Маргарита Южина - Зазноба подкаблучника

– Я сам! Я сам сейчас перееду, – начал в панике кидать вещи в пакет с продуктами Иван Михайлович. – Я такого не перенесу!

– Да что вы так забегали-то? – искренне не понимала Элеонора Юрьевна. – Они же нам теперь родня!

– И что?! – на некоторое время выскочила из обморока Мария Адамовна. – Я помню! Помню, как к нам приезжал двоюродный братец Ивана!

– Ой, боже ж мой, нашла что помнить… – поправила прическу свекровь. – И потом… не вся же у нас родня такая…

– Не знаю! – все больше распалялась Мария Адамовна. – Но… он, видимо, знал! Потому что старался за всех! Не-е-ет, я помню, как он продал наш унитаз, и мы потом неделю ходили по соседям, якобы в гости!

– Это, милочка, оттого, что у твоего мужа руки не оттуда растут. Он его сломал, а вот гость… Ванин брат то есть…

– Это у вашего сына не оттуда! – топнула ножкой Мария Адамовна. – А потом, когда этот братец пригласил к нам хор бомжей? И они орали на весь подъезд, точно мартовские коты? А когда он решил заняться бизнесом и устроил у нас в спальне детские ясли? Я потом еще месяц – месяц!!! – не могла объяснить людям, что к нам не надо притаскивать детишек в семь утра!

– Да, кстати, – вспомнил и Иван Михайлович. – Некоторые были так настойчивы, что мне даже пришлось этот месяц отрабатывать… нянечкой…

– Потому что братец собрал плату на месяц вперед! – не могла успокоиться Мария Адамовна. – И что? Опять все по новой? Я вам, Элеонора Юрьевна, сразу заявляю: с этими бизнесменами вы дальше сами нянчиться будете!

Баба Нюра все же перетащила пакеты с продуктами на кухню и оттуда пыталась оправдаться:

– А что я могла сделать? Этот боров… Матвей Борисович то есть… он прямо-таки зачитал мне приказ! Сказал, что…

В это время в гостиной зазвенел телефон.

– Ваня! Возьми! Это тебя, – привычно кивнула головой в сторону телефона Мария Адамовна.

Конечно, она великолепно знала, что Ване звонят реже всего, но так не хотелось куда-то бежать.

– Да… так-так… – каким-то слишком вежливым голосом говорил по телефону Иван Михайлович. – А сейчас, погодите… Машенька, это тебя!

Мария Адамовна подошла к трубке.

– Да? – рявкнула она, и в следующую же минуту ее голос стал приторно медовым. – О-ой! Да что вы! Я вас сразу узнала!.. Да что вы! Какая радость!.. Не может быть… ага… ага… и что?.. Ой, ну да конечно! С огромным удовольствием!.. Всегда рады! Когда?… Ага… спа… тогда на… ага…

На кухню она пришла уже совершенно поникшая.

– Калашников звонил. Боров Борисо… Тьфу ты! Мама, вы всех перепутаете! Матвей Борисович звонил!

Элеонора Юрьевна хитренько поглядывала на невестку.

– И чего ты ему сказала? – склонила она голову.

– А что сказала… – замялась Мария Адамовна. – Сказала… что… они, конечно, могут к нам направить свою родню… Но только трех человек! Не больше! И чтобы без детей!

Иван Михайлович вздохнул:

– И кого они к нам направят?

– Вот только не надо так вздыхать, Иван! – снова взорвалась Мария Адамовна. – Нужно было самому отвечать, а не спихивать трубку мне!

– Машенька, я вовсе не вздыхаю, – тут же одернул сам себя Коровин. – Я не вздыхаю, а так дышу. И кто же к нам приедет?

– Ну… – поправила прическу Мария Адамовна. – Мне удалось выбить самых удачных гостей. К нам приедет родная сестра Валентины Георгиевны… достаточно одинокая женщина… спокойная и незаметная. А также… два ее брата… Мужчины вполне себе порядочные… трудятся в деревне скотниками и посему… привезут из деревни живого теленка. Кстати, его тоже надо будет… куда-то пристроить. Я думаю… мама, а что у вас с вашей комнатой?

– Ты… – мгновенно осипла Элеонора Юрьевна. – Ты туда… теленка?

– Да почему теленка-то? – вытаращилась Мария Адамовна. – Его мы определим на балкон! Вашу комнату я хочу… пусть там поживет сестра Валентины… А братьев… Братьев придется поселить в Андрюшиной комнате. Все равно он большую часть времени проводит у Славы.

– Вот и поселили бы туда всю родню, – пробурчал Коровин.

– Ну и сказал бы сам этому солдафону! – рявкнула жена. – Калашниковы поступили благородно и решили… не тревожить молодых.

– Гуманно, – кивнул муж. – А когда ожидается это нашествие?

– Когда? – рассеянно переспросила Мария Адамовна. – В субботу… так что… Ванечка, мне очень жаль. Да… мне очень жаль, потому что я отменить концерт никак не могу, это мой хлеб, если ты помнишь. А вот ты… Тебе придется остаться дома и встречать гостей.

Иван Михайлович нервно затряс головой.

– Нет-нет-нет, Машенька! Совершенно невозможно! Я уже отзвонился Павлу, он… он заказал на меня место и… и нам потом ни за что не рассчитаться. Никак не могу. Рад бы, но… Мама! Вот кто встретит наших гостей!

– Я? – изумилась Элеонора Юрьевна. – Но я же…

– Мама, не переживайте! – затараторила Мария Адамовна. – Вы же сами говорили – это теперь практически наши родственники! Чего вам их бояться, а? Все будет хорошо!

– Да! – кивнул супруг. – И потом… ну надо же кому-то показать твой новый… наряд! Если это, конечно, не ночная сорочка.

Элеонора Юрьевна больше не сопротивлялась. Да и, в конце концов, ну что уж такого страшного? Подумаешь, три человека и теленок! Ха! Да в былые годы она столько гостей встречала! Правда, они были без скотины, но… некоторые потом успешно ее заменяли.

– Тогда, милые мои, – тут же взяла бразды правления в свои руки пожилая леди, – завтра у нас будет генеральная уборка!

– Мам, – почесал нос Иван Михайлович. – Опыт подсказывает, что генеральную уборку лучше делать после уезда гостей, а не перед их приездом. И потом… боюсь, что младой бычок этого не оценит.

– Господи, как же еще теленка-то на балкон поселить? – озадачилась Мария Адамовна. – И вообще, с какой целью они его тащат? Ничего не понимаю…

И все же в пятницу утром супруги вынуждены были заниматься уборкой. Они даже отпросились с работы, чтобы привести свой дом в надлежащий вид.

Поздно вечером, усталые и какие-то обреченные, они сидели перед телевизором, и плечи их горбила непонятная тоска. Впрочем… почему непонятная? Вполне объяснимая.

– Мам… вот если бы вы сказали этому Калашникову сразу, что мы не можем принять гостей, то… мы могли бы еще месяц наслаждаться тишиной, чистотой и покоем, – вздохнула Мария Адамовна, печально оглядывая сверкающие фужеры в серванте.

– А почему они приезжают на месяц раньше? – запоздало возмутился Иван Михайлович. – Нет, ну я согласен потерпеть два дня до свадьбы… и два дня свадьбы! А чего месяц-то?

– Калашников сказал, что… что родственники хотят поближе с нами познакомиться, – вздохнула Мария Адамовна. – Словно больше времени у них не появится!

– А я интересуюсь… теленок тоже будет месяц проживать? – подала голос Элеонора Юрьевна. – Он же станет мычать!

– И не только, маменька, – скривилась Мария Адамовна. – Не только! Еще его надо будет кормить!

– И… выводить гулять… – вдруг осознал Иван Михайлович.

– Вот ты и будешь выводить, – кивнула Мария Адамовна. – Это ж ты у нас по части животноводства… на поводке его научишь ходить… кличку придумаешь… может, тебе удастся научить его подавать лапу…

Иван Михайлович, конечно, понимал, что никакую лапу у бычка он брать не будет, но… появление гостей пугало с каждой минутой все больше.

Ко сну Коровины отошли уже совсем расстроенные. И даже в постели все еще обсуждали завтрашний день.

– Ванечка… я боюсь, мне надо будет уйти с самого утра, – как-то слишком печально вздыхала Мария Адамовна. – У нас репетиция, ты ж понимаешь… К тому же… я записана в парикмахерскую на девять утра. Так что… Вот и хотелось бы дождаться гостей, но… никак.

– Понимаю… – кивал Иван Михайлович. – Я ведь и сам должен уйти в половине девятого.

– А ты-то чего? – вытаращилась на мужа Мария Адамовна.

– Машенька, ну как же… – с укором поглядел на нее супруг. – У нас ведь не какая-то тебе пьянка, а встреча одноклассников! Поэтому… надо написать некоторый сценарий, сочинить некоторые стихи, достойные тосты, собрать фотографии нашей молодости. Нарисовать стенгазету!

– Ты сейчас наговорил делов на месяц, – ехидно подловила его жена. – И чего, ты один все это будешь делать? Ты ж ни писать, ни сочинять не умеешь! А рисуешь и вообще… тюлень в цирке намазал полотно куда профессиональнее!

– Маша, ты не права! – даже привстал с постели глава семейства. – Меня всегда тянуло к художеству! Я имею в виду поэзу! Да! Вот ты не знаешь, а мои одноклассники помнят! Помнят, как я еще в пятом классе написал: «Я сижу на уроках внимательно! Изучаю длину и широты! Почему же меня учительница назвала вчера идиотом?»

– Тебя что, уже с пятого класса идиотом звали? – поразилась Мария Адамовна. – Ну, милый мой, и ста-аж!

– Маша! Никто меня так не звал! – окончательно запутался поэт. – Просто… просто это слово лучше всего подходило по рифме, как ты не поймешь?

– Да я понимаю… чего ж не понять…

– Нет! Ты не понимаешь! А вот люди меня понимают, поэтому и попросили… написать стихи и… стенгазету выпустить. В общем, мне тоже завтра надо пораньше из дома сбежать. И вообще… давай уже спать!

Утром Мария Адамовна проснулась в восемь часов, чего с ней отродясь не случалось. Она тихонько подняла голову, стараясь не разбудить мужа, осторожно откинула одеяло и… только тут поняла, насколько напрасна вся эта ее осторожность – мужа в кровати не было.

– Та-ак… – сузила Мария Адамовна от гнева глаза. – Все ж таки смылся! Быстрее меня умудрился… Ну… ну погоди… Пусть теперь твоя маменька тебе телефон обрывает, а я свой отключу!

Однако и маменьки дома не оказалось. Зрелая женщина в кои-то веки проявила мудрость и без лишних разговоров оставила дом на сына и невестку.

– Алло, мама? – нервно говорила в телефон Мария Адамовна, притоптывая ножкой. – И куда это вы подевались в такое ненастное субботнее утро?

– О-ой! Машенька! – обрадованно ответила ей свекровь. – Ты уже проснулась? А чего не спалось?