Ещё думал, что всё равно не поверит одним словам. А если так, зачем вообще пытаться?

И вот что из этого можно объяснить, чтобы она не посчитала его ещё большим монстром, чем видит сейчас?

— Я не делал с тобой ничего, о чём бы заранее не предупреждал, — жалкая попытка оправдаться. — Ты ведь не могла ждать от меня действий в рамках общественной морали и уголовного кодекса? Ты знала, на что идёшь, и всё равно продолжала лезть на рожон… За наручники прости. Это было слишком. Но, знаешь, когда человек, которого не собирался ни убивать, ни калечить, у тебя на глазах сидит в луже крови, тут уже не до взвешенных решений!

Только договорив, посмотрел на Ингу. Она мирно спала, положив голову на подоконник дивана и обняв котёнка. Всколыхнувшиеся переживания в сочетании с алкоголем дали свой результат.

Во сне лицо снова разгладилось, выражение беспокойства исчезло. Феликс аккуратно тронул её за плечо, раздумывая, стоит перенести её в кровать или оставить ночевать здесь? Не проснулась — значит, спит крепко, можно отнести. Однако когда поднял её на руки, Инга беспокойно шевельнулась, вздохнула и что-то пробормотала сквозь сон. Кажется, упомянула начальника охраны и что-то об опасности и о спектакле, он толком не разобрал. Беспокоилась, насколько надёжно защищён дом? Неужели так прониклась предупреждением о внешней угрозе? Совершенно несвойственная для неё впечатлительность.

— Если бы я успел узнать тебя до начала всех этих событий, обращался бы с тобой совсем по-другому… — проговорил вполголоса, отнеся её в комнату и уложив в постель.

И поражённо замер, не донеся одеяло, которым собирался её укрыть. Наверное, он ослышался, или Инге снился кто-то другой, но показалось, что в ответ она сонно выговорила:

— Ладно, давай будем влюблённой парой…

Глава 19

Собственный стон вырвал Ингу из тяжёлого беспокойного сна. Голова гудела и на каждое движение отзывалась вспышкой острой боли. Стоило сесть, и окружающее пространство дрогнуло и медленно поплыло, отчего её замутило. Инга упала обратно на подушку.

В сознании с мучительной ясностью всплывали события вчерашнего вечера. Уж лучше бы у неё отшибло память, как это случалось с некоторыми однокурсниками после масштабных студенческих попоек! Они потом совместными усилиями, по фрагментам восстанавливали упущенные каждым моменты. И веселились, подшучивали друг над другом, не испытывая ни стыда, ни угрызений совести.

Раньше она лишь удивлялась настолько беззаботному отношению других к их собственным промахам, а теперь даже немного позавидовала. Она вот не представляла, как после вчерашнего сможет поднять глаза на Ветрова. Снова с ним разговаривать, сидеть за одним столом… Немыслимо!

Что он теперь о ней думает? Считает психопаткой и девицей лёгкого поведения? Стоило столько времени демонстрировать характер, терпеть мучения и несправедливость, лишь бы сохранить собственную личность, а в итоге выставить себя безвольной пьяной бестолочью!

И ладно бы она ещё только устроила цирк со своим глупым стремлением объясниться с покалеченной ею собакой. Пусть это выглядело нелепо и смешно, но… Намного хуже было то, что последовало после.

Инга уткнулась лицом в подушку, вспомнив о поцелуе. О предательской слабости, охватившей её. Когда казалось, что во всём теле не осталось ни одной косточки, и единственная опора, единственная имеющая значение реальность — руки обнимающего её мужчины. Его губы… Даже сейчас от воспоминаний становилось тесно и жарко под одеялом.

Заметил Ветров вчера, какую бурю в ней поднял своими поползновениями? Конечно, нечего и надеяться на обратное. Она ведь жалась к нему самым бесстыдным образом! Кто бы прежде сказал, что она способна на такое — ни за что бы не поверила! Почему только нормальные приятные парни, с которыми можно было бы строить отношения, не пробуждали в ней подобных чувств? Дело в опыте Ветрова? В алкоголе? Или… Нет, о чём-то другом даже думать не хотелось!

Услышав звук открывающейся двери, Инга лишь плотнее вжалась в подушку. Нет, она ещё не готова ни к каким разговорам.

— Я знаю, что ты уже не спишь. Принёс аспирин, воду и рассол. Или предпочтёшь опохмелиться?

— Никогда больше не буду пить! — искренне ужаснулась она обозначенной перспективе.

— Ну-ну, — похоже, её уверение его развеселило, но в этом не чувствовалось насмешки.

Инга всё-таки села, натянув одеяло до самого подбородка и избегая встречаться с Ветровым взглядом. Потянулась к стакану с водой и только начав пить поняла, насколько её мучила жажда.

Ветров сел на край кровати, ожидая, когда она немного придёт в себя. Инга смущённо дёрнулась, отодвигаясь подальше. Сейчас подобная близость казалась слишком интимной, двусмысленной.

Её порыв не остался незамеченным. Ветров нахмурился, глядя на неё едва ли не с обидой.

— Ты меня боишься? Инга, ты ведь могла заметить, что я не собираюсь на тебя набрасываться и заставлять…

Она почувствовала, как лицо заливается краской. Говорить о таком было ещё хуже, намного хуже, чем просто вспоминать.

— Я вчера вела себя ужасно, — выдавила она. Как это ни сложно, лучше сразу расставить точки. — Извините…

— За что ты извиняешься? Хотя то, что ты решила остановиться на одном поцелуе… — весело начал он, но, видно, по её лицу понял, что она не готова поддерживать шутки на такую тему, и продолжил уже серьёзно: — Инга, ты была очаровательна. И вовсе не выглядела глупой или развязной, если ты об этом беспокоишься. И раз уж ты вчера перестала мне «выкать», давай не будем возвращаться к официозу.

Инге снова захотелось спрятаться. И Ветров ещё говорит, что она не была развязной! А как же тогда ещё назвать все её выходки? И как ей теперь реагировать на последнее предложение? Впрочем, если они станут разыгрывать из себя пару, общение должно быть неформальным. И дома тоже, чтобы не путаться.

А ведь она ещё не знает, как Ветров отнёсся к этой идее! Наверное, вообще не понял, когда она пыталась рассказать о предложении начальника охраны. Она тогда уже почти спала и еле языком ворочала. Так, встрепенулась на пару минут, поражённая услышанным сквозь полудрёму извинением Ветрова.

Ни за что другое он даже вины не чувствовал, только за то, что приковал её, больную. Что ж, хорошо, что не стал лицемерить. В полное раскаяние она бы не поверила. А так… Ветров всё больше производил впечатление человека, с которым можно иметь дело. Главное, сохранять при этом холодную голову и думать только об общей пользе.

— Вчера ваш… твой начальник охраны приезжал. Я начинала рассказывать перед тем как отключилась, помните? Помнишь? — сейчас снова перейти на «ты» никак не получалось. Слишком личным казалось обращение, слишком близким. Слишком напоминало о вчерашнем безумии и… и странным образом разукрашивало его совсем в другие тона. Будто и не безумие было вовсе, а что-то другое, значимое и почти нормальное. Бред.

— Глеб? Приезжал сюда? — вот Ветров, похоже, не видел в новом обращении ничего смущающего. Зато информации явно удивился. Значит, она вчера ничего не смогла донести.

Подавив вздох, вызванный новым приступом самобичевания — надо же было так напиться! — Инга пересказала диалог с гостем.

По мере её рассказа Ветров всё больше мрачнел. Сначала выглядел просто удивлённым, а потом лицо сделалось подозрительным и злым.

— Молотов… Убью сволочь! — сквозь зубы просипел он, глядя куда-то мимо неё с такой ненавистью, словно уже обнаружил таинственного врага и готовился к расправе. — Живьём сварю!

Инга невольно съёжилась, не понимая, против кого направлена такая ярость.

— Кого? — робко уточнила она и тут же прикусила язык, запоздало подумав, что вряд ли стоило привлекать к себе внимание, когда собеседник в таком состоянии.

Ветров сфокусировал на ней взгляд и с видимым усилием изобразил на лице неправдоподобную кривую улыбку.

— Не бойся… Сиди дома, хорошо? Только ничего не предпринимай сама, кто бы тебе чего ни говорил! Я усилю охрану, но ты лучше держись ото всех подальше и ни под каким предлогом ни с кем не выходи за ворота! Лучше вообще на улицу не выходи. Поняла? Инга, хорошо?! Когда вернусь, всё обсудим.

Она поняла только то, что новость о визите к ней начальника охраны по какой-то причине очень взволновала Ветрова. Усомнился в надёжности своего приближённого? Заподозрил в связях с врагами?

Уточнять что-то сейчас вряд ли имело смысл. Инга молча кивнула, соглашаясь с услышанными требованиями.

* * *

Страх и ярость сплелись в один ком безумия, застилая глаза и мешая думать. В воспалённом сознании колотилась единственная мысль — убить, убить, убить. Наказать предателя, уничтожить врага, защитить Ингу.

Ничего ещё не случилось, а мозг захлёстывала паника и чувство бессилия, которое грозило прорваться необузданным бешенством загнанного в угол зверя.

Значит, всё должно было повториться?! И с чьей подачи — ближайшего сподвижника, доверенного лица! Да что там — друга, которому он за годы совместной работы привык доверять почти как себе!

А тот строит козни за спиной! Тянет руки к Инге! Надо было ещё тогда насторожиться, когда тот к нему так настойчиво приставал с идеей втянуть девочку в эти разборки. Откуда, спрашивается, взялась такая навязчивая идея?! Будто других способов нет!

И как раз ведь тогда пристал, когда понял, что он не собирается ломать судьбу Зеленцовой. Не собирается убирать её с дороги одним из тех грубых, но действенных способов, которые рассматривались вначале. Конечно, кто как не начальник охраны мог первый заподозрить, что Инга стала ему не безразлична?!

У него снова захотели кого-то отнять… А ведь Инга даже не его, не с ним! И всё равно её приготовили в жертву… Самый мерзкий, самый подлый ход — подбираться к противнику через непричастных.