— Марина Леонидовна пригласила меня в понедельник к ним домой… на девять дней.

— Надо же, она, оказывается, хорошая жена. Даже после его смерти никак не успокоится.

— Мама, а ты знакома с Мариной?

— Упаси Бог. Но я много о ней слышала.

— От кого?

Мама призадумалась на мгновение, точнее, засомневалась. Это сомнение отчётливо читалось на её лице, и в итоге, она лишь отмахнулась.

— Неважно. Хочешь чаю?

— Хочу.

Мы стали пить чай, я сунула в рот шоколадную конфету, решив, что ответа, точнее одобрения, от мамы не услышу. Но она, спустя минут пять, вдруг сказала:

— Вообще-то, тебе он должен. Не мне, нет. Кто я такая? Я была молодая и глупая, и развод ему дала. А была бы поумнее, плюнула на всех его баб, но с цепи бы не спустила.

Я от удивления замерла, услышав подобные речи. Никогда бы не подумала, что моя мама даже подумать о подобном может, а она, кажется, всерьёз.

— Это ты про Марину говоришь?

— И про неё тоже. Они женаты больше двадцати лет. А сколько из них прожили в счастливом браке?

Я, как загипнотизированная, переспросила:

— Сколько?

Мама возмущённо фыркнула, отхлебнула горячего чая и ответила:

— Года три-четыре. Но она не торопилась с ним разводиться. Уверена, последние годы она только и ждала, когда он уже до смерти догуляется.

— Мама, а откуда ты всё это знаешь? — во второй раз спросила я.

Она снова замолчала и посверлила меня недовольным взглядом. И повторила:

— Это совершенно неважно. — А потом она произнесла именно те слова, которые мне сказал недавно Антон: — Она только обрадуется, если тебя снова в угол задвинут. — И мама прищурилась.

— Значит, ты не против? — осторожно спросила я.

— Нет, не против. Точнее, отговаривать тебя не стану. Если ты решишь, что эти деньги тебе нужны, что они тебе помогут…

— Мама, ты хотя бы представляешь, сколько у него денег было?

— Нет. А ты?

— Уже представляю, — негромко отозвалась я, вспоминая вечер в «Колесе».

Но, наверное, именно это мне и нужно было. Если не мамино благословение, то хотя бы согласие и поддержка. И теперь у меня было, что ответить Антону, и с каким настроением идти в дом отца. Я собиралась туда, как законная дочь и наследница. И из-за этого нервничала весь понедельник. С Антоном мы снова созвонились, он ещё раз попытался меня убедить, что нет ничего страшного в том, если на ужине мы появимся вместе, ещё бы сказал: рука об руку, но я снова отказалась. По этому поводу моё мнение не изменилось.

— Не беспокойся, я сама в состоянии добраться. И я точно там буду, не передумаю, — заверила я его.

— Что ж, хорошо. Хотя, у меня ощущение, что ты меня избегаешь.

— Правда? — И своенравно усмехнулась, уверенная, что он мой смешок услышал. — Я уже не в том возрасте, Антон, чтобы переживать из-за поцелуя.

— Я предпочёл бы, чтобы ты не переживала. Чтобы мой поцелуй вызвал другие эмоции.

Я лишь глаза прикрыла. На это мне сказать было уже нечего, поэтому я торопливо простилась с ним. Телефон выключила, сунула его в сумку, словно он меня одним своим видом смущал, а после пару минут стояла у окна учительской, без всякой цели глядя вниз, на школьный двор. Он был пуст, шёл урок, дети сидели по классам и под присмотром педагогов, а я одна в учительской обдумывала предстоящий вечер.

— Лера.

Я обернулась, услышав голос Станислава Витальевича. Он стоял в дверях, окинул взглядом помещение, понял, что я одна, и тогда уже вошёл, прикрыв за собой дверь.

— Привет.

— Привет, — отозвалась я негромко. От окна отошла и вернулась к своему столу.

— Как дела?

— Нормально.

— К матери ездила?

Надо же, он помнит, что по выходным я езжу к матери в деревню. Кивнула, после чего не утерпела и поинтересовалась:

— Ты звонил?

Стас помедлил секунду, обдумывая, но признался в большем.

— Заезжал в субботу. Смотрю, окна тёмные. Понял, что ты уехала.

— Мог бы позвонить на мобильный, — сказала я тихо, было похоже на ворчание.

— Не хотел мешать.

— Ах вот в чём дело.

— Лера.

Я заметила, как он снова опасливо обернулся на дверь, и это отозвалось в моей душе жгучей обидой. Не знаю, то ли что-то изменилось за последние дни, то ли мы подошли к какой-то точке, за которой необходимо было принять решение, а решения не находилось, по крайней мере у Стаса, но меня вдруг стало всё раздражать. В его поведении, такой явной опаске, попытке потянуть время, это казалось неприятным и обидным.

— Давай поужинаем сегодня? Я обещаю, что не стану вести себя, как дурак.

— Ты и сейчас ведёшь себя, как дурак.

Это он проглотил, даже сделал попытку улыбнуться. Получилось так себе. Но при этом выглядел смятённым, и заметно было, что старается. Мой взгляд поневоле пробежал по его идеально выбритому подбородку, плечам, узлу шёлкового галстука, Стас, как всегда, выглядел безукоризненно. Я подумала об этом, и поторопилась стряхнуть с себя задумчивость. Покачала головой.

— Не могу, извини. Сегодня отцу девять дней, я приглашена на семейный ужин в дом его семьи.

— Ах да, девять дней. Я понимаю. Тебе нужна моя помощь?

Я грустно улыбнулась.

— Чем ты можешь мне помочь? Кто, вообще, может в таких делах помочь?

— Всё будет хорошо, — неожиданно пообещал он и улыбнулся уже достаточно уверенно. После чего наклонился и поцеловал меня в щёку. Я замерла в удивлении, но всего на секунду. Что-то мне подсказало, что демонстрировать ему свою благосклонность и благодарность после скупого поцелуя, не стоит. Поэтому лишь кивнула, и даже обрадовалась, услышав звонок с урока. А Стас поторопился ретироваться из учительской, и этот поступок меня ничуть не удивил. Но и думать о нём — ни о Стасе, ни о его скромном поцелуе в щёку, долго я не стала. Этот вечер обещал серьёзные испытания, и ожидание этого заставляли забыть обо всём остальном.

Ехать также пришлось за город, я вызвала такси и полчаса, что ушли на дорогу, обдумывала своё поведение. Как войду, как поприветствую Марину Леонидовну, что стоит ей сказать, а чего говорить не надо… Правда, это было излишнее предостережение самой себе, потому что понятия не имела, что я ей сказать должна. Пожалела, что не попросила совета у мамы, но не думаю, что у неё нашлось бы много достойных слов для жены бывшего мужа, судя по нашему последнему разговору, поразившего меня подробностями и маминой странной осведомлённостью об отцовской жизни без нас. А таксист тем временем остановил автомобиль перед въездом в посёлок, на территорию нас, понятное дело, не пустили, и мне пришлось до дома идти пешком. Пройтись по широкой улице, любуясь на высокие заборы, из-за которых даже деревьев видно не было. Зато дорога идеально заасфальтирована и кованые ворота, периодически попадающиеся встреч, поражали воображение количеством и качеством ковки, изобиловали всяческими деталями, цветочными узорами и мифическими существами, а на одних я даже что-то вроде семейного герба рассмотрела. Надо признать, что дома и участки, да те же самые ворота, не шли ни в какое сравнения с тем, что я видела в посёлке Антона. Но там мне было куда уютнее и приятнее находиться, а идя в одиночку по этой пустой улице, хотелось поёжиться. По ней только на машине ехать, не глядя по сторонам.

К тому же, оказавшись перед воротами, рядом с которыми значилась цифра 36, я почувствовала себя бедной родственницей. Ворота ничем не уступали тем, которые я уже видела на этой улице, забор был столь же высок, и мне неожиданно пришло в голову, что я, возможно, первый человек, который звонит в этот звонок. Который пришёл пешком, чтобы позвонить в этот дурацкий звонок. Я качнула головой, вздохнула, в волнении одёрнула пиджак тёмного брючного костюма, который выбрала для этого вечера, и только после этого поняла, что меня, скорее всего, в этот момент разглядывают, ведь прямо над моей головой камера видеонаблюдения. Едва удержалась, чтобы не посмотреть прямо в объектив. И толкнула калитку, как только услышала сигнал.

Участок был огромный, я не ожидала такого. Готовилась к чему-то поражающему воображения, но мощёную дорогу, теряющуюся в лесу, точно не ждала увидеть.

— Боже мой, — вырвалось у меня. Очертания белого коттеджа, который я смело бы назвала особняком, терялись за высокими соснами. Я шла по дорожке, не спуская глаз с дома, который всё больше открывался моему взору. Три этажа, с балконами и альковами, широкое крыльцо с каменными перилами, а над большими окнами третьего этажа черепичная крыша накатом. Как только я вышла на открытое место, приостановилась, чтобы полюбоваться. Дом, на самом деле, был великолепен. А вокруг ровные газоны, идеально подстриженные кусты, фигурные клумбы и мраморные статуи. К самому крыльцу подходила мощёная дорожка, по которой я шла, и заканчивалась круглой площадкой, видимо, для того, чтобы можно было оставить тут машину. Мне снова захотелось одёрнуть пиджак, а ещё лучше оказаться перед большим зеркалом, чтобы окинуть себя внимательным взглядом на предмет безукоризненности своего внешнего вида. Но возможности такой не было, потому что стоило мне ступить на крыльцо, как входная дверь распахнулась, и мне навстречу вышла девушка в форменном переднике.

— Вы Валерия? Добрый вечер. Вас уже ждут.

— Спасибо, — отозвалась я, и нервно кашлянула, прочищая горло. Прошла мимо девушки, и приказала себе не глазеть по сторонам. Упёрлась взглядом в пол, точнее, в ковёр шоколадных тонов под своими ногами. А с потолка лился свет, отражаясь от огромного зеркала в дубовой раме, на стенах картины, на двух одинаковых столиках на гнутых ножках, вазы с цветами. С белыми розами, точно такими, какие я принесла отцу в день его похорон. Не знаю почему, но в этом я заподозрила умысел и издёвку.