— Греция, малыш. У меня там дом.

Я жевать перестала, уставилась на него. Затем сказала:

— Когда ты так говоришь, я начинаю пугаться. У меня чёткое ощущение, что у меня амнезия, и я забыла про штамп в паспорте.

Он широко ухмыльнулся.

— Это ты про свой паспорт?

— Да, да.

Он снова усмехнулся, но промолчал. Я подозрительно прищурилась и весь оставшийся вечер старательно напоминала себе, что с этим субъектом нужно держать ухо востро, уж больно он прыток. Но эти мысли вылетели из моей головы в тот самый момент, как он меня поцеловал. Как там у Блока? Ночь. Улица. Фонарь… И мы опять целуемся, и у меня холодок, пробегающий по позвоночнику, и подгибающиеся колени. Я думать забываю о том, что он первый хитрец, забываю о Стасе, который не на шутку обиделся, а у меня вроде бы на него планы и он подходящая партия. А я целуюсь с мужчиной, которого знаю две недели, и лишь из природного упрямства, даже не от избытка воспитания, продолжаю отклонять его приглашения в его милый коттедж на берегу Волги, и к себе не приглашаю, даже на кофе. Хотя, Антон каждый вечер напрашивался, и даже не скрывал, что кофе — это последнее, о чём он в эти моменты думает.

Вот и сейчас меня к себе прижал, и я почувствовала всё, что должна была почувствовать. И мне стало почти стыдно, что я так его мучаю. А Антон от губ моих оторвался, голову к моему плечу склонил и жарко задышал мне в шею. Но дышал он только первые секунд десять, после чего застонал.

— Что я тебе такого сделал, а?

Я улыбнулась, зная, что он видеть не может, потом по волосам его погладила. Если честно, мне просто нравилось к ним прикасаться. Затем мягко проговорила:

— Я не уверена, Антон.

Он немного отодвинулся, не убирая рук с моей талии, в глаза мне заглянул.

— В чём?

— В тебе, — не стала я скрывать. — Я не уверена, что ты… — Я сощурилась, подбирая слова. — Что тебе можно доверять. В этом смысле.

— Не понял.

Я вздохнула.

— Я уже говорила тебе, что я не похожа на девушек, к которым ты привык.

— Лера, ты не знаешь, к каким девушкам я привык.

Я погладила его по плечу.

— Не будь таким наивным. — Он рассмеялся, а я с сожалением кивнула. — Да, Антош, у тебя всё на лице написано, Серафима права. А я девушка серьёзная.

— Ты только замуж? — скоренько среагировал он.

Я же головой покачала.

— Нет, почему? Но мне нужно понимать, что ко мне относятся со всей серьёзностью, и отношения как-то развиваются. А то, что предлагаешь ты…

— А что я предлагаю?

Он вынуждал меня это сказать, ему доставляло удовольствие моё смущение, и я его за это ненавидела в этот момент. Но Антон смилостивился, и отвечать мне не пришлось.

— Ты понятия не имеешь, что я тебе предлагаю, Снежинка. Потому что мы целуемся у твоего подъезда, как пионеры, а в другой обстановке, так сказать, более интимной, я мог бы и пооткровенничать, рассказать тебе о своих чувствах.

Он меня обнимал, я его слушала, и когда он увлёкся рассуждениями о высоком, я пристроила локоть на его плече, с интересом ожидая, к чему, в итоге, он придёт. Антон оценил степень скептицизма в моём взгляде, замолчал и шлёпнул меня по заду.

— Кто над кем издевается?

— Ты надо мной, — без тени сомнения сказала я. — Так что, предлагаю сегодня расстаться, и подумать… о своих чувствах. А завтра поделимся друг с другом, сокровенным.

Он снова меня поцеловал, я замолчала и обняла его за шею. Минута слабости, когда я приподнялась на цыпочках и повисла на нём, затем отступила. Себя одёрнула, и его заодно.

— До завтра, — проговорила я негромко, пытаясь справиться с дыханием. А ещё очень хотелось губы облизать. Но если я это сделаю, Антон несомненно притянет меня обратно к себе для ещё одного поцелуя, и тогда я точно не уйду. Точнее, его не отпущу.

— Завтра «Колесо»? Я хочу, чтобы ты танцевала. Девять дней позади.

— Позвони, — не стала я спорить, но и соглашаться не спеша.

— Не сомневайся, позвоню. — Он так улыбался, что я зажмурилась, ослеплённая. А затем ещё и руки раскинул, но уже переигрывал. — Хочешь, на колени встану?

— С ума сошёл, брюки испортишь. — И с нажимом повторила: — До завтра. — Он всё улыбался, и тогда я взмолилась: — Антон, у меня завтра шесть уроков!

— Боже, ладно! Одна радость, что завтра пятница. У меня большие планы! — предупредил он.

Я поспешила зайти в подъезд. Но надо признать, что следующего вечера ждала с нетерпением. И всё думала о «больших планах» Антона. В том, что он имел в виду, сомневаться не приходилось. Сомневалась я в себе, потому что, как говорит моя бабушка, а она женщина мудрая, в этом я никогда не сомневалась, в конце концов, одна троих детей вырастила: и хочется, и колется, и мамка не велит. Мама бы точно запретила, если бы узнала, но в моей душе в последние дни наметилось томление, и это было некстати. Точнее, совершенно неуместно по отношению к такому типу, как Антон. Потому что всё, что я ему сказала сегодня вечером — правдиво и я в своих подозрениях вряд ли преувеличиваю. Одного взгляда на него достаточно, чтобы понять — женщин у него было, есть и, конечно, будет в будущем, великое множество. Затеряться в этом множестве как-то не хотелось. Но Антон меня откровенно соблазнял, очень старался, и выдержать этот натиск было очень трудно. Особенно, когда самой, как я уже сказала ранее, хочется. Я себя одёргивала, можно сказать, что уговаривала выкинуть из головы всякие мысли об откровенном соблазне. И чтобы как-то себе помочь, весь следующий день старалась думать о Станиславе Витальевиче, раздумья и мечты о котором совсем недавно мою жизнь украшали. Как мне казалось. А вот сегодня как я к нему не присматривалась, отрезвлению не помогали.

Но, наверное, наблюдала я за Стасом очень пристально, потому что это стало заметно окружающим. И ему в том числе. Он несколько раз перехватывал мой взгляд, начал хмуриться и странно озираться, а Лена меня в какой-то момент локтем толкнула. Мы сидели в столовой за учительским столом, Станислав Витальевич зашёл проинспектировать, и я тут же на него уставилась.

— Ты ведь не собираешься спустить ему всё с рук? — спросила меня Лена несколько злорадно. Тоже на Стаса глазами стрельнула, прищурилась перед этим, будто выстрелить готовилась, и Станислав Витальевич на самом деле нервно дёрнул шеей, я заметила.

От её вопроса я немного растерялась.

— Что «всё»?

— Всё, — веско повторила она. — Всё, что он тебе сделал.

— Знаешь, по-моему, больше сделала я, — не стала я притворяться.

— Да? — Лена не на шутку заинтересовалась, даже развернулась ко мне. И совсем другим, заинтересованным тоном спросила: — И что ты сделала?

Я заглянула в свою чашку с растворимым кофе, помешала его ложечкой, хотя кофе уже остывал и этого не требовалось.

— Он видел, как я с Антоном целовалась. — Сказала это и тут же решительно качнула головой. — То есть, это Антон меня целовал, не я его.

— Ах, Антон тебя целовал, — насмешливо протянула Лена, и так при этом усмехнулась, что это даже неприлично было. Я глянула на неё с укоризной, но она лишь рассмеялась. — Ну, ты молодец, Валерия Борисовна. А я думаю, что она такая занятая в последнее время, а она с Антоном целуется.

Я вздохнула и предупредила её:

— Я уже жалею, что тебе сказала

— Не сомневаюсь. И как он целуется?

— Хорошо целуется.

— А Станислав Витальевич как целуется?

Я посмотрела на неё, притворившись удивлённой и возмущённой.

— Ты, правда, думаешь, что я сравнивала?

— Конечно. Все сравнивают.

— Какая гадость. — Я едва сдерживала смех, и оттого с излишним пафосом проговорила: — Я — никогда.

Мы вместе рассмеялись, а затем Лена махнула в сторону проходящего мимо директора нашей любимой школы рукой. Негромко проговорила ему вслед:

— От него слишком много проблем, не жалей.

Я же хмыкнула едва слышно, призадумавшись над её словами.

— Если ты думаешь, что от Стаса много проблем, то ты просто незнакома с Антоном.

Но даже предчувствие проблем и ошибок не могут остановить женщину, у которой перехватывает дыхание рядом с определённым мужчиной. К тому же, наша пара без сомнения привлекала внимание. Стоило нам с Антоном появиться вместе, к нам обращались многие взгляды, мы с ним были, как шоколад и зефир — разные, но вместе ещё вкуснее. И меня это волновало. И его волновало, я это очень остро ощущала. Когда он брал меня за руку на людях, у него на мгновение такое выражение на лице появлялось, удовлетворения и превосходства. Глупо, конечно, но ему это определённо удовольствие доставляло. А мой взгляд порой останавливался на наших сомкнутых руках, резко контрастирующих друг с другом по цвету, но при этом Антон крепко сжимал мои пальцы, и это давало мне чувство покоя и уверенности. Всё-таки удивительная штука жизнь. В детстве меня дразнили Мальвиной, и я всегда ждала, что в моей жизни появится Пьеро. Антон на Пьеро не был похож ничем.

Зато в школе я за последние пару недель стала у детей героиней. Хотя, это я говорю «героиня», но что-то мне подсказывало, что их истории обо мне куда более неприличны и захватывающи, чем я вообще могу предположить. Антон не каждый день, но пару раз в неделю обязательно заезжал за мной после уроков, порой и в школу заходил, распахивал двери учительской и моего кабинета с таким видом, будто имел на это право. Его провожали любопытными взглядами, а во дворе школы, где он оставлял свою машину (правильнее сказать машины, менял их, как я перчатки зимой), неизменно собиралась толпа мальчишек, разглядывая его автомобили и его самого горящими глазами. Девчонки не отставали, шептались, правда, преимущественно за моей спиной, а вслед Антону больше вздыхали и хихикали. Он внимания не обращал, но их пыл это нисколько не остужало. Я его ругала, просила в школу не заходить, намекала на пересуды за моей спиной, но доказать ему, что дети могут формировать общественное мнение, даже среди собственных педагогов, было невозможно. Антон лишь отмахивался и повторял своё коронное: