Катя Абель - Здравствуйте. Я – любовница вашего мужа

Я расскажу, что случилось, и мы больше не будем об этом говорить.

Напилась в улёт. В пять утра, оставшись одна, танцевала в комнате под какие-то песни из школьного детства, веселилась, кокетничала в интернете с мальчишками, сломала оконную защёлку в спальне, балкон перестал закрываться, стала в ночи писать смс-ки другу Пашке, который ставил мне окно, починить не смогла, пришлось стелить в гостиной на диване. Спала как младенец. Сны снились добрые, нежно розовые.

На следующий день в отвратительном настроении улетела в Италию.

Пять городов за семь дней. Римини. Венеция. Сан-Марино. Равенна. Болонья.

Рождественская Италия, залитая солнцем. С цветочных балконов свешиваются на гирляндах надувные Санта Клаусы. По утрам пар идёт изо рта, плюс пять градусов, в декабре это вам не Египет. В отеле нет отопления. В номерах нет одеял, только пледы. Хозяин понимает по-английски, только когда считает это для себя полезным.

Я живу в номере одна, у меня стоит две кровати, вместо одного пледа я накрываюсь двумя, затем двумя полотенцами и сверху набрасываю куртку. Сплю в водолазке и в колготках, свернувшись в клубок. Мне повезло, у всех остальных по одному пледу и по одному полотенцу. Я иду на рецепшен и прошу батарею. Для внушительности помогаю своему английскому активной жестикуляцией. Человек за стойкой мне улыбается и кивает. Вечером у меня стоит радиатор. Как позже выясняется – единственный на весь отель.

Я познакомилась с двумя фантастическими тётушками. Вечерами мы пьём красное вино у них в номере и хохочем как школьницы до изнеможения.

Я влюблена в Италию. Каждую секунду я говорю, как здесь красиво. Говорю тётушкам, сообщаю маме, кричу об этом Аньке по телефону… Мне нравится все: зелёные поля, брусчатые мостовые, средневековые площади, католические храмы, классика, барокко, виллы за старыми соснами, люди, которых я встречаю, поезда, пляжи, магазины, набережная, шишки сосновые на асфальте, пицца, вино, цвет домов, чистое небо, ширина улиц… Каждую секунду я восхищаюсь не знаемой до этих пор гармонией. Я хочу здесь жить. Почему, если здесь мне так хорошо, я должна жить где-то в другом месте?

Вечером хожу по сувенирным лавкам, выбираю подарки для всех своих.

Неожиданно пришла мысль: хочу купить ему какую-нибудь безделицу. Я ведь всё равно поеду в театр забирать часы, вряд ли он сможет мне их передать через кого-то, всё равно увижу его, я куплю какой-нибудь сувенир, ерунду, пусть ему будет приятно, что я привезла это специально для него. Так, какой-нибудь магнитик на холодильник. Ни к чему никого не обязывающий. Ни о чём не говорящий, кроме того, что я подумала о нём в Италии.

С этого момента начинаю выбирать. Я и не знала, что на свете так много дурацких магнитов. Все они мне совершенно не подходят. Мне нужно что-нибудь особенное, без банального упоминания топографии, но в то же время знаковое именно для Италии. И чтобы смотрелось. Чтобы не вульгарно. Не пошло. Не дёшево. Чтобы ему понравилось. Где мне отыскать такой магнит?

Через пять дней поиска выбираю венецианскую серебряную маску с несколькими цветными камушками, самое лучшее, что удалось найти.

Один магнитик – как-то куце. Тривиально. Вроде как отделалась. Покупаю маленького керамического ангела на золотой веревочке. Златоглавый, в красном платьице, держится ручками за звезду, улыбается, смотрит ласково. Пусть бережет ангел моего любимого.

«Дорогой Ангел! Храни моего любимого от всех бед и невзгод. И пусть жизнь у него будет красивая и счастливая. Пусть счастливы с ним будут его родные и близкие».

Пишу записку на листке, вырванном из купленной тетради. Я вложу ее вместе с магнитом и ангелом в бумажный пакетик, это будет мое пожелание ему на Новый Год.

Я переписываю своё пожелание в пятый раз, потом в седьмой, текст остается тот же, меняю наклон и ширину букв. Это очень важно, как будет смотреться записка. Не открытка, а именно записка. Это тоже очень важно. Чтобы на клетчатом листке бумаги, чтобы как можно проще всё было.

В Сан-Марино выпал снег. Местные жители говорят, это случается раз в пять лет. Они видят особый знак, что снег выпал накануне Рождества, радуются ему как доброму предзнаменованию. Кактусы в горшках стоят на улицах под снежными шапками. Цветочки на балконах присыпаны белой пылью. В декабрьском Петербурге снега нет, зато он есть в Сан-Марино.

Страна на горе. Семьсот сорок метров в высоту. Солнце слепит глаза, сердце прыгает от счастья. Первым делом нас отправили на дегустацию местных ликёров, в количестве двадцати пяти наименований. Когда после ликёров мы вышли на улицу, чувство нереальной красоты вокруг зашкаливало. Одно сплошное внутреннее ликование.

Я не могла держать это в себе, мне срочно надо было поделиться этим счастьем.

«А я в Сан-Марино, как же здесь красиво! Горы, снег, старый город, и солнце слепит глаза! И понимаешь, какая ерунда все остальное…»

«Ну и маладэс тэбе, што панымаешь, э, шайтан-девка, э! Лучше поздно, чем… Рано!)»

Он уже в четвёртый раз за время нашего общения прячется за этой шуткой.

«Не, „шайтан-дэвка“ – это не про меня, Белла-Донна, пер фаворе, грацио миле, синьор. Piacere».

«О боже… Опять все не так…»

«Все так: стены 15 века, солнце, горы, снег, лазанья и красное вино:)»

«Да с лазаньями понятно!. Может, тебе просто перестать улучшать и воспитывать других, котя?.. я не стану лучше, умней, добрей – с возрастом это стало все более и более ясно».

«Мне столько есть, что сказать тебе, но это не уместить в смс. Формула одна: нужна или не нужна. Если нужна, то надо искать компромисс».

Мне столько есть, что сказать тебе. Что я тебя люблю. И надо понять, важно ли это для тебя или нет. Если важно, тогда решись на меня. Позволь себе меня любить. Нельзя устраивать из своей постели проходной двор. Если ты не можешь отказаться от других женщин, я не буду тебя ограничивать, я действительно не имею на это права.

Я просто не смогу быть с тобой. Это не вопрос свободы или несвободы. Это вопрос чистоты отношений. Потому что я с тобой не просто так. Пусть ненадолго, пусть на время, я всё знаю, я принимаю, я буду потом вырезать тебя из груди вместе с сердцем, но это потом, а сейчас у нас ещё есть время.

Я могу быть с тобой. Если у тебя не будет других женщин.

Я вернулась домой. Дни темные потянулись, молчаливые. Он не ответил мне, нужна ли я ему, он вообще ничего не ответил на мое последнее сообщение.

До Нового Года осталось три дня.

Никакого настроения. Что б его, этого Нового Года совсем не было. Вот так, проснулся однажды, а на дворе уже десятое января. Я понимаю, что у большинства людей все так и проходит, как выпил тридцать первого, так десятого и очнулся, но у меня всё по-другому.

Под Новый Год я обычно остаюсь без денег, почему не знаю, так выходит год за годом, и все мои надежды, все мои не утвержденные заявки, поэпизодники, сценарии повисают числа до двадцатого, потому что люди, которые мне платят деньги, просыпаются после тридцать первого только двадцатого.

Двадцать дней я сижу без копейки и мучаюсь, что, когда вся страна веселится, я так бездарно провожу время. И работать – не работается, хотя – кто мешает, садись и пиши гениальные произведения, ан нет – не сажусь, и пить уже невозможно, и на ватрушках со мной никто не едет кататься.

А ещё я не хочу оставаться на Новый Год одна. Я уговариваю себя: ну, ерунда, ну, предрассудок ведь, ей богу, что такое этот праздник, что обязательно отражает твоё одиночество, твою тоску, твоё опять несбывшееся. Е-рун-да.

И все-таки, не совсем ерунда. Если быть честной, я на дух не выношу Новый Год. После того, как двенадцать лет назад самый важный для меня человек женился в Новый Год на другой девушке. Старая история. А я до сих пор не могу отделаться от этого диссонанса окружающего меня истеричного веселья и пронзительной внутренней тоски.

В общем, не мой это праздник. Зато первого – день рождения Яны.

И это единственное, что меня примиряет с ситуацией.

Яна рассказывает мне, что вчера её любимый мужчина оставался у неё ночевать. Это событие в их общей жизни за два года случилось в третий раз.

– Вчера сидим с ним на кухне. Двенадцать ночи, между прочим. Приходит смс. Он смотрит, не отвечает, убирает телефон. Через пять минут – опять. Он читает, не отвечает. Пять-десять минут – снова смс. Не читая, отключает у телефона звук. Объясняет. Одна девица, с которой были какие-то шуры-муры, давно. Уже года два как он с ней не спал. Иногда её вдруг включает, и она начинает смс-атаку. Я его спрашиваю: а ты? А он говорит, что посылает её матом. Но она не реагирует.

– Ну, правильно, чего реагировать, когда тебя матом посылают? Реагировать надо, когда в любви признаются…

– Сидим дальше. Телефон вибрирует: звонок. Звук-то отключен. Он смотрит. Даёт мне трубку: на, ответь ты, вдруг поможет. Я отвечаю: «Алё». Она мне: «Позовите Александра Сергеевича». Я ей: «Александр Сергеевич не хочет с вами разговаривать, девушка. Не пишите ему больше, пожалуйста, и не звоните сюда» – «Это уж мы сами с Александром Сергеевичем разберемся! Я не вам звоню! Позовите его к телефону!» Я протягиваю ему трубку: тебя. Он берет. Говорит: «Пошла на хуй, дура. Я говорил тебе больше не звонить?» Слышу, как она отвечает: «Говорил…» – «Я говорил тебе: пошла на хуй?» – «Говорил. Только, Сашенька, ну что же ты ругаешься? Я не хочу конфликтов…» А он ей: «Так вот. Пошла на хуй, дура». И вырубает её.

– Круто.

– Тут же приходит смс. «Я ненавижу её! А тебя я – люблю, люблю, люблю!» Вот так за пять минут, Катя, меня кто-то возненавидел.