Их Томми был таким веселым, любознательным мальчиком, высоким и здоровым, как его отец. Он постоянно бегал взад и вперед, всегда находился в движении, всегда что-то искал. «Настоящий егоза», — с улыбкой называла его няня.

— Посмотри, мама, — закричал он, его детский голосок дрожал от волнения. — Я нашел счастливого кролика! — Он побежал к ней, держа в руках серого кролика с розовой ленточкой.

Пенелопа поцеловала улыбающиеся губы Сета, а затем села, ее сердце наполнилось радостью, когда она раскрыла объятия навстречу бегущему мальчику. Томми бежал и бежал, его маленькие ножки быстро семенили по земле, но он не приближался. Казалось, он застыл во времени и пространстве далеко от нее.

Потом она увидела темную, ужасную, бесформенную тень, следовавшую за ним по пятам.

— Томми! — закричала она, отчаянно пытаясь подняться на ноги. Но ноги ослабели и сделались ватными, они не могли удержать ее. Снова и снова выкрикивая его имя, Пенелопа пыталась доползти до него и спасти от приближающегося к нему кошмара. Но руки, так же как и ноги, отказывались служить ей, и она упала, беспомощно цепляясь за землю. — Томми…

Тут чернота приблизилась и поглотила его, лишь отдаленное эхо его голоса слышалось еще некоторое время.

— Нет, только не это, — рыдала она. Все вокруг медленно исчезло, оставив ее одну в бесконечной пустоте. — Томми…

— Тише. Все хорошо, родная, — произнес успокаивающий голос в темноте. Что-то знакомое было в этом голосе, такое доброе и спасительное, как объятия любящего человека. Кто-то взял ее за плечи и нежно встряхнул. — Открой глаза и посмотри на меня, Пен. Давай. Пора просыпаться.

Пенелопа нехотя подчинилась. Смутно соображая после сна, она уставилась на склонившуюся над ней фигуру. Но Пенелопе не пришлось дожидаться, пока зрение прояснится, чтобы догадаться, кто это был; она везде узнает эти яркие медные волосы.

— Холли! — воскликнула она, бросаясь к ней в объятия. — Неужели это действительно ты?

— Собственной персоной, — заверила ее Холли и обняла.

— Но как… когда? — Она снова посмотрела в лицо своей невестки, не осмеливаясь поверить, что это не сон.

— Джейк получил телеграмму от Сета, тот просил нас приехать. Бармен в салоне Шекспира сказал нам, где вы находитесь.

Пенелопа с беспокойством взяла Холли за руку.

— Ты уже видела Сета?

— Бедолага. Ему ужасно не повезло, — сказала Холли. — Мы говорили с ним, как только приехали. Джейк и сейчас еще у него.

— Но ему сейчас гораздо лучше, правда? Если что-то случится с Сетом…

— Похоже, он идет на поправку, но я буду знать наверняка, как только осмотрю его. Он просил меня поговорить сначала с тобой… наедине. — Она прижала свою прохладную ладонь к щеке Пенелопы. — Он рассказал нам о ребенке. Мне очень жаль. Мне бы хотелось хоть чем-то помочь.

Пенелопа с трудом сглотнула и отодвинулась, стыдясь встречаться с сочувствующим взглядом Холли. Уставившись на серые уши плюшевого кролика, торчавшие из-под смятого одеяла, она пробормотала:

— Ты, должно быть, считаешь меня порочной.

— Порочной? — В голосе Холли прозвучало искреннее удивление. — Конечно, нет. А почему ты так думаешь?

Пенелопа опустила голову, слишком придавленная чувством вины и раскаяния.

— Потому что я убила своего сына и едва не убила Сета.

Повисло долгое молчание, затем Холли вздохнула.

— Посмотри на меня, Пенелопа. — Когда та не сразу подчинилась, Холли взяла ее за подбородок и приподняла ее голову. — Я хочу, чтобы ты смотрела на меня. Я должна быть уверена, что ты поймешь то, что я тебе скажу.

Пенелопа покорно подняла ресницы, чтобы встретиться взглядом с невесткой. Золотисто-карие глаза Холли были мягкими и теплыми, располагающими к доверию.

— В том, что случилось, нет твоей вины, — сказала она, делая упор на каждое слово. — Как бы это ни было трагично, но дети умирают от кори каждый день.

— Но это была моя вина, — настаивала Пенелопа. — Томми был слабым, болезненным. Ему нужен был постоянный медицинский уход с самого рождения. Из-за моих глупых ошибок его ни разу не осмотрел настоящий доктор, вплоть до самого конца. Но уже было слишком поздно.

— Но ты не отказывала ему в заботе, — твердо произнесла Холли. — Сет рассказал нам об этой ужасной женщине, дю Шарм.

Пенелопа снова посмотрела на кроличьи уши.

— Если бы я поступилась своей гордостью и вернулась домой в Сан-Франциско, когда поняла, что беременна, то он бы никогда не попал в руки Адель. И ничего этого не случилось бы. — Она дотянулась и провела пальцами по бархатному ушку. — Он был бы жив сегодня.

— Если бы ты вернулась домой в Сан-Франциско, чтобы родить ребенка, и я не отрицаю, что это было бы самым разумным, то он мог бы умереть от кори и там. В прошлом году в городе была страшная эпидемия этой болезни. Она унесла много ребятишек. Мы едва не потеряли нашего Рида.

Холли продолжала говорить, но все ее слова пролетали мимо ушей Пенелопы. Она вытащила из-под одеяла кролика Томми и, крепко сжав его шею, медленно подняла перед собой. Вид его вышитого крестиком носа и блестящих стеклянных глаз вернул ее в тот день, когда ее сыну исполнилось два годика. Она вспомнила, как он обрадовался игрушке, как радостно звучал его негромкий смех, и ей показалось, что она увидела его личико, отражавшееся в глубине глаз кролика. Он казался таким счастливым… таким красивым… как ангел.

— О Томми, — всхлипнула она, прижимая игрушку к груди. — Мой дорогой. Мне так жаль. Пожалуйста… прости меня. Я люблю тебя. Я не хотела убивать тебя… я…

— Ради Бога, Пен! Послушай меня! — потребовала Холли, схватив ее за плечи и сильно встряхнув. Пенелопа вырвалась и крепче прижала кролика.

— Нет, это ты послушай меня, — перебила она Холли громким шепотом. — Бог отнял моего ребенка, потому что я была эгоистичной и порочной, потому что я не заслуживаю любви. Он пытался отобрать Сета по той же самой причине.

Холли покачала головой.

— Это глупости. Бог не отбирал твоего ребенка, чтобы наказать тебя, и ты не причастна к тому, что произошло с Сетом. Он сказал, что на него напали, когда он находился за городом.

Пенелопа холодно посмотрела на нее.

— На Сета напали из-за меня. Адель наняла этих людей кастрировать, а затем убить его, потому что он любил меня. — Пенелопа невольно содрогнулась, как это бывало всякий раз, когда она представляла, что могло случиться. — Разве ты не видишь? Бог наказывает меня, забирая тех, кого я люблю. Он проклял меня.

— Нет, я не вижу, — твердо возразила Холли. — Сет жив, и никто, даже Бог не может забрать у тебя ребенка и любовь, которую ты к нему питаешь.

Ногти Пенелопы впились в спинку кролика.

— Как ты можешь говорить такое?! — истерично выкрикнула она. — Он забрал его! Томми умер! Холли нежно улыбнулась.

— Нет. Не умер. Он живет здесь, — она дотронулась до груди Пенелопы, — и он всегда будет жить в твоем сердце. Он будет жить и расти в твоих воспоминаниях.

— Эти воспоминания так мучительны… это мое наказание, — возразила она, прижимаясь щекой к кролику. — Они каждую секунду говорят мне о том, что я потеряла и почему. Они причиняют мне такую сильную боль, что я готова умереть, лишь бы избавиться от этой боли.

— Пенелопа, — прошептала Холли, обнимая ее.

Пенелопа вырвалась и села на край кровати, прижимая кролика так, словно он был ее сыном и она загораживала его от смерти. Глядя сквозь спутавшиеся волосы, она спросила:

— Ты знаешь о несчастьях Томми?

Холли кивнула.

— Сет сказал нам.

— Теперь я понимаю, что они тоже были частью моего наказания, моего проклятия, — продолжала Пенелопа.

— Проклятие не имеет ничего общего с недостатками твоего сына, — уверенно заявила Холли. — Есть вполне объяснимая причина…

— О, сначала я даже не задавалась вопросом, почему он родился не таким, как другие. Я просто любила его и заботилась о нем, — заговорила Пенелопа, совершенно не слушая свою невестку. — Потом Сет рассказал мне о своей дурной крови. — Ее глаза сузились, когда она встретила обеспокоенный взгляд Холли. — Полагаю, ты знаешь об этом? — Она дождалась, пока Холли кивнула, прежде чем продолжить. — Когда он объяснил, как это может отразиться на его потомстве, я подумала о Томми и была уверена, что его несчастья оказались следствием проклятой крови Сета. Но два дня назад миссис Вандерлин рассказала мне подлинную историю рождения Сета, и я увидела правду: не его проклятие повлияло на нашего ребенка, а мое.

— Ты не проклята! — Холли буквально закричала, чтобы Пенелопа услышала ее. — Я точно знаю, что недостатки твоего сына были вызваны родовыми травмами. Эта болезнь называется детский паралич. И единственной помощью для Томми могла быть любовь, и ты дала ему эту любовь. Тот факт, что он прожил так долго, говорит о том, какой сильной она была. Ты не проклята. Несчастья случаются с каждым. Но ведь происходят и хорошие события… даже прекрасные!.. Как появление Томми, Сета в твоей жизни. И я всегда убеждаюсь, что добро перевешивает зло примерно в сто раз.

Пенелопа лежала очень тихо, размышляя над ее словами. Конечно, Холли права. Плохое происходит с каждым, но ведь бывает и хорошее. И если бы у нее был выбор, то она скорее предпочла бы страдать, как сейчас, от боли, потеряв Томми, чем никогда не иметь возможности любить его.

— Сет любит тебя. Он страшно переживает, что не может тебя успокоить, — продолжала Холли. — Он хочет жениться на тебе, ты же знаешь.

— Сет. — Пенелопа вздохнула. — Я… я не знаю. Я люблю его, но мы так много перенесли вместе, так много печали. Я боюсь, что боль всегда будет присутствовать между нами и она омрачит наше счастье в будущем.

— Но она также может сделать ваши узы более крепкими, — заметила Холли. — Прежде чем решить, тебе следует поговорить с ним. Ему просто не терпится увидеть тебя. Когда я оставляла мужчин, Сет пытался уговорить твоего брата помочь ему выбраться из постели, чтобы он мог дойти до тебя.