Антон прижался губами к моей щеке и замер так ненадолго. Молчал, а я чуть погодя спросила:

— А ты злишься на своего отца? На настоящего отца?

Он отстранился, на диванных подушках раскинулся, и вроде бы обдумывал мой вопрос. После чего плечами пожал.

— Не знаю. Я его никогда не видел.

— А мама что рассказывала?

— Банальную историю она рассказывала, Лера. Думаю, моя история появления на свет ничем не отличается от историй других таких же, как я. Поехала в Москву учиться, познакомилась, влюбилась, забеременела, а он вернулся на свою родину.

— И что, он даже о тебе не знает?

— Мама говорит, что нет. Рассказывает про трудные времена, подозрительное отношение к иностранцам, но знаешь, что я тебе скажу? — Антон вдруг наклонился ко мне, коснулся носом моего носа и улыбнулся. — Я взрослый мужик и знаю, как это бывает. Сказочка про злое правительство уже давно не канает.

— А маме ты это говорил?

— Зачем? Мне всё равно, о воссоединении с родителем по средствам передачи «Ищу тебя», я как-то не грежу, а мама живёт в покое от мысли, что сумела оградить ребёнка от печальных воспоминаний.

Я кивнула, соглашаясь с ним, затем обняла. Призналась:

— Теперь я чувствую себя эгоисткой.

— Уж ты точно не эгоистка. И я не зря обещал заботиться и лелеять, вот я это и делаю. А если что-то недоговариваю, то это лишние беспокойства для тебя. А я хочу, чтобы моя жена улыбалась, потому что у неё самая красивая улыбка на свете.

— Ну, это, конечно, была неприкрытая лесть, но мне всё равно приятно, и спорить я не стану.

— Вот и не спорь. Лучше покорми меня.

Но, конечно, одним разговором дело не ограничилось, а уж когда в ответ на мои претензии в умалчивании неприятностей добавились его, связанные с моей работой, недовольство Антона стало осязаемым и бесконечным. И заглушить его, хотя бы временно, можно было только одним способом, полностью отключив его сознание, а для этого необходимо было постараться. И я старалась, всю последнюю неделю августа. Муж у меня был залюбленный до предела, посмотреть приятно на его довольное после секса лицо. Расслабленный, умиротворённый, взгляд тёплый, а руки ласковые, а главное, благодарные. И сегодняшнее утро началось также, только слегка раньше, потому что к восьми мне нужно было быть на линейке. И когда Антон об этом вспомнил, когда осознал, что я торопливо выбираюсь из постели, из его объятий, тут же нахмурился. И все мои старания пошли насмарку.

— Всё, конец спокойной жизни.

— Перестань. — Я стукнула его по колену. — Это всего на несколько недель.

— Ага, — отозвался он с явным недоверием. Глаза рукой прикрыл, но я знала, что наблюдает за мной, за тем, как я накидываю на себя халат и начинаю оглядываться, проверяя, всё ли с вечера приготовила. Платье висит на вешалке, сумка на кресле, туфли у комода. Душ, макияж и завтрак мужу приготовить — все дела на следующий час. Должна успеть.

— Антош, а тебе не страшно, что я превращусь в скучную клушу, если буду дома сидеть? Ужины тебе готовить и ждать у окна… А если вспомнить, как ты умеешь опаздывать и пропадать в неизвестном направлении, ждать мне придётся часто и подолгу. Я ослепну от слёз.

После моего последнего заявления, он усмехнулся.

— Очень сомневаюсь. Скорее уж, я без башки останусь в один прекрасный день.

— И это тоже, — согласилась я. Повернулась к нему. — Тебе платье нравится?

— Ты мне нравишься. И без платья.

Я мило улыбнулась и шутливо сделала книксен.

— Спасибо, милый. Ты встаёшь? Я приготовлю завтрак.

На кухне Антон появился спустя двадцать минут. Всё ещё в домашней одежде, но с влажными после душа волосами. Я как раз поставила на стол тарелку с тостами, очень старалась не суетиться, чтобы он не заметил, как я спешу, и поэтому остановилась, как только он подошёл, обняла и на поцелуй ответила. От него пахло островатым цитрусовым гелем для душа и мятной зубной пастой. Чистые, утренние запахи моей семейной жизни. И только удивилась, когда она сказал:

— Я отвезу тебя.

— Зачем? Я сама.

— Нет уж. Надо с самого начала расставить всё по своим местам.

— Это ты о Стасе? — осторожно поинтересовалась я.

— Точно. Чтобы до очкарика дошло.

— Боже, Антон. Во-первых, он не очкарик, а во-вторых, до него давно всё дошло, в тот день, когда я замуж вышла, уж точно.

— Я проверю, — упрямился он, за стол сел и придвинул к себе тарелку с яичницей. А я, пока муж не видел, глаза закатила. Очень хотелось поспорить, а ещё больше по затылку Антона тюкнуть за его глупую ревность, которая меня из себя выводила, но не этим утром. На часы посмотрела и поторопилась налить себе кофе. А когда Антон потянулся за газетой, отобрала её и поторопила:

— Ешь.

Я была первым и единственным педагогом в этой школе, который явился на праздничную линейку в сопровождении мужа. Это точно. И на нас опять смотрели, на этот раз не с праздным любопытством, слух о моём замужестве уже разнёсся не только по школе, но и по всей области. Об этом событии писали, но я предпочитала называть это опровержением той неприятной статьи, иначе ни за что бы ни согласилась выставлять свою личную жизнь на показ. Но выбора не было, и поэтому время от времени мне приходилось говорить себе: смирись. Пусть смотрят, пусть обсуждают, сделать-то с этим я ничего не могу. И поэтому и этим утром широко улыбнулась, плечи расправила и принялась здороваться с родителями своих учеников, что здесь присутствовали и с самими детьми. Потом на Антона обернулась, когда возможность представилась.

— Поезжай на работу.

— Да ты что? Я сто лет не был на линейке. Посмотреть хочу. — Он на самом деле выглядел заинтересованным, стоял, сунул руки в карманы брюк и с энтузиазмом оглядывался. Я подошла и поправила ему воротник рубашки. Пошутила:

— Выглядишь празднично. Как директор.

Антон взглянул на меня с намёком на осуждение, скривил губы в усмешке.

— Кто-то вечером получит за такие сравнения.

Я примирительно улыбнулась. Заметила, что его взгляд устремился поверх моей головы, и я тоже обернулась. Увидела Стаса на ступеньках крыльца, он готовился начать линейку, но в данный момент смотрел на нас, с возвышения отлично видел всех и вся. Я поторопилась руки от груди мужа убрать и отступила от него. Антон непонимающе вздёрнул брови.

— Что?

— Это школа, Антон. А я когда на тебя смотрю в этом костюме, обо всём на свете забываю.

— Да? — Его тон был пропитан насмешкой. — Хотя, твоё оправдание мне понравилось. Надеюсь, что всё дело в этом. В моём костюме.

— Поезжай на работу, — шикнула я на него и направилась к своему классу. Растянула губы в формальной улыбке и повысила голос: — Дети, тише! Слушаем Станислава Витальевича! Макаров, ты хочешь речь произнести вместо директора?

— Хочу, Валерия Борисовна! А можно?

Я погрозила пальцем рослому девятикласснику с широкой ухмылкой на лице, а дети вокруг принялись смеяться. Я теперь на них шикнула:

— Тише! — И на самом деле стало тише. Стас подошёл к микрофону, поприветствовал всех, а я оглянулась, выискивая глазами мужа. Антон уже был на стоянке, у своей машины и наблюдал за всем оттуда. Опять выглядел недовольным.

Мой муж — бука. Кто бы знал?

— Все родители только вас с Антоном и обсуждают, — сообщила мне Лена, когда догнала меня в школьном коридоре. Линейка закончилась, ученики разошлись по классам, а у учителей было несколько минут, чтобы расставить подаренные букеты и приступить к первым урокам.

— Кто обсуждает? — не поняла я.

— Да все. Не видела, как вас разглядывали?

Я вздохнула.

— Видела.

— Вот-вот. Вы просто шикарно смотритесь. Как в американском сериале.

— Не знаю, как там в Америке, а мой муж абсолютно по-русски упрям и твердолоб. И ревнив, — добавила я негромко, скорее для себя.

За то, как «шикарно мы с Антоном» смотримся, я позже ещё и от Станислава Витальевича взбучку получила. Он высказал мне всё о моём неприемлемом поведении на глазах учеников и их родителей, и, кстати, я даже спорить с этим не стала, была согласна с его упрёками. Никогда раньше я не позволила бы себе даже на минуту отвлечься от главной линейки года, а сегодня меня больше воротник рубашки мужа беспокоил, чем мои профессиональные обязанности. Но я всё-таки сказала:

— Прости. Больше такого не повторится.

— Очень на это надеюсь, Лера, — ответил Станислав Витальевич, не сводя с меня серьёзного взгляда. А затем добавил: — Совершенно не понимаю, что с тобой происходит.

Я неожиданно усмехнулась.

— Наверное, ничего особо удивительного для женщины, недавно вышедшей замуж. Но я обещаю, Стас, что этого не повторится.

В субботу нас с Антоном пригласили на торжество в честь десятилетия основания одного из крупных банков в нашей области. За месяцы нашего брака, в свет мы выходили всего пару раз, то траур, то в разъездах были, но я с самого начала понимала, что меня эта участь не минует. Особенно теперь, когда Антон в одиночку занимается развитием бизнеса отца, его многие хотят видеть в числе приглашённых на различных мероприятиях и банкетах. И до этого вечера мы ни разу не сталкивались с Мариной Леонидовной. Я для себя объясняла это тем, что её траур должен длиться дольше, чем мой. В конце концов, она жена, мать, и всё было логично. Я и этим вечером не ожидала её увидеть, и немного растерялась, заметив её в толпе гостей. А гостей на самом деле была толпа. Человек двести, не меньше. На открытом воздухе был накрыт фуршет, погода замечательная, на открытой площадке среди высоких лип играла живая музыка, а фонтанчик неподалёку был окружён гостями, все любовались на удивительную подсветку, разноцветные струи. Официанты незаметно скользили между группками гостей, подносили шампанское, вина и закуски, люди смеялись и общались, а я старалась со всем этим свыкнуться и проникнуться атмосферой. Не могу сказать, что я была противницей подобных развлечений, что мне было скучно или не по себе рядом с незнакомыми людьми, скорее уж я испытывала определённое неудобство и скованность из-за собственной стеснительности, а ещё Антон без конца меня с кем-то знакомил, а я запоминала одного человека из пяти. Но я чувствовала себя уверенно рядом с мужем, была без ума от нового платья и на самом деле чувствовала себя красивой. А когда Антону делали комплименты и поздравляли с удачным выбором жены, мило улыбалась и старалась не ляпнуть чего-нибудь от волнения, чтобы впечатление не испортить.