О нет, только не это! Она теряет его доверие. Сравнение ее с Гридли подобно удару ножом. Эмма побледнела от страха.

Он вперил в нее пылающий взгляд.

– Скажи, ты нарочно меня соблазнила? Я спрашивал тебя вчера ночью, но ты уклонилась от ответа. Неужели надеялась, что, поддавшись твоим чарам, я не заинтересуюсь содержанием гроссбухов?

– Довольно! – Эмма вскочила со стула и залепила Рену звонкую пощечину. – Я не позволю тебе, находясь в этой комнате, называть меня шлюхой, зная, через что мне довелось пройти, с чем сразиться. В распоряжении женщины куда меньший арсенал оружия, чем у мужчины.

Они стояли очень близко друг к другу, учащенно дыша от охвативших их эмоций. У Рена на щеке алел след пощечины, и было видно, что он едва сдерживается.

– Ответь на мой вопрос, Эмма, – прорычал Рен. – Ты намеренно меня соблазнила?

О боже! Она причинила ему боль, но и себе тоже, хоть и не думала, что такое возможно. Приехав на плантацию, Рен был незнакомцем, а теперь стал многое для нее значить, что не могло не вызывать опасений. Эмма считала себя человеком положительным, не привыкшим строить козни у людей за спиной или сеять зло – это прерогатива Гридли. Более того, она не хотела ранить чувства Рена даже ради того, чтобы спасти «Сахарную землю».

– Все совсем не так, как ты думаешь. Прошлой ночью… – начала Эмма.

Поняв, что лишилась сил, она снова опустилась на стул. Осмелится ли она рассказать Рену правду? В таком случае она полностью обнажит перед ним душу, сделается совершенно беззащитной. Приняв наконец решение, она сделала глубокий вдох, чтобы придать голосу твердости. Она поведает Рену правду, если это поможет удержать его.

– Что ж, хорошо. Возможно, вначале я действительно пыталась использовать возникшее между нами влечение себе во благо.

– Вот как! – обвиняющим тоном воскликнул Рен.

– Позволь мне все объяснить, – запротестовала Эмма. – Раз хочешь правдивых ответов, не передергивай факты.

Кивнув, Рен попятился, освобождая пространство, и принялся расхаживать взад-вперед у окна.

– Когда ты поцеловал меня, требуя свой приз за выигрыш, я поняла, что ты хочешь меня. Прочла это в твоих глазах. И я решила использовать твое желание против тебя, чтобы и дальше управлять «Сахарной землей». Но когда дело дошло до действий, я не смогла.

– Однако три последних дня выдались у нас весьма насыщенными, – циничным тоном заметил Рен. – Едва ли тебе было трудно делать то, что делала. Напротив, у тебя отлично получалось.

Эмма подошла к нему и, встав у него за спиной, обняла за талию.

– Тогда поверь вот в это. Я не притворяюсь. Да, я хотела использовать тебя, привязать к себе. Но, начав претворять свой план в жизнь, поняла, что слишком сильно хочу тебя сама. Я не могу быть равнодушной и отстраненной. Все, что случилось между нами, было прекрасно, и я пошла на это не потому, что преследовала тайную цель, я хотела тебя.

Он должен ей поверить! Она сказала правду – что еще он от нее хочет? Откажись Рен принять ее признание – и они разрушат что-то очень ценное, что невозможно будет возродить, даже если удастся спасти «Сахарную землю».

Повернувшись в кольце ее рук, Рен высвободился из ее объятий и отстранился.

– Хорошо, – сказал он сдержанно. – Я подумаю над твоими словами.

Не на такую реакцию она рассчитывала. Отчаяние придало ей сил.

– Рен, это Гридли пытается нас рассорить, я чувствую.

Рен едва заметно кивнул:

– И это я тоже обдумаю. А теперь извини, мне нужно съездить в Бриджтаун.

– Зачем?! – испуганно воскликнула Эмма.

Он не может уехать, когда их отношения так запутались! Какое ненавистное чувство. Но она не поддастся панике, свидетельствующей о том, как глубоко Рену удалось затронуть ее душу, как быстро она научилась ценить его мнение.

Он пригвоздил ее к месту стальным взглядом:

– Насколько я понимаю, имеются две проблемы: в опасности не только плантация, но и наши отношения. Думаю, плантацию мне удастся спасти. Насчет отношений не уверен. Плантация точно стоит усилий, чего не могу сказать наверняка об отношениях.

От таких слов Эмма почувствовала себя маленькой и несчастной. Она с самого начала повела себя с ним не так, как следует, и теперь должна расплачиваться за это.

– Я поеду с тобой. По дороге обсудим идеи, касающиеся плантации. Я могу помочь.

Эмма встала и разгладила юбки, стремясь как можно скорее восстановить дружеские отношения, заново завоевать доверие и уважение Рена – если, конечно, они у нее когда-либо были.

Рен покачал головой:

– Нет. Я поеду один. Ты и так уже достаточно помогла.

Эмма осталась стоять в немом шоке, наблюдая за тем, как Рен уходит. Ее никогда не отвергали подобным образом, окончательно и бесповоротно. Боже, как же больно. Хотя, возможно, она и заслужила подобное обращение. Говоря по справедливости, Рен действительно оказался в змеином гнезде. Она намеренно многое утаивала, но он всякий раз спокойно воспринимал ее признания. За исключением сегодняшнего дня. Деньги были для него больной темой, последней каплей, переполнившей чашу терпения. Интересно, почему финансовый вопрос столь важен для него? Важнее ее самой и ее откровений.

Эмма сказала Рену правду. Она не отдавалась ему в надежде обернуть его страсть против него самого. Она приветствовала их взаимное влечение, радовалась пламени, которое Рен разжег в ней. Она пригласила его в свою постель, потому что хотела, потому что ее тело жаждало его. С Реном она чувствовала себя живой и свободной.

По ее щеке покатилась слеза. Он ушел. Что она наделала?

– Поэтому ты так поступил, Мерри? Поэтому ты хотел, чтобы Рен приехал? Чтобы защитить меня? – произнесла она вслух в пустой комнате.

Она с самого начала рассматривала Рена Драйдена как помеху, в то время как Мерри видел в нем потенциал. Не только для «Сахарной земли», но и для нее самой. У Эммы возникло мрачное подозрение, что в стремлении защитить плантацию и свое будущее, она непреднамеренно оттолкнула единственного человека, который мог бы ей в этом помочь.

Глава 18

– Для спасения «Сахарной земли» требуется второй экспортный продукт, – сообщил Рен Киту Шерарду за кружкой эля.

Приятели сидели в одном далеко не респектабельном питейном заведении в Бриджтауне. Покидая плантацию, Рен знал лишь, что хочет с кем-нибудь поговорить, чтобы его выслушали и дали совет. Иными словами, ему требовался друг, и Китт был тем самым другом. Всю дорогу в пять миль Рен надеялся, что застанет его в порту.

– Неужели все так плохо? – Китт посмотрел на него поверх пышной пены на кружке.

– Пока нет, но скоро будет. Цены на сахар продолжают падать, а стоимость рабочей силы повышается. Все это уже отражается на счетах. – Рен запустил руку в волосы. – Мне кажется, введение некоего разнообразия – логичное решение. Новый экспорт позволит продержаться в трудные времена.

– Могу предложить ром, – отозвался Китт. – Если не ошибаюсь, в «Сахарной земле» есть собственный дистиллятор. – Подавшись вперед, он продолжил, понизив голос: – На острове многие плантаторы готовят ром для себя и на продажу в местных масштабах. А я говорю о массовом производстве. «Сахарная земля» – плантация большая и должна производить достаточное количество необходимой для рома мелассы[3]. На других плантациях подобных ресурсов нет.

– Но где продавать весь этот ром? Недостаточно просто распространять его на острове.

Китт рассмеялся и, понизив голос до шепота, пояснил:

– Британскому военно-морскому флоту, тупица ты эдакий! Это самый крупный потребитель рома в мире. Советую также поработать над созданием особого сорта. Тот, что попроще, можешь продавать морякам, этим любой сгодится, а для людей с более тонким вкусом нужно что-то особенное. Я говорю о твоих английских дружках-снобах. Цену для них, конечно, нужно завысить, потому что снобы любят переплачивать за свои удовольствия.

Рен медленно кивнул, обдумывая идею. Начать можно прямо сейчас. Урожай собран, тростник отправился на мельницу, значит, скоро появится и меласса.

– Полагаю, что встречу с начальником снабжения ты мне устроить не сможешь? – сухо поинтересовался Рен, ни на секунду не веря, что Китт сделал свое предложение из альтруистических побуждений.

Ухмылка Китта стала еще шире.

– Останься сегодня со мной в городе, и завтра с ним познакомишься. У меня назначена встреча по другому вопросу.

Опершись спиной о стену, Рен внимательно посмотрел на приятеля:

– Вот, значит, чем ты тут пять лет занимаешься, Китт? Ром гонишь?

Китт, ничуть не смутившись, согласно кивнул:

– В общем и целом да. Это больше не запрещено законом. Все островные жители нуждаются в роме и жаждут его. Однако не каждый может его изготовить. Самый лучший ром гонят на Барбадосе. Главное – это транспортировка. Чтобы попасть из одного места в другое, нужно время. Первое, что я сделал сразу по прибытии, – это купил себе судно и стал перевозить разные грузы.

Зная, что этические принципы Китта отличаются от его собственных, Рен не стал уточнять характер этих грузов. Однако некий кодекс чести у его приятеля все же имелся. Как оказалось, на острове это большая редкость. Протянув руку через стол, Рен схватил Китта за предплечье.

– Благодарю, друг мой. Я этого не забуду.

Если он разберется с поставками рома, то, можно считать, одной проблемой будет меньше.

– Что еще тебя беспокоит? – негромко спросил Китт. – Дело ведь не только в поиске второго экспортного товара, правда?

Рен уставился в свою пустую кружку. Отчего бы не поведать Китту историю целиком? Как оказалось, ему очень трудно рассказать о последних любовных похождениях, даже Китту. В Лондоне они частенько говорили о женщинах, но то были ничего не значащие интрижки, игры светских людей. То, что происходило между ним и Эммой, было другим. Ценным в некотором роде и очень личным. Однако не успел Рен ничего осмыслить, как появились сомнения.