Ее тошнило от репортажей этой страшной дуры Гандини, которая строила из себя жертву профессионального долга. Сама-то Гандини считала себя красавицей: журналисты не способны к объективной самооценке. Господи, так ее не выворачивало даже на первых месяцах беременности! Накопившимися в печени желчью и ядом можно отравить полк американских солдат.

Другие молодые мамаши говорили ей: «Счастье придет». Откуда придет? Пока она сидит на лавочке в парке, как какая-нибудь пенсионерка, Гандини вовсю вещает с экрана о развитии иракской кампании. Каждый раз, включая телевизор, она ощущала приток желчи, которую надо было на кого-то излить. Будем надеяться, что эта чертова война скоро закончится и через месяц о ней никто не вспомнит. Да будет мир во всем мире, дружба между народами (и покой в желудке)!

Валентина посапывала во сне. Она вся в отца: она унаследовала от Джакопо и характер, и благородные черты лица. И отец был без ума от нее. Все-таки жизнь — удивительная штука! Если будешь следовать логике, ее прямым горизонтальным линиям, в один прекрасный день разобьешь себе лоб о горизонт. Джакопо очень нравилась новая Рита. По иронии судьбы именно он, тряпка и подкаблучник, добился успеха: получил кафедру в университете, не продавая душу и тело. Просто он приглянулся старому профессору, его предшественнику, который устал от лицемерных ассистентов, мечтающих занять его место. Его спокойствие было принято за уверенность, отсутствие амбиций за тактичность, равнодушие за хладнокровие. Вот так, руководствуясь лучшими намерениями, сам того не подозревая, он подложил ей под задницу петарду, предложив уйти на неполный рабочий день: «Рита, теперь мы оба хорошо зарабатываем, если ты не будешь работать целый день, мы сэкономим еще на няне и служанке», «Рита, разве ты не хочешь отдохнуть немного?», «Последние годы ты работала как вол!». С ума сойти! Он по-настоящему любил ее, был счастлив с ней, хотел заботиться о ней, он действительно выбрал ее! Могла ли она мечтать, что так получится? Как ей объяснить теперь свое желание вернуться на телевидение (а что, если Валентина родилась недоношенной из-за ее беспокойства о карьере? С детьми всегда испытываешь чувство вины), свое желание отомстить обогнавшим ее коллегам? Она снова должна превратиться в бесчувственного воина, чтобы доказать Кело, что она лучшая, что он поступил неправильно и на следующей войне (к счастью, в наше время где-нибудь всегда идет война) она покажет, как работают настоящие профессионалы, и триумфально вернется в стройные ряды тележурналистов-смертников.

Валентина проснулась и улыбнулась ей сверкающими, как звезды, глазами. Если существует на свете справедливость, то Валентина превратится в красивейшую из женщин и будет наслаждаться каждым днем своей жизни, не задумываясь о муках матери, подарившей ей такое счастливое существование. Известно ведь, что величайшие произведения искусства рождаются в муках творчества своих создателей.

Глава вторая

Настало время сложить оружие и капитулировать. Это не так ужасно. Во всяком случае, не ужаснее, чем отступление, выдаваемое за хитроумный маневр будущего победителя. Хватит. С Карло жить нельзя, их эксперимент привел к цепной реакции взрывов, повлекших за собой значительные разрушения на близлежащих территориях. Они так и не нашли рецепта счастья и эликсира молодости.

Карло уехал из Рима на очередную презентацию никому не нужной книги.

Она должна прервать (с болью, кровью, потом и слезами) восьмимесячную истеричную беременность их совместной жизни. Все самые важные решения всегда принимает женщина. Разве мужчина способен родить или убить что-нибудь полностью? Бедняжки, это вопрос опыта и тренировок: бесформенные животы, безумные муки, послеродовые депрессии, орущие младенцы, принимающие бездонную материнскую любовь как нечто само собой разумеющееся. Миллионы лет мы гнем спину, выполняя самую грязную работу, а наша священная роль сводится к одной-единственной функции. Как это скучно! Странен путь современного феминизма: теперь она, Мария-Роза Ломбарди, бесплодная итальянистка, с имиджем интеллектуалки, начинает понимать Аделе, приземленную домохозяйку из высшего общества, женщину, которая сделала гениальный ход, выставив Карло за дверь и разыграв роль жестоко обманутой жены.

Только она простится с ним по-другому, без сцен с битьем посуды, без брошенных в лицо оскорблений. Не зря же она долгие годы изучает Вирджинию Вулф. Она не станет устраивать скандал, как обыкновенная жена.

NB: именная бумага Pineider.

Рим, май

Дорогой Карло!

Когда ты прочитаешь это письмо, меня здесь уже не будет: я сняла на три месяца виллу в Сассексе. Помнишь миссис Робсон? Она была очень любезна, изо всех сил старалась мне угодить, и в итоге мы остановились на небольшом коттедже в Монкс-хаус, с верандами и цветущим садом. Идеальное место, чтобы думать, писать и постараться забыть прошлое. Этот дом станет моим пристанищем на лето, которое обещает быть очень грустным.

У нас ничего не получилось, Карло. Давай признаем это. Я понимаю, что писать такие письма банально, но я не знаю другого способа сказать тебе «прощай». Я беру с собой два чемодана — только самое необходимое: вещи и книги, все, что нужно мне для жизни в моей любимой дождливой Англии (для римского солнца у меня сейчас неподходящее настроение). Реши сам, что делать со всем остальным. Яне знаю, останешься ли ты в этой квартире, вернешься ли к Аделе, устроишь ли себе год передышки: год путешествий и чтения.

Мне нечего добавить, за исключением того, что я не хочу больше губить унизительным настоящим прекрасное прошлое, которое заставило нас отдаться мечтам.

Я знаю, что ты скучаешь по своей семье и старым привычкам. Не имеет смысла отказываться от них. Я надеюсь, что тебе удастся к ним вернуться. Для меня же возврат к прошлому невозможен, и, наверное, именно тебе я обязана решением начать все сначала. Я не вернусь в Сиену: не думаю, что смогу почувствовать себя там в своей тарелке. Честно говоря, у меня такое чувство, что мое сердце разбито на тысячи осколков. Однако начать с чистого листа — это единственный путь к возрождению, единственный способ восстать из пепла собственных ошибок.

Знаменитый роман, о котором мы столько говорили, могла бы написать и я: может, настал час наконец поверить в себя? Разумеется, величайшие образцы мировой литературы, на которых я выросла, неспособны подбодрить молодого автора, скорее, наоборот, но мне нечего терять, и в любом случае, имеет смысл попробовать. Во мне теперь живут несколько женщин: синьора средних лет и дебютантка на грани провала, богатая цыганка и аристократка в изгнании.

Ну, хватит излияний. Удачи тебе, Карло.

Прощай.

Мария-Роза

Письмо получилось не бог весть каким шедевром, можно было написать и получше, но стоит ли напрягаться? Теперь она должна сконцентрироваться на романе, хватит растрачивать себя на жизнь с ее бледными подражаниями литературе. Истина в искусстве. Как только погружаешься в творчество, все остальное перестает иметь значение. Стоит только представить себе: комната в Сассексе в новом доме Монкс-хаус, сигарета во рту, пальцы бегают по клавиатуре компьютера. Все мысли об интриге, все чувства отданы персонажам и их переживаниям, Карло Бонино за тысячи миль.

Глава третья

Корина, ну помолчи ты хоть минутку! Не хватало нам еще апологии Габриэлю Гарсия Маркесу и его проклятым «Ста дням одиночества». Все кому не лень сходят с ума по этой семейной саге, полной привидений и предсказаний. Почитайте лучше Карвера, если хотите понять, что такое настоящее одиночество и его самая страшная разновидность — одиночество вдвоем. Его брак мог бы послужить неплохим сюжетом для небольшой повести о несчастной семейной жизни. Неужели они доживут до отпуска? Молодец, Лаура: ты обнаружила, что король-то голый, что моя семейная жизнь — полная неудача, что моя жизнь в общем… все хорошо, спасибо. Я больше не могу жить без любимой женщины. Корина, сколько месяцев длится наша связь? Семь, восемь, девять? Все равно слишком долго. Сколько еще мне выслушивать цитаты из Чорана, Уайлда и Ромоло Баттанти? Афоризмы на автоответчике, романтические записки в карманах… Со стыда сгоришь, если хоть одну найдет сотрудница химчистки.

Груди Корины, как всегда, упруги и высоки, лицо загорелое, но мыслями ее любимых писателей он был сыт по горло. Какой идиот убедил ее в том, что она интересная, утонченная женщина? Не дать ли ей отставку, воспользовавшись одной из любимых фраз на случай?

— Корина, тебе никто не говорил, что ты скучна?

— Ты что? Хочешь еще крабового мусса?

— Нет, дорогая, мне не нравятся твои изысканные блюда. И я ненавижу твоих обожаемых латиноамериканских писателей с их риторикой и барочной манерой письма. И меня тошнит от фраз, которые ты переписываешь из сборника «Мысли знаменитых людей».

— Что с тобой? У тебя был неудачный день?

— Нет, просто мне скучно с тобой.

— В постели ты говоришь совсем другое.

— Вот именно. Но сейчас мы ужинаем у тебя дома как жених и невеста.

— Ты хочешь сказать, что я гожусь только для траха?

— Нет, я хочу сказать, что мне не нравится разговаривать с тобой.

— Ты мне говоришь это сейчас, когда мы встречаемся почти год?

— Если не хочешь быть грубияном, будь лгуном.

— Значит, ты все это время просто терпел меня?

— Нет, я просто не могу терпеть тебя больше.

— Ты бросаешь меня?

— Это ты должна бросить меня после всего, что я тебе наговорил.

Ну, давай же, выгони меня, дай мне пинок под зад, чтоб я скатился с лестницы, я это заслужил.

Не сиди ты с таким лицом, будто лимонов наелась, с выражением оскорбленной любви, я ничего не обещал тебе, детка, как ты можешь доверять такому типу, как я? Смелее, скажи мне все, что ты думаешь! Что я старый нахал, что у тебя свежая, упругая кожа, а моя увядает, что я выжил из ума и тебе не о чем больше говорить со мной…