И в этот вечер все происходило, как обычно.

— Она воет, как моя теща, когда мул лягнул ее по голове! — выкрикнул один из мужчин и вдребезги разбил стакан об пол.

— Черт. Она вопит точно так же, как моя теща, когда я посоветовал ей заткнуться и заняться своим делом, — поддержал его второй зритель, и рев одобрения пронесся по залу.

Словно по команде выкрики становились все громче, и милый голос Эуфелии потонул в этом страшном гуле.

Когда она прощебетала последнюю фразу, Пенелопа услышала, как Макалистер, актер их труппы, объявил ее выход:

— А сейчас — царица сцены! Лорели Лерош!

Хорошо понимая, что ее наряд слишком вульгарен, Пенелопа попыталась подтянуть повыше голубой корсаж, откровенно открывающий ее груди, но это не помогло сделать вырез чуточку скромнее. Поправив на шее ленточку, которая служила ей талисманом, Пенелопа выпорхнула на сцену, соблазнительно покачивая бедрами.

Как всегда, ее встретили тихий шепот и рокот одобрения, которые сменялись свистом и громкими выкриками, за ними последовали шумные хлопки и топанье. Где-то в глубине зала скандировали ее имя:

— Лорели! Давай, Лорели!

Когда она приподняла до колен подол юбки и покружилась по сцене в ожидании музыкального вступления, раскаты одобрения потрясли стены салона.

— Подними ее повыше, душечка! Давай, поднимай скорее! — нагло заорал пьяный образина в последних рядах.

Не обращая внимания на выкрики, Пенелопу начала нежно петь, в то время как на сцену вышел Майлс Прескотт, актер, играющий главного героя пьесы. Завороженная ее голосом, толпа притихла.

В этот вечер давали «Невесту Грегора Галча», одну из популярных оперетт в Денвере. Это была история о девушке, пытающейся завоевать любовь молодого человека, равнодушного к ней.

Кокетливо шурша юбками, Пенелопа танцевала вокруг Майлса, пытаясь соблазнить его простыми, безыскусными манерами. Все, средства, к которым прибегала бедняжка Молли Сноу, томящаяся от любви героиня, не имели ничего общего с вульгарностью.

— Подними повыше юбку! Снимай ее совсем!

Краешком глаза Пенелопа увидела, что какой-то пьяный наглец привалился к краю сцены и старательно пытается заглянуть ей под юбку, его лицо расплылось в слащавой улыбочке. Содрогнувшись от омерзения, она мгновенно опустила края юбки ниже колен, пытаясь хоть как-то защититься.

— Черт! Мы заплатили деньги, давай, показывай нам ножки! — яростно заревел пьянчуга, молотя кулаками по сцене.

— Заткнись и не мешай девушке петь! — заорал ковбой, схватив наглеца за шею и пытаясь водворить его на место.

Пьяный верзила со всего маху оттолкнул ковбоя, и тот отлетел в толпу. Сбив с ног еще нескольких человек, он угрожающе зарычал:

— Я заплатил деньги, чтобы посмотреть на ее ножки, и я получу то, за что заплатил.

Прежде чем Пенелопа успела опомниться, этот мужлан запрыгнул на сцену и обхватил ее руками. Рывком он распахнул на ней юбку. Еще один рывок — и юбка упала на сцену, открыв ее красные фланелевые панталоны.

Вскрикнув от негодования, она вонзила тонкий каблук в ногу негодяя. Затем так ловко пнула его в голень, что подонок взвыл от боли.

Толпа с громким ревом ринулась вперед. Некоторые мужчины стремились прийти на помощь прекрасной Лорели, в то время как другие жаждали присоединиться к домогательствам наглеца.

Испугавшись ревущей толпы, Пенелопа поспешила закончить свое выступление с помощью аккомпаниатора Бертрама, который храбро выскочил на сцену. Двигаясь быстро и слаженно, словно в хорошо отрепетированном представлении, Берт с размаху ударил нахала по голове деревянной подпоркой, в то время как Пенелопа ловко подставила ему подножку.

Пьяный наглец, пытаясь удержаться на ногах, ухватился за занавес и сдернул его. Золотистый бархат с грохотом упал вниз и накрыл всех находившихся на сцене.

Пока Пенелопа барахталась под тяжелой материей, пытаясь выбраться, она услышала, как ее обидчик ругается в темноте, и этот жуткий голос становился все ближе. Не желая оказаться в руках бешеного пьяницы, она стала быстро пробираться к просвету. К ее неимоверному облегчению, просвет расширился, и ей наконец удалось выбраться.

Но ее радость оказалась недолгой: Едва вырвавшись из бархатного плена, она сразу же оказалась схваченной другим, еще более пьяным и грязным негодяем.

Она стала яростно отбиваться, задыхаясь от вони и смрада, исходивших от ее нового похитителя.

— Как насчет поцелуя, крошка? — прошепелявил он, обнажив в улыбке все свои зубы — каких-то два гнилых обломка. Крепко обхватив девушку, он пытался прижаться губами к ее рту, чтобы просунуть язык и разжать ее стиснутые зубы.

Такого кошмара Пенелопа не переживала никогда в жизни, и поэтому она сопротивлялась изо всех сил. Но все было напрасно.

Неожиданно Пенелопа почувствовала, что негодяй дернулся и ослабил хватку. Она услышала звук удара, затем еще, вероятно, более сильного, от которого ее обидчик застонал, и, наконец, звук третьего удара, перебившего у него дыхание. Замычав, словно раненый бык, пьяный наглец оттолкнул ее и повернулся к тому, кто нападал на него сзади.

Пенелопа даже не удосужилась бросить мимолетный взгляд на своего спасителя и ринулась вверх по лестнице, ведущей в номера, уворачиваясь от рук, норовивших схватить ее. С головокружительной быстротой она неслась по лестнице, пока боль в боку не заставила ее опуститься на ступени.

И в этот миг она услышала шаги позади себя.

Находясь на грани истерики, она попыталась ползком преодолеть оставшиеся ступени. Но было поздно, и она вновь оказалась в стальных объятиях.

Не ощущая ничего, кроме отчаянного желания вырваться, Пенелопа брыкалась, пиналась, дралась с безумной яростью. Она слышала сквозь собственные вопли, что мужчина о чем-то кричал, но была чрезвычайно напугана, чтобы прислушаться. Полтора года в круговерти выступлений в варьете научили ее, что намерения большинства мужчин в основном бесчестные, особенно в отношении актрис. И она готова биться об заклад на свою счастливую ленточку, что и этот спаситель не исключение.

Убежденная в этом, она изо всех сил ударила нападавшего локтем в живот. К ее неожиданной радости, он вдруг застонал и выпустил ее. Почувствовав близкую свободу, она изо всех сил толкнула его и рванулась вперед, но не успела сделать и шагу, как услышала хриплый голос:

— Вот это способ приветствовать знакомых, принцесса.

От неожиданности она мгновенно застыла на месте. Только два человека могли называть ее так, Джейк и…

— Сет Тайлер! — выдохнула она, взглянув на своего спасителя. Ошибиться было невозможно, хотя темнота скрывала его. Совершенно изумленная, она медленно спустилась к нему.

Черт возьми! Почему из всех людей на свете именно Сету было суждено найти ее в таком грязном и неприличном месте, увидеть в таком непристойном шоу? Шокированная такой неожиданностью, она не сумела скрыть своего смущения и выпалила:

— Что ты здесь делаешь?

— А разве не я должен спросить у тебя об этом? — вопросом на вопрос ответил он с подчеркнутой медлительностью, отодвинувшись в сторону, чтобы пропустить едва одетую девушку из салона и ее пылкого клиента, спешащих в комнаты.

— Что я здесь делаю — это вполне ясно, — с вызовом ответила она.

— Ты считаешь, что все ясно? — Он посмотрел вслед удалявшейся паре и выразительно приподнял бровь.

Пенелопе понадобилось огромное усилие, чтобы сдержаться и снова не ударить его в живот.

— Черт возьми, Сет! Ты отлично все понимаешь.

— Я? — Его взгляд оценивающе скользнул по девушке, ненадолго задерживаясь на каждой вызывающей детали ее наряда.

Пенелопа возмущенно крикнула:

— Да как ты смеешь обвинять меня в том, что…

— Смею, потому что я хорошо знаю тебя, — резко перебил он ее, заставив сразу замолчать. — Неужели ты забыла о той сцене, свидетелем которой я был в Нью-Йорке?

Пенелопа презрительно фыркнула. Вполне очевидно, что слов «прости» и «забудь» в лексиконе Сета Тайлера не существовало. Ей стало ясно, что он не смог здраво оценить то, что произошло в Нью-Йорке. Она снова фыркнула. Ну и черт с ним, с этим узколобым выродком! Наплевать! Если он хочет, чтобы они были врагами, то пусть так и будет. Она с удовольствием последует его примеру.

Собравшись с духом, она придала лицу холодное выражение и твердо произнесла:

— Ты не имеешь права судить меня за то, чего совершенно не способен понять.

Сет надменно посмотрел на нее.

— Я вполне способен понять, что происходит, когда вижу полуобнаженную женщину в объятиях мужчины. И уж способен предположить, что вывод будет очевиден, независимо от того, кто его делает.

Отбросив свое напускное хладнокровие, Пенелопа опять перешла на крик:

— Да я не выглядела полуобнаженной и, уж конечно, ничего себе не позволила!

Сет пожал плечами.

— У тебя свои определения, а у меня свои.

— В моем определении Сет Тайлер просто высокомерный выродок.

— Это в списке идет перед или после термина «мразь»? — иронически поинтересовался он. — Мне кажется, ты использовала именно это слово для описания моей персоны в последнюю нашу встречу.

— Ну, если этот титул так тебе нравится…

Сет рассмеялся.

— Что ж. Один ноль в пользу дамы.

— Интересно, за что это?

— За твой откровенный ответ, конечно.

Она недоуменно пожала плечами.

— А кто следит за счетом?

— Я. И должен сообщить тебе, что ты проигрываешь в честном поединке.

Множество едких замечаний в его адрес вертелось на языке Пенелопы, но она сумела удержаться и оставить их при себе. Скорее в аду похолодает, чем она опустится до уровня Сета с его яростью. Намеренно не обращая внимания на его язвительность, она потребовала немедленного ответа:

— Что же тебе надо от меня? У тебя наверняка есть более интересное развлечение, чем терзать меня.

— Более интересное? Да. А вот более приятное? Вряд ли.