Ох… ох… ох! Сашенька высвободила руку и резко придвинула пакет к себе – в обнимку с продуктами намного спокойнее.

    Любит ли она Пашку так же, как и раньше?

    И были ли те чувства любовью?

    И имеет ли это значение?

    – Апчхи! – звонко чихнула Сашенька.

    – Будь здорова, – с поспешным подобострастием пожелал Пашка.

    – Спасибо, – поблагодарила Сашенька.

    Пашка глубоко вдохнул, набрав в легкие побольше воздуха, выдохнул и «ринулся в бой». Он заранее решил при разговоре вести себя уверенно, чтобы Сашенька не сомневалась в его настрое, чтобы она тут же плюнула на новую работу, на ставший уже привычным новый быт и, не раздумывая, вернулась домой. К тетке или к нему? Пока к тетке. Он даже готов серьезно поговорить с Галиной Аркадьевной, тем самым продемонстрировав заботу, ну, а уж потом… попозже… наверное, через полгода… Да, точно через полгода они поженятся. Все равно ему никто больше не нужен – Сашенька родной и близкий человек, девушка, которую он не смог забыть, которая не подведет, которая всегда вызывала у него особые чувства. Просто он трусил, а это, кстати, нормально: брак – дело серьезное.

    – Я приехал за тобой, – твердо повторил Пашка. – Теперь все будет по-другому. Я слишком мало о тебе заботился и совершенно не помогал справляться с теткой, а она еще та ехидна. – Пашка скривился. – А о нашем последнем разговоре, пожалуйста, забудь. Сам не знаю, что на меня нашло… Прости, ладно?

    – Ладно, – кивнула Сашенька. Ей совсем не сложно его простить, даже легко. – А ты откуда узнал мой адрес? Света сказала?

    – Да, она… – кивнул Пашка и просительно заглянул Сашеньке в глаза. То есть ты на меня больше не сердишься?

    – А я и раньше не сердилась… – пожала плечами Сашенька.

    – И мы сейчас же едем обратно – домой? – продолжал штурм Пашка.

    В носу опять защекотало, и Сашенька на секунду зажмурилась, задержала дыхание, чтобы не чихнуть. Нет, Пашку она больше не любит и, самое странное, – он стал для нее абсолютно чужим. Больше не хочется ему доверять, не хочется делиться радостями и горестями. Нет, это уже не ее Пашка, и она уже не его…

    – Я не могу, – ответила Сашенька, поднимаясь. – Мне надо щи сварить и вообще…

    – Какие щи? – Пашка даже растерялся.

    – С капустой и сладким перцем, – пояснила Сашенька, нетерпеливо глядя на дверь подъезда. Федор Иванович только такие уважает.

    – Подожди. – вскинулся Пашка. – Я же с тобой о нашем будущем разговариваю! Мы поженимся, обязательно поженимся! Следующей весной. Обещаю! И с теткой твоей я разберусь, не беспокойся, больно наглая она и жадная. Ты можешь на меня положиться, я тебя в обиду не дам!

    «Поздно», – устало, без тени злорадства, подумала Сашенька, а вслух сказала:

    – Ты меня тоже извини. Все теперь по-другому… Извини.

    Подскочив, Пашка принялся нарезать круги возле скамейки.

    – Конечно, у тебя теперь крутая работа и на мозги никто не капает… но ты не должна менять настоящие чувства на иллюзии, – он сбился с мысли, остановился и посмотрел на нее. – Федор Иванович этот… он к тебе пристает?

    Сашенька засмеялась – сначала тихо, а затем громче.

    – Ты что? – она махнула рукой и потянулась к пакету. – Он замечательный, он обо мне по-настоящему заботится. Как дедушка, понимаешь?

    – А с чего бы ему о тебе заботиться? – ехидно сморщился Пашка.

    – Просто так… – Саша перестала смеяться, – по-человечески.

    Нахмурившись, Пашка вновь плюхнулся на скамейку.

    – Короче, мы уезжаем – и все, – решительно заявил он. – Я тебя люблю, ты меня любишь, а остальное – ерунда!

    Да, когда-то Сашеньке было хорошо с ним, но теперь она знает, каково это, когда земля уходит из под ног, когда мир кружит голову яркими красками, когда рассыпаются сомнения, когда хочется раскинуть руки, подпрыгнуть и полететь, когда за один взгляд, прикосновение полжизни отдать не жалко, когда болит в душе, и страшно, если эта боль вдруг оборвется.

    – Извини, Паша… но я не люблю тебя, – тихим, но твердым голосом проговорила Саша.

    Пашка замер с открытым ртом.

    Дернув пакет, Сашенька устремилась к подъезду. Она чувствовала себя немного виноватой и… счастливой, будто с плеч упал тяжелый груз, мучавший ее очень долго. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три… Прости, Пашка, прости, а еще – спасибо…


* * *


    Федор Иванович возвращался домой в состоянии головокружительного опьянения. Нет, алкоголь к этому не имел никакого отношения – Машенька, его милая добрая Машенька перечеркнула прежнюю обиду и, как самый ценный подарок, протянула ему надежду. Понимать же надо! Уж он теперь о-го-го! Уж он теперь не подведет! Не осталось в нем дури ни грамулечки, знает, знает он теперь, как легко потерять самое главное, самое дорогое в жизни. Машенька для него – все!

    Шагнув на дорожку детской площадки и улыбнувшись до ушей, Федор Иванович углубился в мечты о будущем, но ход мыслей довольно быстро прервался – около подъезда он увидел Сашеньку и незнакомого молодого человека. Худой, волосы светлые, прямые – челка на глаза падает. Кто таков? Уж не тот ли самый, про которого она в журнале писала? Уж не тот ли самый, с которым она хотела встретиться на балу? Уж не тот ли самый, который душу ей разбередил?

    Федор Иванович пошел медленнее, а затем и вовсе остановился. Беспокойство и любопытство крепко схватили его за руку и потянули в сторону пестрых кустов. Подслушивать и подглядывать, конечно, плохо, но он волнуется за Сашеньку, а как иначе? Она ему, между прочим, не чужой человек. Жизненного опыта у нее маловато, сама может и не разобраться: кто положительный, а кто – так себе; кто честен, а кто врет. И получается, что небольшая разведка необходима!

Федор Иванович осторожно продвинулся вперед и навострил уши. Обрывки фраз, долетевшие до него, особо картину не прояснили, но вот имя паренька сказало о многом.

    Паша…

    Ага… попался, голубчик… прикатил, значит… А зачем? Глаза Федора Ивановича вспыхнули недобрым огнем – так просто Сашеньку он не отдаст, не позволит ее обижать. Да, он и сам не безгрешен, но это совсем другая история.

    «Я приехал за тобой… Теперь все будет по-другому». Опомнился! Ну-ну, кто бы сомневался, другой такой девчушки просто нет!

    Чем дальше Федор Иванович слушал Пашку, тем сильнее укреплялся во мнении, что «данный фрукт» Сашеньке не пара. Себя он любит, а не Сашеньку. Себя. И внешность-то у него смазливая, скользкая… и глаза челкой завесил… и вообще! Возвращайся-ка ты, парень, назад, а еще лучше – женись на Светке-пипетке, вот с ней вместе вы отлично смотреться будете.

    «Извини… но я не люблю тебя». Молодец девочка! Умница! Федор Иванович улыбнулся и посмотрел на небо. Хо-ро-шо. Правда, еще не известно, что собой представляет тот – другой…

    Саша ушла, Паша остался, и Федор Иванович понял – сейчас его минута триумфа. Бодрым шагом он вышел из засады и потопал по тротуару к подъезду. Почему бы ни поддержать молодого человека в тяжелую минуту? По-дружески…

    – Эх, – выдохнул Федор Иванович, присаживаясь на скамейку. – Дождь, наверное, будет – тучи вон собираются. Осень нынче теплая выдалась, не то, что в прошлом году, и дожди теплые…

    – Наверное, – буркнул молодой человек, не поворачивая головы.

    – А ты к моей постоялице приехал? – без перехода поинтересовался Федор Иванович. – Я видел, она с тобой разговаривала.

    Пашка оживился, оторвал взгляд от асфальта и развернулся.

    – Да, к ней, так она у вас проживает?

    – Ага, замечательная девушка, повезет тому, кто в жены ее возьмет. Добрая, отзывчивая, хозяйственная, красавица к тому же, – Федор Иванович многозначительно поднял палец, – не девушка, а мечта! Не нарадуюсь на нее.

    – А я как раз… – Пашка заерзал, – а я как раз жениться на ней хочу. Не сейчас… весной. Мы с ней давно встречаемся.

    – Да? – Федор Иванович «искренне» изумился. – А тебя как зовут?

    – Павел.

    – Не, ничего она про тебя не рассказывала.

    – Просто мы поругались перед ее отъездом, и сейчас она на меня сердится… А вы бы помогли мне?

    – Каким образом? – Федор Иванович полез в карман за папиросой. Щас-с-с, размечтался! Ищи дурака!

    – Я ее очень люблю, вы в этом не сомневайтесь. Я ради нее на все готов. Мне без нее плохо… И Саша меня любит, я знаю. Но сейчас у нее новая работа, хорошая, да?

    – Вроде. да, – пока не понимая, куда ведет Паша, осторожно согласился Федор Иванович.

    – Ну вот, – воодушевился Пашка, – работа хорошая, вы ее поддерживаете, Москва, новые впечатления… А вы бы ей в комнате отказали, она бы и вернулась сразу домой.

    – Чего? – Федор Иванович аж подпрыгнул.

    – Если ей жить негде будет, она же не сможет в Москве долго задерживаться, так?

    До Федора Ивановича наконец-то дошло, о чем речь, – от удивления он даже рот открыл. Ах ты поганец этакий, ах ты огрызок червивый… подлая душонка!

    – Хм, – тем не менее сдержался он и постарался придать себе задумчивый вид.

    – Вы ей скажите, что к вам родственники должны приехать или что вы ремонт решили сделать, или еще что-нибудь, – принялся учить жизни Пашка, – а я ваши финансовые потери компенсирую.

    – Боюсь, это не поможет, – усмехнулся Федор Иванович, усмиряя гнев.

    – Почему?

    – А потому что ты сильно ошибаешься, – он выдержал паузу и с удовольствием добавил: – Не тебя она любит. Не тебя.

    Теперь пришел черед удивляться Павлу – «не тебя она любит…». От двусмысленности фразы свело челюсть, а в душе взвилась буря эмоций. Нет, Сашенька как раз любит его! Только его! Невозможно представить, будто она испытывает столь сильные чувства к кому-то другому. Она обиделась – понятно, хочет немного проучить – тоже понятно, но…