Эдгар остановил Фитц-Осберна.

– Постой, Гийом! А что если граф Ги не пожелает отпустить Гарольда?

В ответ Фитц-Осберн громко расхохотался.

– Что ж, тогда мы войдем в Понтье целой армией! Успокойся, он не такой дурак, как ты полагаешь.

– И какое же послание отправил ему герцог? – с волнением в голосе поинтересовался Эдгар.

– Очень короткое, – сообщил ему Фитц-Осберн. – Он попросил Ги освободить твоего эрла sur peine de cors et d’avoir[57].

Эдгар озабоченно нахмурился.

– Действительно, короткое… Армия в Понтье. Но почему его так волнует судьба Гарольда? – Сакс отступил на шаг от Фитц-Осберна. – Я чего-то не понимаю; ему грозит какая-то неведомая опасность. Гийом, если ты меня любишь, скажи: не злоумышляет ли герцог против эрла Гарольда?

– Какая чушь лезет тебе в голову, – не раздумывая ни секунды, ответил Фитц-Осберн. – А теперь перестань суетиться и нервничать по пустякам, Эдгар. Насколько мне известно, с твоим Гарольдом ничего дурного не произойдет, а я все-таки здесь сенешаль, так что кое-что знаю, можешь мне поверить.

Перед самым обедом во двор дворца въехал Вульнот Годвинсон в сопровождении нескольких своих придворных. Эльфрик увидел его из окна на галерее и окликнул Эдгара:

– Эй, смотри, какое пугало огородное! В жизни не видал столь разряженного молодчика! Кто он таков? И как ты после этого можешь восторгаться этими нормандцами?

Эдгар взглянул вниз через его плечо. Во дворе Вульнот спешился и сейчас отряхивал воображаемую пыль со своей длинной накидки ярко-красного цвета.

– Никакой это не нормандец, – с мрачным удовлетворением заявил Эдгар. – Это, друг мой, не кто иной, как Вульнот Годвинсон. Так что лучше поспеши вниз и поприветствуй его.

– Вульнот! Этот щеголь! – ахнул Эльфрик. Он последовал за Эдгаром вниз, в залу, не находя слов от возмущения.

Вульнот вошел в высокие двери как раз в тот момент, когда они показались из-за последнего поворота лестницы. Эльфрик заметил, что его ярко-алая накидка подбита зеленым и схвачена на плече изумрудной брошью, оправленной в золото. На юноше была облегающая туника из тонкого шелка с поясом, ниспадающая до самых лодыжек, расшитая по краю орнаментом в виде пятилистника, зеленым на белом. Обут он был в сапожки мягкой телячьей кожи, благоухал мускусом и нацепил на себя великое множество перстней и браслетов. Вульнот приветствовал Эдгара, подняв белую руку.

– Я примчался сюда во весь опор, – сказал он по-нормандски. – Значит, Гарольд угодил в плен у этих берегов! Господи Иисусе!

– Ты помнишь Эльфрика Эдриксона, Вульнот? – безо всякого выражения поинтересовался Эдгар и подтолкнул Эльфрика вперед.

Вульнот протянул Эльфрику руку и обменялся с ним ничего не значащими любезностями. По-саксонски он говорил как чужеземец, и было совершенно очевидно: соотечественник его ничуть не интересует. Вскоре он под первым же предлогом оставил их и поднялся по лестнице на галерею, небрежно помахивая легким хлыстом и напевая себе под нос какой-то развеселый мотивчик.

Вместе с остальными он с Хаконом тоже отправился в Э. Хакон ехал рядом с Эдгаром и Эльфриком, а вот Вульнот умчался вперед со своими нормандскими друзьями. К вящему негодованию Эдгара, на ночь они остановились в Арке, но, несмотря на задержку, на следующий день быстро добрались до Э.

Граф Роберт, заранее извещенный об их прибытии, поджидал всадников с сообщением о том, что делегация из Понтье уже на подходе.

– Мы поедем им навстречу, – заявил герцог. – Он везет с собой всех пленников, как я просил?

– Да, насколько я понимаю, – отозвался граф Роберт. – Около часа тому от Ги прибыл оруженосец с сообщением о том, что тот повинуется. Он лично сопровождает эрла. Мне передали, что они чуть ли не подружились и едут рядом, держа на запястьях соколов, словно собрались на охоту.

Это оказалось правдой. Менее чем через час после выезда из Э они заметили впереди кавалькаду из Понтье, которую возглавляли двое мужчин. Всадники ехали рядом, явно пребывая на дружеской ноге. Обе группы сблизились; ехавший рядом с Раулем Эдгар подался вперед, напряженно вглядываясь в лица, и Рауль услышал, как сакс воскликнул:

– Он все такой же: не изменился ни на йоту!

Небольшая кавалькада герцога остановилась посреди дороги, и все, кто сопровождал его, спешились, за исключением самого Вильгельма. Граф Ги и его спутник пришпорили своих коней, оставив свой эскорт позади, и поскакали вперед в клубах пыли. Сквозь нее Рауль впервые разглядел эрла Гарольда, мужчину гигантского роста, державшегося в седле так, словно он слился с конем воедино. За его плечами по ветру трепетала мантия, отливавшая такой же голубизной, как и его не ведавшие страха глаза; у него была острая золотистая, аккуратно подстриженная бородка; но людей словно магнитом тянули к Гарольду его физическая мощь и сила, равно как и легкая улыбка, мгновенно вспыхивавшая у него на губах.

Осадив коня перед герцогом, он отвесил ему низкий поклон.

– Приветствую вас, Нормандец! – проговорил ясным, приятным голосом; по-нормандски он изъяснялся с едва заметным акцентом.

Герцог же небрежно развалился в седле, уперев руку в бедро и пристально разглядывая сакса. Вот он тронул коленями бока своего коня, и тот шагнул вперед, едва не касаясь лошади эрла.

– Приветствую вас, Гарольд Годвинсон, – сказал Вильгельм. Он протянул эрлу до того лежавшую на бедре руку.

Гарольд крепко пожал ее. На мгновение мужчины сцепили руки. Те, кто наблюдал за ними, отметили, как вздулись мускулы у обоих под кожей, опоясанные золотыми браслетами, сверкающими на солнце. Голубые глаза в упор заглянули в серые. Жильбер Дюфаи вдруг прошептал на ухо Раулю:

– Итак, двое великих людей наконец-то встретились. Как светел один, и как темен другой – прямо по контрасту!

– Гарольд благодарит Нормандию за помощь, – сказал сакс. Он повернулся к графу Понтье, стоявшему чуть поодаль, и с легкой улыбкой добавил: – Граф Ги заставил меня забыть обо всех неудобствах, что мне пришлось вынести. Прошу вас явить ему свою доброту, милорд герцог.

– Твой эрл чересчур щедр, Эдгар, – пробормотал Жильбер. – Я бы, например, просил герцога явить ему свой справедливый суд.

– Эрл Гарольд совсем не таков. Это не в его обычае, – гордо заявил Эдгар.

Вильгельм перевел взгляд на графа Ги, и тот подъехал к ним вплотную.

– Сеньор, я повиновался вам, – с достоинством заявил он.

Вильгельм ответил ему с легкой улыбкой.

– Можете просить у меня любой выкуп, граф: он будет заплачен, – сказал герцог.

Ги даже зарделся от удивления и, запинаясь, пробормотал несколько слов благодарности.

– А вот такое поведение, – торжествующе прошептал Жильбер, – в обычае у герцога Вильгельма, мой сакс.

– Приглашаю вас проехаться с нами в Э, граф: вместе мы обсудим условия, – сказал Вильгельм. – Эрл Гарольд, со мной прибыли трое ваших людей, которых вы наверняка будете рады увидеть вновь. – Герцог поманил пальцем саксов, прибывших в его эскорте, и Гарольд спрыгнул с седла.

– Вульнот! – вскричал он и шагнул вперед, раскрывая объятия младшему брату, которого не видел много лет. Гарольд схватил элегантного Вульнота за плечи и отстранил его от себя, смеющимися глазами глядя на него. – Мой бог, да ты превратился из мальчика в настоящего мужчину! – сказал он. – Ты ли это, Хакон? Мой маленький племянник, а ты вытянулся как верста коломенская, и рядом с тобой я кажусь настоящим карликом! – Обняв их, он вдруг заметил Эдгара, преклонившего перед ним колено. Вульнот и Хакон мгновенно были забыты: Гарольд шагнул вперед и заставил Эдгара выпрямиться. В глазах его появилась теплота, а в голосе зазвучали те самые знаменитые нотки нежности, которые словно магнитом влекли к нему людей. – А вот теперь я вижу того, кто почти не изменился, – сказал он. – Эдгар, друг мой, хвала Господу, что ты остался прежним!

– И вы тоже, милорд, – с трудом выдавил Эдгар: слова застряли у него в горле.

Гарольд по-прежнему не отпускал его рук.

– Я привез с собой твою сестру. Я поступил дурно, подвергнув ее опасности. Но она – храбрая девушка, вполне достойная тебя, и ничуть не пострадала. – Отпустив руку Эдгара, он обменялся рукопожатием с Эльфриком. – Спасибо тебе, Эльфрик: ты хорошо послужил мне.

К ним подъехала свита графа Понтье; среди нормандцев тут и там виднелись незнакомые рыцари. Гарольд подвел герцога Вильгельма к паланкину, привязанному между двух лошадей, и представил ему баронессу Гундред.

– Ну, и что ты об этом думаешь? – шепотом поинтересовался у Рауля Жильбер.

– Ты имеешь в виду эрла? Теперь я понимаю, почему его так преданно любит Эдгар.

– И я тоже, – согласно кивнул Жильбер. – Кто-то говорил мне, что он старше Вильгельма, но по нему этого не скажешь. Но где же Эдгар? А, наверное, убежал к своей сестре!

Однако через несколько мгновений Эдгар вновь оказался рядом с Раулем и просительно взял его за руку.

– Рауль, я хочу представить тебя своей сестре. Она стала взрослой женщиной, а ведь в последний раз я видел ее совсем маленькой! Я даже не представлял себе… но идем же, идем! Я рассказал ей о тебе, и она очень хочет познакомиться с тобой.

Рауль, жестом призвав оруженосца, передал ему своего коня.

– Охотно, – сказал он и последовал за Эдгаром ко второму паланкину.

– Эльфрида, я привел к тебе Рауля де Харкорта, – сказал Эдгар, откинув занавеску паланкина и с гордостью взглянув на Рауля.

– Миледи… – беспечно начал было Рауль, но тут же умолк; у него перехватило дыхание. Приветственные слова замерли на устах молодого человека; легкость манер куда-то улетучилась: Рауль де Харкорт смотрел в самое прекрасное женское лицо, которое когда-либо видел.

– Эльфрида говорит на твоем языке так же хорошо, как и я, – пришел ему на помощь Эдгар, решивший, будто причиной ошеломленного молчания Рауля стало недостаточное знание им саксонского.

Девушка глядела на Рауля, и в ее голубых глазах сияла доверчивая улыбка; краешком сознания он отметил, что еще никогда не встречал такой голубизны. Из-под меховой накидки вынырнула нежная ручка, а негромкий голосок застенчиво произнес: