Ее слова заставили Рауля рассмеяться; он пожелал узнать, кто вложил подобные мысли ей в голову, и она тут же пересказала ему небылицы о бретонцах, услышанные от бабок и прочих сомнительных личностей. Эльфрида заявила: всем известно, что в Бретани полно свирепых воинов, которые ведут себя подобно варварам, и что у каждого из них бывает по десять жен и пятьдесят детей одновременно, а промышляют они исключительно насилием и кровопролитием. Когда же Рауль, не выдержав, расхохотался, девушка обиженно нахмурилась и ушла, воинственно задрав свой маленький подбородок, но затем простила его и даже признала, что не все из услышанных ею баек могут быть правдой.

Чтобы добраться до Бретани, нормандская армия двинулась на юг, к Авраншу. Путь ее пролегал по местности, изобилующей садами и пастбищами. Далее они перешли через зыбучие пески под Мон-Сен-Мишелем в том месте, где река Куэнон впадает в залив. Этот переход таил в себе множество опасностей; один из воинов, в нагруднике и с тяжелым щитом в руках, сделав неверный шаг, до пояса провалился в невидимую яму, куда его стремительно засосали предательские зыбучие пески. Товарищи попытались вытащить его, но пески оказались сильнее, и несчастный копейщик лишь погрузился еще глубже, так что на виду оставались только его плечи да отчаянно цепляющиеся за жизнь руки. Он принадлежал к отряду эрла Гарольда, и сам эрл проезжал рядом, внимательно и осторожно высматривая дорогу. Увидев само происшествие и бесплодные попытки спасти жертву, Гарольд в мгновение ока спрыгнул с седла. Товарищам бедолаги-копейщика показалось, будто неведомая сила разметала их в стороны; эрл широко расставил ноги, упираясь ими в твердую землю на краю предательской воронки, и наклонился вперед, к тонущему в песках человеку. Руки несчастного мертвой хваткой вцепились в руки Гарольда; стоящие вокруг люди увидели, как напряглись мускулы на предплечьях эрла, и как с сочным треском лопнул один из браслетов у него на запястье. Сильные мышцы канатами вздулись у него под кожей; пески издали хлюпающий звук, словно им ужасно не хотелось отпускать свою жертву; эрл всем телом откинулся назад, и копейщик вырвался из смертельных объятий трясины, а потом и вскарабкался на твердую землю.

Бедняга ползал у эрла в ногах, целуя его сапоги и размазывая по щекам слезы; солдаты, видевшие все происходящее от начала до конца, разразились восторженным ревом. Рауль, наблюдавший за происшествием издалека, понял, почему мужчины любят эрла Гарольда настолько, что с радостью готовы умереть за него.

А эрл не обратил на приветственные крики ни малейшего внимания. Сняв с руки лопнувший браслет, он отшвырнул его в сторону и, поймав уздечку своей лошади, вновь взлетел в седло.

Когда Гарольд поднялся на противоположный берег, то обнаружил, что здесь его поджидает герцог.

– Клянусь Богом, эрл Гарольд, вы были великолепны! – сказал Вильгельм. – Я впервые воочию увидел силу, которая превосходит мою собственную. – Рассмеявшись, он окинул сакса одобрительным взглядом. – Но прошу вас в следующий раз не рисковать своей жизнью ради простого копейщика, друг мой, – добавил герцог.

– Там не было никакого риска, – беспечно отозвался эрл. – Однако я не мог допустить, чтобы этот бедолага погиб.

В тот день рыцари и солдаты говорили только о поступке эрла и его чудовищной силе. Подвиг Гарольда произвел неизгладимое впечатление на умы всех, кто видел это. Герцог Вильгельм обратился к своему брату Мортену:

– Окажись я на его месте и сделай то же самое, это была бы чистой воды политика, чтобы те, кто идет за мной, воспламенились бы моей доблестью. Эрл же Гарольд действовал без задней мысли, но результат получился тем же самым. – Герцог ткнул большим пальцем в сторону его отряда. – Теперь они готовы умереть за него, чего раньше не было и в помине. Вот увидишь, они будут драться, как львы.

Мортен презрительно фыркнул.

– Глупо рисковать собственной жизнью ради какого-то копейщика.

Рауль, ехавший по другую сторону от Вильгельма, вмешавшись в разговор, с любопытством поинтересовался:

– А те подвиги, что вы совершили под Меланом, за которые солдаты прозвали вас героем – это тоже была политика?

Герцог рассмеялся.

– Это произошло в годы зеленой юности. Да, политика, по большей части.

Вильгельм оказался прав, когда сказал, что переданный под командование Гарольда отряд теперь был готов умереть за эрла. Если поначалу солдаты выражали недовольство тем, что ими командует чужеземец, то теперь прежние обиды были забыты и они клятвенно уверяли: он – настоящий вожак. Его отряд проникся таким воодушевлением и подъемом, что, когда армия пересекла границу и вошла в Бретань, подойдя маршем к Долу, герцог, не колеблясь ни минуты, отправил эрла Гарольда освобождать город.

Сам Вильгельм наблюдал за штурмом из лагеря, разбитого на склоне холма неподалеку, вслух комментируя происходящее.

– Настоящий лидер, – сказал герцог, – как я и думал, а в бою он сохраняет холодную голову.

Анализируя тактику Гарольда, Вильгельм, кивнув, заметил:

– Да, именно так поступал и я сам, пока не нашел более надежный путь.

Немного погодя, глядя, как Гарольд бросил в атаку свой правый фланг, герцог улыбнулся.

– Он не имеет привычки командовать конницей, и мои лучники, похоже, ему только мешают. Господи Иисусе, что за жуткое оружие этот его боевой топор!

Саксы пошли в бой, подвесив к седлам свои топоры. Герцог орудовал секирой, держа ее обеими руками, повергнув нормандцев в ступор, и Рауль собственными глазами увидел, как сбылось давнее хвастовство Эдгара. Одним ударом Гарольд перерубил шею лошади своего противника.

Сражение продолжалось совсем недолго, поскольку граф Конан оказался неопытен в ведении боевых действий, да и враги превосходили его числом. Отведав на собственной шкуре умелую ярость Гарольда, он отступил и поспешил обратно к своей столице, Ренну.

Тем вечером Эдгар сидел в палатке Рауля, любовно полируя свой боевой топор. Было совершенно очевидно, что он наслаждался сражением и с радостью принял бы участие в новом бою.

– Что ж, твои желания сбудутся, – лениво проговорил Рауль. – Мы будем преследовать Конана, не изволь сомневаться. Отдал бы ты свой топор оруженосцу, и пусть он его чистит.

– Нет уж, я предпочту сделать это сам, – ответил Эдгар. Сакс поднес топор к свету, любуясь тем, как хищное лезвие заблестело отраженным огнем. – Ну что, разве это не оружие мужчины? Да, старый друг, я рад вновь ощутить твою крепость в своих руках!

Рауль распростерся на соломенном тюфяке, заложив руки за голову, и с усмешкой наблюдал за Эдгаром.

– На твоем месте я бы тоже радовался, если бы мне надо было завалить быка, – насмешливо проговорил он.

– Быка! – с негодованием вскричал Эдгар и погладил толстое топорище. – Ты слышишь, Тот, Кто Пьет Человеческую Кровь?

Рауль многозначительно скривился.

– Помолчи, варвар! Если ты намерен и дальше разговаривать с этим жутким оружием, ступай куда-нибудь в другое место! Мне лично не нравится ни кровь, ни битвы.

– Рауль, ты не должен так говорить, – упрекнул друга Эдгар. – Если тебя услышит кто-нибудь, кто еще не знаком с тобой…

– То непременно сочтет, что я говорю правду? – перебил его Рауль.

– Да, а почему нет?

– Ну так я действительно говорю правду, – ласково ответил Рауль и смежил веки.

Подобное признание не на шутку встревожило Эдгара, он попытался заставить Рауля отказаться от этой глупой и неуместной привередливой разборчивости. Но, похоже, слова его не возымели решительно никакого действия, потому что через двадцать минут серые глаза сонно приоткрылись и Рауль, зевнув, заявил:

– А-а, Эдгар! Ты еще здесь?

Эдгару ничего не оставалось, как подняться на ноги и с достоинством удалиться к себе.

Однако вера его в Рауля восстановилась довольно быстро, поскольку герцог, подойдя к Динану, взял город огнем и мечом. Эдгар, настырно лезущий в самую гущу сражения, обнаружил – Рауль неизменно идет в первых рядах атакующих и кровавая бойня ничуть не мешает ему продвигаться вперед. Они бок о бок вошли в пролом в одной из крепостных стен. Здесь Рауль, поскользнувшись на россыпи мелких камешков, упал; топор Эдгара принялся описывать над ним сверкающие круги, и сакс взревел на родном языке:

– Прочь, пошли прочь!

Какой-то бретонец бездыханно свалился на Рауля, заливая его хауберк кровью. Рауль, столкнув с себя еще дергающееся в агонии тело, с трудом поднялся на ноги.

– Ты как, цел? – крикнул ему Эдгар, напрягая голос, чтобы перекричать шум битвы.

Рауль кивнул. И только когда сражение закончилось и нормандская армия полностью заняла город, они вспомнили о случившемся. Оба потеряли друг друга из виду в пылу боя, а встретились только несколько часов спустя, на рыночной площади. Рауль командовал отрядом солдат, которому было приказано потушить пожары в городе. Уже сгущались сумерки, когда на него наткнулся Эдгар; Хранитель стоял, озаренный пламенем пожара, мокрый от пота, с ног до головы покрытый сажей и копотью, но целый и невредимый.

Эдгар подождал, пока Рауль отдаст приказание одному из своих людей, и только тогда положил руку ему на плечо.

– А я искал тебя по всему городу, – сообщил он и со свойственной ему невыразительностью добавил: – Я уже начал думать, что тебя убили.

– Мог бы спросить у Нееля; он подсказал бы тебе, где меня найти, – отозвался Рауль. – Эй, там! Отойдите от стены! Она сейчас рухнет!

По булыжной мостовой босиком мчался какой-то малыш в рваной обгорелой тунике, ища маму и пронзительным криком оглашая воздух. Рауль, подхватив его на руки, передал Эдгару.

– Подержи ребенка! – скомандовал он, – иначе его завалит обломками. Этот дом обречен.

Эдгар сунул перепуганного мальца под мышку и недоуменно поинтересовался, что ему с ним делать. Но Рауль уже отошел, чтобы руководить спасением другого дома, на противоположном краю рыночной площади, к которому огонь только подбирался. Эдгар остался на месте, не зная, как успокоить заливающегося слезами мальчонку. К его облегчению, пронзительные крики малыша привлекли какую-то женщину, которая со всех ног бросилась к нему. Она буквально вырвала ребенка из рук Эдгара, прижала его к груди и разразилась непонятной скороговоркой на своем языке. Поскольку бретонского наречия Эдгар не знал, то и понять, что она говорит, не мог, но свирепое выражение ее лица и голоса не оставляли в том никаких сомнений. Он попытался объяснить ей, что не причинил мальчишке никакого вреда, но из его слов женщина поняла не больше, чем он из ее, и лишь угрожающе шагнула к Эдгару, выставив перед собой скрюченные пальцы, словно намереваясь выцарапать ему глаза. Сакс поспешно укрылся за грудой обгорелых бревен, где и обнаружил его Рауль, правда, уже после того, как женщина удалилась, разразившись напоследок очередными проклятиями в адрес Эдгара.