Александр отвернулся от окна и посмотрел на дверь, ведущую в спальню Ливии. Он, пожалуй, мог бы и дальше жить со всеми этими загадками, смирившись с тем, что никогда не получит ответов на мучающие его вопросы. Он всю жизнь с ними прожил, так что мог бы жить и дальше. Но пострадала, и очень сильно пострадала совершенно невинная женщина, женщина, которая не сделала ему ничего плохого, и он не знал, как искупить свою вину.

Теперь он знал, что может случиться с ним, если он потеряет Ливию. Оказалось, у них с отцом куда больше общего, чем он мог предположить. Отец его был способен на страсть, и его сын, Александр, чувствовал в себе ту же страсть, о которой кричали письма отца Софии Лейси. Но со временем такая потеря, такая бездумная растрата любви неизбежно надломит его. Так же, как скорее всего надломила отца, превратив его из страстного, с горячим сердцем человека в жесткое, бесчувственное существо, неспособное любить даже собственного ребенка.

Александр не мог допустить, чтобы нечто подобное произошло с ним.

Он прошел к двери, ведущей в соседнюю спальню, и осторожно повернул ручку. К счастью, дверь не была заперта. В спальне было темно, свечи оплыли, огонь в камине погас, балдахин на кровати и шторы на окнах одернуты. Видимо, она легла спать, даже не воспользовавшись услугами горничной.

Александр на цыпочках подошел к кровати и посмотрел на жену. Он вздрогнул, увидев, что она не спит. Глаза ее были открыты, она смотрела прямо на него.

– Я думал, ты спишь, – сказал он. – Я не хотел тебя беспокоить.

– Тебе не кажется, что слишком поздно демонстрировать деликатность? – В тусклом свете, падавшем из окна, он смог разглядеть, что глаза ее покраснели и опухли, а лицо покрыто красными пятнами.

– Ах, Ливия, прошу тебя, не надо, – взмолился он и протянул руку к ее руке, лежавшей поверх одеяла. – Прошу тебя, моя любовь, давай попробуем все исправить.

Ливия судорожно вздохнула и закрыла глаза.

– Я так устала, Алекс. У меня совершенно нет сил.

Он продолжал держать ее за руку, глядя на нее с выражением, близким к отчаянию. Он понимал, что если уйдет сейчас, то совершит непоправимую ошибку.

– Тогда спи, а я пока разведу огонь и попробую придать комнате более уютный вид, – сказал он. – Ты не ужинала?

Она покачала головой, глаза ее по-прежнему были закрыты.

– Я не голодна. Хочу спать. Оставь меня.

– Я уже однажды сделал это сегодня и не собираюсь повторять ошибку. – Он положил ее кисть поверх одеяла, отошел от кровати, задернул шторы на окне, и в комнате стало темно. В корзине у камина он нашел щепки для растопки, немного угля и развел огонь.

Из своей спальни Алекс принес свечи и расставил их в подсвечники на каминной полке, так чтобы постель оставалась в тени. Эти будничные простые дела успокаивали. Приятно видеть результаты своего труда. По дыханию Ливии он понимал, что она еще не уснула.

Он вернулся к себе в спальню, взял графин с коньяком, который всегда оставлял ему Борис, и наполнил два бокала.

Один поднес Ливии:

– Сладкая моя, выпей немного.

Ливия открыла глаза.

– Ты не собираешься уходить?

– Пока нет, – сказал он и взял в руки бокал. – Выпей немного.

Она приподнялась на подушках и взяла бокал.

– Позволь мне принести тебе что-нибудь поесть, – сказал он. – Может, горячего молока?

– Нет, спасибо. – Она сделала глоток коньяку. – Итак, как ты предлагаешь все это исправить, Алекс? Ты обманул меня, предал, притворился, что любишь, и…

– Нет, – перебил ее Александр. – То, что я к тебе чувствовал и чувствую, не имеет отношения к притворству. Я поступил низко, не спорю, и пал в твоих глазах, но скажу тебе прямо: ты потеряешь свое превосходство, если станешь обвинять меня в том, чего я не совершал.

– Но ты действительно предал меня, – уже более спокойно произнесла Ливия. – Ты мне лгал.

– Да, это так. – Он сделал глоток коньяку. – И я прошу у тебя прощения. Но как я мог тебе довериться? Я иностранный шпион. Шпион страны, которая воюет с твоей страной, черт возьми.

– Я давно догадалась, что ты шпион, – с циничной усмешкой ответила Ливия. – И что, по-твоему, я теперь должна чувствовать?

– Наверное, ты чувствуешь себя отвратительно.

– Красивые слова. Патетика. Я бы выразилась иначе. Я чувствую себя орудием в чужих руках, вот как я бы это назвала. – Она протянула ему пустой бокал: – Еще, пожалуйста.

Он подал графин:

– Полегче. Это крепкий напиток, особенно на пустой желудок.

– Едва ли от коньяка я буду чувствовать себя хуже, чем сейчас, – сказала она и осеклась.

Опять она жалеет себя. Жалость к себе разрушает. Другое дело гнев, он гораздо продуктивнее.

– Этот дом был символом моей независимости, – заявила она. – Я любила… Нет, я люблю этот дом. В моем сердце этот дом по-прежнему мой, и когда в довершение ко всему я узнаю, что не имею на него прав, – это самая мерзкая шутка, какую я могу себе представить. Ты способен это понять?

– Да.

– А что этот дом значит для тебя? Ведь у тебя есть и другие верно?

– Да.

– Тогда зачем тебе понадобился мой дом? Впрочем, можешь не отвечать. Я знаю, он не мой, знаю, что мужчина должен отстаивать свои права, иначе он не мужчина. – Каждое слово Ливии было пропитано сарказмом.

– Я не отнимал у тебя этот дом, – веско заметил Александр. – Если бы ты не нашла те письма, никогда не узнала бы правды. Я не считал нужным тебе об этом рассказывать. Чтобы не причинять боли.

Ливия была вынуждена признать правдивость его слов. Если бы не письма, она оставалась бы в счастливом неведении, замужем за своим князем, не понимая, что ее предали.

Она попробовала изменить тактику.

– Вот что интересно, – сказала она. – Скажи, когда твоя работа здесь будет закончена, ты намеревался продолжить жизнь в союзе со мной? Полагаю, у твоего царя нашлась бы для тебя другая работа? И я тоже должна была стать частью этой иной миссии?

На эту территорию он не мог заходить. Никто не знал, чем закончится это рискованное предприятие.

– Я считаю этот вопрос оскорбительным, – заявил он. – Ты моя жена, и моя жизнь без тебя была бы неполной. Пока идет война, мы должны оставаться в Лондоне. А потом… Кто знает? Я отправлюсь туда, куда позовет меня долг, а ты, моя жена, будешь рядом со мной.

– Верная и послушная жена, – пробормотала Ливия. – Именно такая, какой должна быть жена русского.

– Не выводи меня из себя.

Ливия пожала плечами.

– Попробуй мне возразить.

Он смотрел на нее в растерянности.

– Настолько ли далеки ожидания русского мужа от того, чего ждет от своей жены англичанин? По законам твоей страны, жена почти то же самое, что любое движимое имущество, хозяином которого является муж. Не многим более того.

– Шах и мат. – Ливия допила коньяк. – Согласно букве закона, я – твоя собственность и вынуждена с этим смириться. Но как тебе хорошо известно, закон – не высший суд. У меня есть отец, друзья со связями. Если я решу тебя оставить, я так и поступлю, и ты ничего не сможешь с этим поделать.

Александр непроизвольно отшатнулся от кровати.

– Как мы дошли до жизни такой? Ведь мы любили друг друга.

– К несчастью, я тебя люблю.

Александр кивнул.

– Тогда давай прекратим эти глупые разговоры о законах и собственности. Рана, которую я нанес тебе, глубока, и нам предстоит ее залечить. Но мы должны залечить ее вместе, моя сладкая. Я виноват, но, клянусь, готов сделать все, что в моих силах, чтобы искупить свою вину.

– И ты расскажешь мне все о своей шпионской деятельности? О том, кто ты, что ты и что намерен делать? – Она пристально смотрела на мужа. – Ты целиком и полностью введешь меня в курс своих дел, и так будет всегда?

Он не мог ей этого обещать, пока не сделано главное дело его жизни.

– Этого я обещать не могу, – с глубоким сожалением сказал он. – И ты должна поклясться мне, что никому не расскажешь о том, что знаешь о моих делах.

Ливия вновь закрыла глаза.

– Клянусь. А теперь нам больше нечего сказать друг другу.

Алекс постоял возле кровати, отвернулся и задернул полог.

Он отнес свечи в свою спальню и прикрыл за собой дверь.

Ливия забылась тяжелым сном. Ее мучили кошмары. Утром она проснулась с предчувствием беды. Посмотрела в зеркало и ужаснулась. Выглядела она ужасно. Ливия с трудом поднялась с постели.

В кувшине оставалось немного холодной воды, она налила ее в таз и сполоснула лицо. Смочив полотенце, приложила его к глазам. Стало немного легче. Она попыталась привести в порядок волосы, несколько раз пройдясь по ним щеткой.

В этот момент до нее донеслись голоса из соседней комнаты. Александр и Борис вели разговоры на непонятном ей языке. Интересно, что ей делать, как вести себя, что говорить? Казалось, она выплакала все свои слова. Она бы не смогла внятно выразить ни одной мысли. Она вся была – клубок эмоций.

Ливия позвонила Этель, а сама подошла к окну, чтобы впустить в спальню немного света. Дождь, который лил накануне весь день, прекратился. Из-за туч выглянуло солнце. Скоро весна, маленький палисадник покроется ковром из желтых нарциссов.

– Доброе утро, мадам. – В комнату вошла Этель и поставила на туалетный столик поднос с утренним шоколадом. – Вы уже встали. – Горничная озабоченно посмотрела на хозяйку. – Я ждала, что вы пошлете за мной вчера вечером. Вы не заболели?

– Спасибо, я вполне здорова, – сказала Ливия. – Я вчера очень рано уснула, а проснулась, ты не поверишь, всего пару минут назад. Должно быть, я сильно устала.

– Да, миледи, вы вчера даже не ужинали.

– Не хотелось есть, – сказала Ливия. – Я, наверное, съезжу на Маунт-стрит сегодня утром, Этель. Будь добра, приготовь мою одежду.

– Да, мэм. Вы будете завтракать в гостиной?

Ливия ответила не сразу. Голоса в смежной спальне смолкли. Наверное, Александр спустился вниз.