы к бабушке, отдохнула. Всё лето, спины не разгибая, а сейчас грибы, осенний лес.

— Лера, мне же на работу выходить?!

Я тут же отступила под её возмущённым взглядом, а в качестве оправдания, пробормотала:

— Я просто хочу, чтобы ты отдыхала побольше.

Но услышана так и не была. Антон же позже меня успокоил.

— Пусть поработает, что тебе, жалко? Будет сидеть в зале библиотеки, нарядная и надушенная, в тишине и торжественности. Чем плохо?

Я кинула на мужа полный сомнений взгляд.

— Антоша, такое ощущение, что ты зал прощаний описываешь.

Он усмехнулся.

— Ну а что? Больно много сейчас людей в библиотеки ходит? Я тебе серьёзно говорю: ей там будет спокойно и, наверное, приятно. — И закончил с многозначительным смешком: — Я знаю свою тёщу.

Я же решила немного его поддразнить, и напомнила:

— Когда дело касалось моей работы, ты был куда более категоричен.

Мы ехали домой, причём я была за рулём, Антон служебную машину отпустил, и я этому совсем рада не была. Находясь с мужем в одном автомобиле, предпочитала быть пассажиром, а не водителем. Уж слишком критично Антон относился к моим навыкам вождения. Я думаю, он и машину мне подарил, не особо задумываясь о важности и серьёзности подарка, лишь бы мне приятно сделать в день свадьбы. Или в попытке задобрить, чтобы я в последний момент не передумала и не сбежала. А вот теперь он начал проявлять излишнюю обеспокоенность и даже предпринял попытку пересадить меня на автомобиль с водителем, но я всерьёз воспротивилась, не желая расставаться с любимым «жуком». И вот сейчас, наблюдая за тем, как я веду машину, Антон время от времени протягивал руку и помогал мне держать руль. Меня это безумно раздражало, но я знала, что спорить бесполезно, кажется, у Антона это уже сродни рефлексу. К тому же, Антон сегодня пребывал в чудесном настроении, и портить всё и нарушать спокойствие мне не хотелось. А настроение у него стало чудесным, подскочило до десяти балов и даже призывно звякнуло на вершине, как раз в тот момент, когда он узнал о моём увольнении. Не сразу поверил в свалившуюся на него удачу, судя по обалдевшему виду. Правда, длилось это не больше минуты, после чего Антон сумел с собой справиться, даже сделал попытку проявить сочувствие, но его взгляд, вроде как расстроенный, не выдерживал никакой критики. Поэтому я отправила мужа к маме на кухню, ужинать, а сама позвонила Лене, и послушала, как та ахает и сокрушается по поводу совершённой Станиславом Витальевичем низости. И делала она это куда более искренне и достовернее, чем мой муж.